Князь поневоле. Потомок Ермака

— Когда это случилось? — спросил я, стараясь нагнать на себя как можно более мрачный вид, несмотря на сильнейшую головную боль и тошноту, волнами подкатывающую к горлу.

— Вчерашним вечером, ваше благородие. В одиннадцать часов по томскому времени профессор Твердянов констатировал смерть от опухоли в лёгких вашего отца. Городской гонец прибыл с вестью не далее, чем пять минут назад. — Лакей немного помолчал, а затем проговорил, пытаясь влить в голос всю свою скорбь: — Прошу принять мои искренние соболезнования, господин. Ваш отец был выдающимся человеком и ярким примером русской аристократии.

Я посмотрел на прислужника. Это был Владимир Евграфович, и ему, в отличие от меня самого, не приходилось прибегать к актёрским навыкам, чтобы прочувствовать горечь от утраты главы рода. Владимир связал со служением роду Ермаковых всю свою долгую жизнь. На этом свете этот высокий и худой мужчина жил уже седьмой десяток, почти шестьдесят лет из которых он положил на службу нашему семейству, успев повидать на этом посту не только моего отца, но и деда, память о котором в моей голове постепенно превращалась в бессмысленные картинки, лишённые всяческой структурированности и хоть какого-то смысла.

— Нужно ехать, ваше благородие. Ваша матушка сейчас находится в больших переживаниях и просит прибыть вас за трое суток, чтобы вы успели на похороны отца. Вы должны вступить в наследство и принять управление над всеми активами вашего отца. — Владимир взял небольшую паузу, промокнул выступившие на глазах слёзы небольшим белым платком, который сразу же искусно свернул, вновь вернув его обратно в нагрудный карман, но затем продолжил: — Вы же понимаете, что это не самая быстрая процедура. Только, — Владимир обвёл меня критическим взглядом, — в последнее время вы находитесь не в лучшем состоянии. Не сочтите за дерзость, господин, но если вы появитесь на похоронах своего отца в подобном виде, то точно выставите себя отнюдь не в лучшем свете. Я уверен, что на отпевании вашего отца соберутся многие знатные рода Сибири и Урала. Вы, как будущий глава семейства, должны поддерживать статус. Всё же, вы не очередная мелкая аристократия, а наследники великого первопроходца Ермака Тимофеевича. Должны поддерживать высокий авторитет, чтобы не посрамить имя своего пращура.

Да-да-да, угораздило меня попасть в тело не самого простого аристократа или купца, а в потомков одного из известнейших русских первопроходцев, авантюристов, казачьих атаманов — Ермака Тимофеевича. Думаю, каждый, кто хоть немного был знаком с отечественной историей, отлично понимал, кем же был этот интереснейший человек и что он вообще смог сделать за свою не самую длинную жизнь. В моей реальной истории он четыре года без устали бил Сибирское Ханство, пробивая путь Российскому Государству на восток от Урала. Получалось у него вместе с казачьей ватагой и царской ратью очень и очень хорошо, несмотря на вражеский численный перевес. Победа шла одна за другой, но в моей временной линии лихому завоевателю было суждено погибнуть в одном из сражений на реке Иртыш. Согласно легенде, смерти своего военачальника косвенно поспособствовал и сам царь, подаривший успешному русскому «конкистадору» две мощных кольчуги. Дескать, именно из-за тяжести двух этих кольчуг раненый атаман и погиб посредством непреднамеренного утопления. Всё же, сомнительно, что полноценного военачальника не успели ранить в бою, ведь на нём должны были сконцентрировать стрельбу умелые лучники сибирских кочевников.

Что случилось с Ермаком в этой вселенной? Да, ничего, если уж говорить честно, особенного. Он продолжал воевать до семидесяти лет, приведя под российское подданство все земли вплоть до реки Томь, дополнительно основав город Томск, ставший впоследствии столицей всей Сибири. Наверняка он умудрился бы эффективно воевать и дальше, вот только специальным царским указом его остановили. Мало бы просто завоевать новую землю, нужно было укрепить там собственную власть, насадить законы, привести отдалённые племена к поклонению, покрестив при этом в лучшем исходе, а на это нужно очень и очень много времени. Потому-то атамана и остановили, положив ему очень и очень щедрую награду, которая для многих казаков казалась просто запредельной. Впрочем, она и была запредельной, просто фантастической.

Ермака наградили парой мешков золотых рублей, дворянским титулом и значительной территорией в качестве дополнительной награды. Вот и переквалифицировался бывший казак в полноценного дворянина с казацкими же корнями. Его сыновья и будущие потомки продолжали развивать наследство своего умелого деда, практически всегда поступая на государственную гражданскую или военную службу. Князь Дмитрий Ермаков, бывший праправнуком атамана, вовсе стал едва ли не правой рукой правившего тогда государя Фёдора I Рюриковича, проведя серию успешных сражений в Финляндии и на Кавказе на излёте богатого на события семнадцатого века.

— Я понимаю тебя, Владимир. — Я устало потёр ладонями лицо, пытаясь согнать последствия долгого тотального пьянства: — Только слабо себе представляю, как за трое суток мне прийти в себя.

Состояние моё можно было описать как очень плохое. Вот только последние несколько недель я чувствовал себя только хуже, так что сейчас можно было назвать время облегчением. Хотя сейчас мне хотелось всё больше оказаться в больничной палате под восстанавливающей смесью внутри капельницы. Только такого поднимающего на ноги коктейля наука ещё не успела придумать, так что пришлось мне восстанавливаться более привычными методами.

— Ваше благородие, может вам рассольчику принести? Всяко полегчает, получше будет.

— Неси, Володя, неси, родной.

Уж не знаю, что помогло мне, но я ожидал совсем других результатов после столь длительного запоя. Устрой я что-то подобное в своём прошлом теле, то с гораздо большей вероятностью отбросил бы коньки ещё на первой запойной неделе, но сегодня же ситуация была несколько иной. Возможно, так сыграла молодость или просто организм куда лучше противодействовал спирту, но абстинентный синдром вдарил мне с не самой большой силой. Даже лицо опухло не столь сильно.

Восстанавливаться мне пришлось все ближайшие сутки. Я старался потреблять как можно больше жидкого и жирного, а также вливал в себя рассол, значительно загнав одного из своих слуг для того, чтобы он объехал несколько ближайших крестьянских хозяйств. Рассол помогал значительно, и я даже обрадовался близлежащей позиции. Целый месяц я старательно заливался алкоголем, а теперь наконец мозгу была дана пища для размышлений и действий. Я готов был действовать, работать. Для остального семейства случившееся было настоящим горем, сложным моментом, настоящим кризисом, а я же в этом видел возможность прийти в себя, активизироваться и вновь вернуться в строй.

После суток восстановления нельзя было больше ждать ни одного часа. Владимир всё это время пчелой кружил вокруг меня, постоянно справляясь о собственном здоровье и даже пригласив ко мне одного из докторов восточной наружности. Массаж его помог мне в значительной мере, и к следующему утру я поднялся, словно слегка не успевший окончательно созреть огурчик.

Апрельское солнце золотило байкальское имение семейства Ермаковых. Сквозь высокие окна особняка прямо на берегу великого озера мягко лился тёплый свет, играя с плотными шторами. В доме происходили последние приготовления перед долгим отбытием хозяина имения; слуги суетились, загружая немногочисленные тюки и чемоданы в прибывший экипаж.

Я стоял у высокого зеркала собственной уборной, в последний раз проверяя детали своего костюма перед долгим путешествием. Путь неблизкий, а значит, и одежда должна быть не только безупречной, но и подходящей статусу полноценного князя, готовящегося вступить в наследство.

— Нынче, господин, — проговорил кружащий вокруг меня камердинер, — весна ещё не вступила в полноправные владения, и на дорогах до сих пор лежит снег. Лучше бы вам взять с собой шубу. Сибирь — не крымское побережье, здесь не стоит ожидать тепла в столь раннюю пору.