Князь Рюрик

На другой день позвал его к себе. Легостай влетел в его горницу, остановился посредине её, готовый сорваться с места и бежать куда-то.

Рюрик усадил его рядом в кресло, стал выспрашивать про жену, детей, родню… Легостай отвечал быстро, не задумываясь, с его лица не сходили озабоченность и сосредоточенность, видно, мысли его летали где-то далеко, среди складов и сараев с продовольствием и людей, трудившихся под его руководством.

Рюрик перешёл к делу.

— Что бы ты сказал, если бы я тебе поручил руководить всеми доходами казны? — в упор спросил он его и стал внимательно наблюдать за его лицом. На нём не дрогнул ни один мускул.

— Что ж, дело привычное. Возьмусь и сделаю, — тотчас ответил он.

— Надо будет навести такой порядок, чтобы ничего не пропало, никто не смог своровать…

— Воровать всегда воровали и будут воровать. Но только можно кое-кого укоротить, не дать разгуляться, вот это можно.

— Кроме того, по моему указанию отпускать товар купцам, расходовать на какие-то нужды…

— Сделаем, сделаем, князь! В лучшем виде исполню! — торопливо отвечал Легостай, бегая быстрым взглядом по горнице. — Как прикажешь, так и сладим!

Они поговорили ещё, решив мелкие вопросы. Рюрик на прощание подал ему руку. Легостай неловко сунул свёрнутую лодочкой ладонь, и Рюрик ощутил, как ему в ладонь ткнулся острый ноготь мизинца: палец, видно, был сломан и не разгибался. Эта мелочь почему-то засела в его голове, и он вспоминал о ней, когда думал о своём новом помощнике.

Вскоре он подобрал себе в заместители человека, который занимался бы снабжением войска. Забот было предостаточно: и закупить коней, и обеспечить воинов оружием и снаряжением, всё это надо было разместить, сохранить и держать в таком состоянии, чтобы в любую минуту можно было бросить в бой и сражение; малейшее упущение могло привести к морю крови.

В день Костромы (22 июня) Рюрика разбудил шум толпы. Жил он в старом княжеском дворце Гостомысла, окна его выходили на площадь. Он послал узнать, в чём дело, по какому поводу собрался народ.

— На суд великокняжеский пришли, — ответил гридень, низко поклонившись. — В Новгороде издавна привыкли считать его самым справедливым!

Следом за гриднем в горницу ворвался Сварун, проговорил на одном дыхании:

— Радуйся, князь! Народ тебя признал своим правителем! Пришёл на красное крыльцо получить от тебя княжеский суд, честный и беспристрастный! А это, я так думаю, не менее важно, чем вече!

Волновался Рюрик, выходя к народу. Как-то сумеет распорядиться оказанным ему доверием? Не совершит ли промах в столь важном и требующем чуткого отношения деле? А он даже не знает, как начать, что сказать собравшимся.

Спросил Сваруна:

— Скажи людям что-нибудь перед началом…

Тот выступил наперёд, проговорил громко:

— Народ новгородский! Князь Рюрик сейчас будет судить по закону русскому, который принесли с собой предки наши, прибывшие из страны Русинии в своё время! Рюрик из Русинии и мы с вами из Русинии! Так что закон у нас один, как и вера одна! Говорите, что у вас стряслось, какие обиды накопились, а уж князь рассудит по честности и справедливости!

Выступил вперёд человек средних лет, хорошо одетый — в шёлковую рубашку, добротные домотканые штаны и кожаные башмаки. Поклонился князю слегка головой, произнёс:

— Звать меня Божем. Занимаюсь тем, что ссужаю промысловым людям деньги под резу [10] , — проговорил он взволнованным голосом. — Дал я год назад вот этому человеку (указал на мужика со всклокоченной бородой, в расстёгнутой рубашке) большие ценности, целых шестьдесят гривен серебра, а он до сих пор не отдаёт и неизвестно когда отдаст!

10

Реза — процент.

Толпа молча смотрела на князя. Рюрик спросил:

— Брал деньги у этого человека?

Тот кашлянул, проговорил хриплым голосом:

— Брал, князь.

— Почему не отдаёшь?

Тот помялся, ответил, глядя в землю:

— Так ведь нечем!

— А зачем занимал?

Мужик замялся, в толпе кто-то выкрикнул:

— Купец он!

— Это правда? — спросил Рюрик.

Мужик кивнул.

— У тебя же должно быть богатство от прошлой торговли. Куда ты его дел?

Мужик развёл руками.

Снова из толпы:

— Проиграл он!

— Что, действительно проиграл? — допытывался Рюрик.

Тот усиленно замотал головой в знак согласия.

— Та-а-ак! — Князь откинулся на спинку кресла, помолчал. Спросил уже спокойней:

— Значит, игрок ты. И сдержаться не можешь?

Мужик вдруг упал на колени и стал биться головой о землю, выкрикивая:

— Пропащий я человек. Сколько раз зарекался, сколько клятв давал! А пройду мимо игроков, нету никаких сил сдержаться! Перун-громовержец, за что мне такая напасть!..

В толпе наступило долгое молчание.

Наконец Рюрик произнёс:

— Если бы у тебя была несчастная несостоятельность, может, судно твоё в море потерпело кораблекрушение и затонуло, или на тебя напали разбойники, или случился пожар и сгорел дом вместе с богатством, то согласно русскому закону, я бы дал тебе срок в полтора-два года на выплату долга. Но у тебя другой случай. У тебя злостная несостоятельность. А за это полагается очень суровое наказание — отдача в рабство. Так что с этого момента ты передаёшься в руки кредитора и становишься его холопом!

Мужик медленно встал, отряхнулся, поклонился князю и побрёл за своим новым хозяином. Толпа молча расступилась перед ними. Скверно было на душе Рюрика, что пришлось начинать свой суд с такого тяжёлого дела и сурового приговора. Подавленно молчала и толпа, переживая за слабого духом купчишку.

— Ну, кто там ещё пришёл на мой суд? — с трудом выдавил из себя Рюрик.

Тут из толпы вынесли труп мужчины и положили перед крыльцом. Один из принёсших проговорил со слезами на глазах:

— Князь! Это мой брат! А убил его вот этот человек, и имя ему Болот! Хочу я, чтобы он заплатил виру [11] , положенную по русскому закону!

11

Вира — штраф.

— А что же, этот Волот отказывается платить штраф за убийство? — спросил Рюрик.

— Отказывается, князь!

— Почему?

— А спроси его сам!

— Хорошо, спрошу. Подойди поближе, Волот.

Вперёд вышел здоровенный, угрюмого вида мужчина, с длинными толстыми руками, стал молча глядеть на князя.

— Это ты Волот?

— Я самый.

— Правду на тебя показывают, что ты убил этого человека?

— Правда.

— За что ты лишил его жизни?