Князь мертвецов

– От скуки.
– Митя полуприкрыл веки, глядя на Ингвара с томной надменностью. Во всяком случае именно это выражение, подмеченное у свитских великих князей, он пытался изобразить.
– Может же у светского человека быть, как это называют альвийцы - хобби?

То ли выражение лица, то ли слова подействовали на Ингвара как красная тряпка на быка:

— Это вы людскую смерть хобби называете?

– Почему бы и нет?

– Потому что хобби — это удовольствие, вот почему!

– Да-а... Кой кого я прибил бы с истинным удовольствием.
– Митя мечтательно закатил глаза.

– В прошлый раз вы меня подловили, потому что я не ожидал!

– Ингвар набычился и шагнул ближе.

Как мило с его стороны - теперь если сразу кулаком да под вздох. Митя шевельнул локтем, проверяя, не сдерживает ли сюртук движения.

– В этот раз так запросто у вас не выйдет!

Они застыли друг напротив друга, едва не уперевшись носами - Митя бы посмеялся, но пропустить первый удар, потому что в этот момент хихикал - совершеннейший моветон!

Дверь конюшни в очередной раз распахнулась, Маняша шагнула из яркого дневного света в полумрак конюшни, и не поднимая глаз пролепетала:

– Не угодно ли барышням чаю?

Митя с Ингваром дико поглядели друг на друга, Ингвар растерянным баском ухнул:

– На конюшню?

Маняша вскинула взгляд, пронзительно взвизгнула и выскочила наружу. За дверью раздался топот бегущих ног.

– Мышь, что ли, увидела?
– растерялся Ингвар.

– Нет. Нас.
– фыркнул Митя и оценив выражение лица Ингвара, все же захихикал.
– и даже не надейтесь, что только меня! От меня одного она уже не визжит.

– Ненормальная какая-то... Ладно, идемте уже на эту вашу бесполезную дурь!

– Не мою. Альвийскую.
– кротко возразил Митя.

– Вашу бесполезную альвийскую дурь, - также кротко согласился Ингвар, запирая конюшню.

– А может, и правда, чаю попросить?
– тащась за Митей продолжал жалобно бубнить Ингвар.
– Лесю, она, вроде, поспокойнее этой... сумасшедшей. А то чувствую, без чая я все эти «Anaaran atish'an»¹¹ попросту не выдержу!

– Решили отчаяться, Ингвар?
– входя в дом, хмыкнул Митя.

– Каламбурист! В прессу свои каламбуры шлите, вон, в «Будильник» или «Петербургскую газету», может, там оценят.
– Ингвар становился все мрачнее.
– Куда хоть идти-то?

Впрочем, голоса они услышали издалека.

– Правда же, моя Ниночка очень талантливая?
– тетушкин голос слышался из малой гостиной.

– Все дети есть талант.
– слегка неуверенно шелестела в ответ мисс Джексон.

– Но моя-то уроки всегда на лету схватывала! Уверена, все, что вы ей рассказывали, она сразу запомнила! Нинуша, ну скажи что-нибудь?

Ответом было молчание - мрачное, яростное даже. Мите не надо было видеть, чтоб точно знать - Ниночка стоит, упрямо нагнув голову и выставив туго заплетенные косички, как бычок - рожки. И молчит.

– Нина!
– голос тетушки построжел.
– Ты занималась целый урок. Что-то ты должна была запомнить? Вот и повтори, пожалуйста, чтобы мне быть уверенной, что ты не лентяйничаешь.

Молчание. Сопение, в котором уже слышались слезы. И снова ни звука.

– Она совсем не есть лентяйка!
– протестующе пролепетала мисс Джексон. – Нина есть очень-очень хороший девочка, просто ей надо привыкнуть к совсем новый, непривычный учеба!

– В учебе нет ничего нового! Старайся и все получится, а не получается — значит, не стараешься! Нина...

Митя сорвался с места, старательно-громко топая, следом также демонстративно затопотал Ингвар, так что к гостиной они проследовали с шумом и грацией гарцующих жеребцов.

– Мисс Джексон! Благодарю, что не позабыли о нашей просьбе!

Сидящая в кресле у окна мисс Джексон при их появлении вздрогнула - будто и не слышала топота в коридоре. Близоруко прищурилась на вошедших, сведя и без того маленькие глазки в вовсе узкие щепочки. Ее мартышечье личико от этого перекосилось, став и вовсе уродливым, и даже смущенная улыбка его не красила.

– Ньет-ньет, не стоит давать... приписывать мне больше достоинств, чем я иметь!
– запротестовала мисс, судорожно подергивая перекошенным плечом.
– Я работать для славный семейство Шабельски, и приходить, когда Полина Марковна говорить. Хотя я буду очень-очень рад учить! Ниночка есть такая милая детка!

«Милая детка» на мгновение подняла голову, зыркнула на альвионку исподлобья и снова уткнулась взглядом в пол.

– Что ж, не будем задерживать мисс Джексон.
– Митя с намеком покосился на тетушку.

– Вы и так уже задержали бедную мисс!
– немедленно отбрила тетушка.
– Я думала, вы и вовсе не явитесь.

– Все хорошо, мы с Ниночка только покончить!
– слабо запротестовала мисс Джексон.

Вот не даром в петербургских салонах язык Туманного Альвиона называли языком поэтических мечтаний. «Покончить с Ниночкой» — это же просто мечта! Еще б с тетушкой...

– Чтоб не задерживать мисс еще больше, пожалуй, начнем? – Митя многозначительно навис над тетушкой, и той ничего не оставалось, как подняться из кресла, взять Ниночку за руку и неспешно - очень неспешно!
– направиться к выходу из гостиной.

– Тетушка, вы не могли бы приказать чаю? Мисс Джексон провела уже целый урок и наверняка пожелает подкрепиться, - невинно попросил Митя вслед.

Тетушка гневно обернулась, ее взгляд остановился на тощем тельце альвионки, почти утонувшем в глубинах кресла, и она хмуро кивнула:

– Пришлю Маняшу.

– А можно - Лесю? У Маняши какое-то странное, нервное отношение к чаю, - еще невинней закончил Митя.

Тетушка прожгла его подозрительным взглядом и ринулась к дверям уже почти бегом, волоча Ниночку за собой. У двери девочка вдруг обернулась и одарила Митю и Ингвара злорадным и одновременно словно бы сочувствующим взглядом. Дверь за ними захлопнулась.

– Ваша кузина - очень милая девочка, - мисс задумчиво глядела им вслед.

– Такая же милая, как Даринка... Дарья?
– Митя продолжал изображать невинность - удобное выражение, главное, чтоб навсегда не приросло.

– Конечно же, ньет!
– также задумчиво откликнулась мисс.
– Совершенно в другом роде... чтьо ж... Ниночка есть малютка, с ней я заниматься как с дитя, но вы есть два почти взрослый юноша, сильны и бесстрашны, и даже в боях сражаться, - она улыбнулась Мите.
– Вы должны понимать, что вы будете учить. Я не сомневаться, вы знать - на Туманный Альвион есть много язык... языков. Альвионский, который есть самый известный, но на нем говорить люди с остров между собой, и Дамы и Господа из Полых Холмов говорить с низшими...