Князь Игорь. Витязи червлёных щитов

–  Привет тебе от сына Куна, - сказал он, не отвечая на вопрос старика, и протянул на ладони ханскую тамгу.

–  Он жив? Здоров?
– подался вперёд Аяп.

–  А что ему сделается? Неделю назад я видел его, как вот тебя. Велел кланяться…

–  Благодарю! Благодарю! Заходи, дорогой гость, в юрту. Попьёшь кумыса, поешь бешбармака - старая готовит мне, чтобы голодным не был… Как же тебя звать, джигит?

–  Джабаем.

–  Заходи, Джабай. Здесь опасности нет - я один.

Пока изрядно голодный гость ел и запивал из бурдюка холодным кумысом, Аяп молчал. А когда тот закончил, спросил:

–  А что хан Кончак - жив, здоров?

–  Живой и здоровый, Аяп, и велел тебе, чтобы передал ему через меня все, что ты разузнал. Что делается в Киеве?

Аяп промочил горло кумысом.

–  Князь Святослав задумал на лето великий поход.

–  Куда?

–  Хан Кунтувдей говорит, что на Дон. То есть до самого Кончака.

–  Какими же силами?

–  Сейчас он поплыл Десною в свои земли собирать войско и договориться с северскими и смоленскими князьями. А князь урусов Рюрик уже готовится - недавно звал к себе в Белгород хана Кунтувдея и приказал в конце уруского месяца мая со всеми черными клобуками собраться возле Заруба на Днепре и ждать его там… Самое малое семь князей - Святослав, Рюрик, Владимир Переяславский, Ярослав Черниговский, Игорь Новгород-Северский, Всеволод Трубчевский и Давид Смоленский, родной брат нашего князя Рюрика, пойдут в поход. Сила большая.

–  Когда же их ждать?

–  Пусть великий хан Кончак сам думает… А я бы уже сейчас готовился!

–  Благодарю, Аяп, - сказал Джабай.
– Ты собрал драгоценные сведения… Хан Кончак велел передать тебе, что у Куна и волосок не упадёт с головы, если ты и дальше станешь служить Дешт-и-Кипчаку.

–  Буду верно служить. А что мне делать?
– вздохнул Аяп.

4

В четверг поутру, оставив в Путивле за старшего князя Владимира Галицкого, Игорь с сыном и ковуями Ольстина Олексича, которых прислал Ярослав Черниговский, выступил в поход. В субботу к нему на Пеле присоединился со своим полком князь Святослав Рыльский, и объединённое войско, что насчитывало теперь шесть тысяч воинов, направилось по едва заметной заброшенной дороге на восток - к Дону великому. Шло оно с обозом, сумными конями и растянулось на добрых пять вёрст.

Князь Святослав Рыльский привёл с собой тысячу воинов, как и Владимир Путивльский. Весёлый и радостный сидел он в седле прямо, как это делают обычно люди невысокого роста, подставляя солнцу продолговатое лицо с матовой кожей. Всем своим видом князь показывал, что весенний поход ему в удовольствие, что идёт он в Степь, как на долгожданную весёлую прогулку.

При встрече Игорь поцеловал племянника в обе щеки. Святослав вспыхнул от радости. Он любил Игоря, как отца, и во всем его слушался. Великий князь Рюрик, дядька по матери, княгини Агафии Ростиславны, по прежним обычаям считался после отца ближайшим ему родичем. Но Рюрик был далеко, в Белгороде, а Игорь - под боком, к тому же не Рюрик, а Игорь выделил из Северской земли волость молодому князю. Потому и держался он своих дядек по отцу - Игоря и Всеволода. Да и лицом, и характером - горячим, несдержанным - походил больше на Ольговичей, чем на Ростиславичей.

–  Я так рад, что поход наш начался и что сухая солнечная погода нам благоприятствует, - признался Святослав, заглядывая в глаза Игорю.

–  Я тоже рад, но давай отложим эту радость на потом, когда будем возвращаться из похода, - сдержанно ответил Игорь.

Объединённый Игорев полк [93] шёл не торопясь: воины берегли необъезженных после зимы коней. Четыре дня в дороге, на пятый, как обычно это делается при далёких походах, останавливались на отдых.

Но как не берегли, беды не миновали. На подходе к Ворскле неожиданно захромал под Игорем его любимый конь - Серый. Славута посмотрел - трещина в копыте. Это плохая примета! Игорь разгневался.

[93] Первоначальное значение слова «полк» - племя, народность (как и в немецком, английском фольк, фолк - народ), когда все члены племени при опасности становились воинами. Позднее, с XII в., слово полк» стало синонимом слов «поход, рать, войско». Поэтому «Слово о полку Игореве» - поэма не только о походе, но и о войске Игоря, о героико-трагичной судьбе этого войска - Игорева полка.

–  Конюшего Ступку сюда!

Примчался угловатый, неповоротливый толстяк Ступка, далёкий рагуилов родич по жене, низко поклонился. С перепугу у него отвисла челюсть.

–  Княже?

Игорь едва сдержался, чтобы его не ударить.

–  Я больше не желаю тебя видеть! Лентяй! Обжора! Только спишь да ешь!
– кричал со зла.
– Совсем не смотришь за конями! Не пообрезал копыта вовремя - и погубил мне Серого, моего лучшего коня!

–  Я сей миг погляжу, княже…

Игорю стало досадно не только из-за коня. Главное - что предвещает эта примета в походе? Ранение, смерть, поражение, несчастье?

–  Сей миг, сей миг!
– гневно оборвал он конюшего.
– Видеть тебя не желаю! Забирай Серого - и веди назад! Да ухаживай так, чтобы я по приезде мог сразу сесть на него.

Ступка молча склонил голову.

Славута обрезал коню копыто, смазал мазью, что затягивает раны, натянул прочный кожаный чулок и завязал его сыромятным ремнём повыше бабки. Не говоря ни слова, Ступка поклонился князю и повёл Серого к княжеским коням.

–  Пускай мне приведут Воронца!
– крикнул вдогонку ему Игорь и сокрушённо развёл руками:

–  Ну вот и остался я без конюшего…

–  Отче, в моём полку идёт в походе твой прежний конюший Ждан, - сказал Владимир.
– Может его прислать?

Игорь наморщил лоб.

–  Но он же сидел у меня в порубе! Тайный лазутчик Владимира и Святослава! Как же мне ему доверять?

В разговор включился Славута.

–  Никакой он не лазутчик, ни Святослава, ни Владимира Глебовича… Так, чего доброго, княже, ты и меня лазутчиком назовёшь, я тоже давно дружу с князем Святославом, а Владимира уважаю за необычайную храбрость и войсковое уменье!

–  Не выдумывай, Славута, ты - это ты, а не какой-то там смерд!

–  Я ручался за Ждана и сейчас ручаюсь. Это честный хлопец!
– настаивал на своём боярин.
– Он хотя ещё и молод, а многому успел научиться. Но, собственно, я не настаиваю, чтобы ты брал его конюшим… Он и воином будет хорошим. Я знаю!

Игорь обнял Славуту.

–  Ну, ну, не ворчи, учитель. Пуская Ждан приходит! Наконец, я и сам мог убедиться, что он знает толк в конях…

Так Ждан совсем неожиданно для себя снова стал конюшим князя Игоря. Но обрадовался ли он этому? Не очень. До сих пор холодило его сердце воспоминание о княжеской темнице, до сих пор в ушах звучало бряцанье заржавленной цепи. Но что он мог поделать? Не перечить же князю! Зато безмерно обрадовался, увидев Славуту. Кинулся к нему и, как отцу, поцеловал руку.

–  Боярин! Боярин!… Я так счастлив, что ты здесь, вместе с нами!… Если б Любава могла тебя увидеть, тоже была бы радость для неё. Ведь это ты её спас! Ты вернул её с того света!

Игорь с удивлением наблюдал эту необычайную, по его представлению, встречу. И даже ощутил неким укол ревности. Игорю почему-то всегда казалось, что своё сердце Славута безраздельно и навсегда отдал только ему одному, а выходит - он любит многих, и его любят все, кто знает. Чем же старый привораживает к себе людей? Песней? Правдой? Добротой?

Князю подвели нового коня - Воронца. Он взял повод, положил руку на седло, но тут к нему подошёл Славута.

–  Княже, тебя не встревожила недобрая примета? Ты твёрдо намерен продолжать путь?
– спросил тихо, чтобы слышал лишь один князь.
– А может…

–  Нет, учитель!
– чуть ли не крикнул Игорь.
– Дон зовёт меня! Там моя слава! Там дорога к городу Тмуторокани, которым владели мои предки.

И он легко вскочил в седло.

На девятый день пути, в среду, первого мая, в послеобеденную пору, полк Игоря достиг Малого Донца [94] . Сторожа разведала удобный брод и уверенно вела войско на переправу. Игорь с князьями, боярами и воеводами стоял на пригорке, откуда видел и тех воинов, что уже спускались в долину к речке, и тех, что ещё только подходили из глубины степи.

[94] Малый Донец– теперь это река Уды, возле Харькова.