Князь Игорь. Витязи червлёных щитов
Шрифт:
«Быстро же ты его утратишь, Святослав!
– злорадно усмехнулся тогда Кончак.
– Узнав твои намерения, я нанесу тебе предупреждающий удар!»
Однако он скоро передумал. Для чего тащиться до самого Киева, когда урусы сами идут в руки? Не лучше ли приготовить Святославу западню здесь, на Половецкой земле?
Эта мысль ему понравилась. Зная со слов Аяпа, куда и какими силами ударит Святослав, он решил ждать его прихода дома, на Торе. Сюда и в ближайшие окрестные степи он сразу же созвал орельских и приморских ханов, которые и прибыли со своими ордами. Примчались даже Кулобичи из далёкой Куль-Обы! Есть чем встретить заносчивого Ольговича! Будет
«Теперь берегись, Святослав! Теперь тебе не уйти!»
После полудня примчался к нему хан Кза. Качаясь, как пьяный, ввалился в юрту, в изнеможении опустился на подушку для сиденья, протянул в мольбе руки. На морщинистом, исклёванном оспой лице грязные потоки пота, редкие седые волосы слиплись прядями.
Кончак уже знал, с чем прибыл Кза, и в душе злорадствуя, молча ждал, что скажет хан-соперник.
Кза одним духом выпил чашку холодного кумыса, начал хрипло:
– Хан!
– и тут же поправился: - Великий хан! Проклятые урусы захватили мои вежи и мои табуны! Полонили всех женщин и детей моего рода! Я едва успел вывести войско из-под удара! Что мне делать? О, я несчастный! Скажи, что мне делать?
Кончак с трудом сдержал свою радость, волною распиравшую грудь. Кза, тот самый Кза, который всегда стоял на его пути, который не признавал за ним права верховной власти над Дешт-и-Кипчаком, вот только что сам назвал его великим ханом! Как своенравна судьба! Враги сами своими руками очищают ему путь к полной власти! Сначала урусы прибрали Кобяка, хитрого и могущественного Кобяка, который хотел единолично править Степью, а теперь поставили перед ним на колени сильного и гордого Кзу!
Но хитрый Кончак ни единым словом, ни единым жестом не выдал своих чувств. Наоборот, наклонился и обнял Кзу за плечи, подбодрил:
– Не тужи, хан! Ты сохранил войско, а пока при тебе войско, ты - хан! Жён твоих и детей вызволим! И стада твои никуда не денутся! Уже завтра Святослав расплатится с тобой за оскорбление сполна!
– Какой Святослав?
– удивился Кза.
– Киевский? Я его там не видал… Над полками развевались стяги Игоря Северского…
– Игоря Северского? Так и он тут, мой сват? Пай-пай!
– Кончак подбоченился.
– Узнаю горячего Ольговича! Видно напросился, чтобы Святослав дозволил идти в голове… Вот он и потрепал тебя хорошенько!
Кончак всё же не удержался, чтобы не уязвить хана-недруга.
Кза вскочил на ноги. Слова Кончака больно задели его.
– Я отомщу ему!
– Мы отомстим! Мы! Вместе! И не только ему, а всем князьям, и прежде всего Святославу!
– зло кинул Кончак и взял Кзу за плечи.
– Настало наше время, хан! Вокруг меня ныне собралась вся степь Половецкая! Я приготовил Святославу крепкую петлю, и он уже всунул в неё голову! Осталось затянуть!… Если мы погромим урусов здесь, тогда никакая сила не остановит нас в нашем походе на Русь! Ты понимаешь, что это означает?
Кза, конечно же понимал: Русь останется без защиты. Но он также понимал и то, что эта победа неизмеримо усилит власть Кончака над Степью. Если бы Кза не думал о вызволении своих родичей из уруского полона, он и пальцем не шевельнул бы, чтобы помочь Кончаку. Но что теперь делать - нужно!
– Мы разгромим их!
– отозвался мрачно.
Кончак тряхнул его за плечи.
– Кза, помоги мне! Кза! Пусть твои лазутчики следят за каждым шагом Игоря и обо всем сообщают мне! Это хорошо, что он оторвался от Святослава. Мы погромим сначала Игоря,
завтра погромим. А потом сообща навалимся на Святослава с князьями… Кза!Кза вышел, а Кончак хлопнул в ладони и властно кинул молодому скуластому нукеру [101] , что заглянул в юрту:
– Коня мне!
Чутко дремлет в поле Игорево войско. Далеко залетело от дома. Сонная ночь зависла над ним тёмным шатром половецкой степи. Только изредка кто-нибудь хрипло пробормочет во сне или всхрапнёт встревоженно конь, касаясь в траве мягкими чувствительными губами чего-то гадкого, мерзкого - слизняка или холодной луговой лягушки.
[101] Нукер– воин личной охраны хана.
На востоке едва-едва зарделся край неба. Кровавый рассвет предвещает начало дня. Из широкой долины Сюурлия потянуло туманной прохладой и терпким запахом аира.
Славута приподнял голову, открыл глаза. Прислушался… Что его разбудило? То ли комары, то ли где-то в норе встревожилось гнездо степных шмелей? То ли…
Он наклонился, припал ухом к земле. Замер. Нет, не комары это и не шмели… Гудит земля. Степь гудит от тысяч конских копыт! И доносится этот гул со всех сторон!
Куда и сон девался.
Славута кинулся к Игорю - тот спал неподалёку на мягкой половецкой кошме - затормошил сильно.
– Княже, вставай!
Игорь протёр глаза.
– Что? Уже пора?
– Половцы!
Игорь подскочил.
– Не может быть! Откуда?
– Идут - и от моря [102] , и от Дона, и со всех сторон. Сам послушай!
Игорь лёг на землю.
– Ну, что?
– заторопил его Славута.
– Ты не ошибся, учитель… Верно, кони копытами бьют. Земля гудит, как перед грозой! Окружают нас поганые со всех сторон! Ну и кутерьма поднимется утром!…
[102] Морем называлось большое озеро, остатки которого сохранились и сейчас возле г. Славянска.
Славута сокрушённо покачал головой.
– Если б только кутерьма…
– Ты думаешь будет хуже? Что же нам делать?
– Прежде всего будить людей, готовиться к бою, а потом всеми силами пробиваться к Донцу!… Только теперь уже не до Сальницы - туда далеко, а к ближайшему берегу, напрямик. Здесь всего семь-восемь вёрст… И броды есть… Нам бы только добраться до реки - там леса, они нас спрячут, прикроют, да и половцам негде будет развернуться…
Игорь начал будить брата Всеволода и сына Владимира.
Прискакала сторожа, сообщила:
– В степи показались половецкие всадники.
Вскоре весь табор зашевелился, загудел. Одно слово - половцы!
– мгновенно подняло всех на ноги, даже тех, кому сон милее всего на свете. Ещё толком никто ничего не знал - где половцы, сколько их, но тревога уже охватила людей, заставила молча, без промедления разобрать оружие, выстроиться в своих дружинах, стягах, полках. Полон с вежами поставили посреди, усилили охрану. Ждан подвёл Игорю Воронца.
Прошло немного времени. Небо посветлело, поднялось. Погасли звезды. Над степью занимался новый день - суббота, 11 мая 1185 года. Скользили с холма и таяли в долине клочья серого тумана.