Князь Рюрик

Чурила сидел, раскинув в разные стороны по полу ноги и прислонившись спиной к скамейке, думал. Потом сказал:

— Но ведь я боярина Боеслава под топор подведу.

— Жалеешь? А он тебя пожалел, когда ты у него в долг просил?

— Не просил я у него. Просто поссорились мы тогда…

— Всё равно. Разве бы он тебя выручил? Нет. А я тебе ссудил хорошую сумму. И сейчас готов простить весь долг. Ну так как?

Чурила вздохнул, пошевелился, тяжело вздохнул, ответил:

— А куда деваться? Нет у меня другого выхода. Пойду наниматься…

— Вот и прекрасно. — Сварун встал и направился к двери. — И побыстрее спроворь, а за мной благодарность не задержится.

И ушёл из избы.

Долго ещё сидел Чурила на полу, думал. Был он удивительно уживчивого характера. Ни с кем не ссорился, всем старался угодить, все его любили и уважали, в семье у него был лад и спокойствие. И вот теперь обрушилось на него такое… Он вздохнул, медленно встал, вышел и побрёл из дома. Детишки играли во дворе, на него не обратили внимания, а жена, видно, соседей отправилась навестить. Ну и хорошо, меньше будет расспросов, куда он пойдёт.

А он наладил прямо к боярину, родственнику своему.

Был боярин высок ростом, грузен, с лицом крупным, голосом звучным, как труба. Но при столь представительном виде был он ленивым и необязательным человеком, удивительно, что Вадим держал его близко к себе. Как-то Чурила попенял ему на неисполнение обещанного, так тот выгнал его со двора. Как-то примет сегодня?..

Но Боеслав оказался незлопамятным человеком.

Он пригласил его отобедать, разузнал о семье, делах. И Чуриле после этого стало стыдно, что он может навредить человеку, который так хорошо принял его, но обратного пути у него не было.

— Пришёл я к тебе с просьбой, Боеслав, — сказал … он, когда было покончено с вежливыми расспросами. — За помощью пришёл к тебе.

— Я так и подумал. С чем же ещё ты ко мне придёшь? Сколько тебе гривен требуется?

— Нет, взаймы не прошу. И так кругом в долгах как в шелках. Прими меня на работу к себе.

— Вон как! Неужели дошёл до последней точки?

— Хоть в петлю. Детишек нечем кормить.

— Вот судьба ростовщика. Сегодня — стол от яств ломится, а завтра жрать нечего. И кем мне тебя принять на работу?

— Возчиком. В извоз хочу. Больше ничего делать не умею.

— Деньги ещё считать, но в этом деле я и без тебя управлюсь. Ладно, иди на конный двор, скажи, чтобы выделили тебе коня, телегу, упряжь. Будешь хорошо трудиться, не обижу.

Чурила униженно поблагодарил и со следующего дня приступил к своим новым обязанностям. У боярина трудилось много народа, но только с десяток выезжали в дальние поездки: кто за сбором дани по селениям, кто за товаром в соседние города, а кто-то выполнял иные разовые поручения хозяина. По утрам и вечерам возчики встречались в конюшне, перебрасывались накоротке словами приветствия, делились новостями, шутили. Как ни прислушивался Чурила, никто из них даже намёками не помянул о Вадиме. Так он и сказал Сваруну, когда тот пришёл к нему примерно через месяц.

— О детишках своих не забываешь? — спросил его Сварун, пронизывая пристальным взглядом.

— Помню, как можно, — отвечал сокрушённо Чурила.

— Старайся. Изо всех сил старайся, — наставительно сказал Сварун напоследок.

Через неделю после этого разговора вызвал его к себе боярин Боеслав. Плотно закрыл за ним дверь и накинул крючок. Чурила тотчас насторожился, догадавшись, что предстоит важный разговор.

— Важное задание нужно выполнить, — сказал он приглушённым голосом. — Чтоб об этом никто не знал, не ведал. Думал я, кому поручить, и на тебе остановился. Всё-таки остальные возчики все чужие люди, хоть и давно у меня работают. А ты родственник, свой человек.

— Выполню как скажешь, боярин. Ни одна душа не узнает, — внутренне замирая, ответил Чурила.

— За сараем стоит телега, уже нагруженная и закрытая полотном. Она под охраной, но охранники предупреждены, что возчиком назначен ты. Утром запряжёшь двух коней и отправишься до селения Дикий Лог, что на реке Мета. Там найдёшь Волобуя, скажешь от меня, и попросишь указать дорогу к Бирюку. Запомнил?

— Да. А какой груз повезу?

— Оружие! — выдохнул Боеслав.

— Оружие? — испугался Чурила.

— Да! И чтоб тихо!

Чурила во все глаза глядел на боярина.

— Но если меня перехватят?

— Кто? Разбойники?

— Да нет. Разбойников я не боюсь. Убегу в лес. А вот если княжеские слуги встретят?

— Отвечай, что везёшь на продажу в Белоозеро. Как раз по этой дороге поедешь — на Белоозеро.

— А чьё оружие везу? На кого говорить?

— На кого угодно, только не на меня. — Подумав, добавил: — А лучше, если скажешь, что оно твоё. Вложил все свои богатства и решил подзаработать, сорвать хороший барыш.

— А поверят?

— А ты уж постарайся!

С большими опасениями и страхом отправлялся Чур ил а в путь. За каждым кустом чудились ему княжеские стражники. У них разговор короткий: верёвку на шею — и на сук! Будешь болтаться, пока вороны глаза не выклюют и верёвка не перегниёт.

Надоедал гнус, осатанело звенели комары, ухала выпь, вызывая мурашки на спине. Но всё обошлось благополучно. Переночевал в какой-то деревушке, а к концу следующего дня прибыл в Дикий Лог, остановился у Волобуя. В избе стояла печь, на ней лежала старуха, из-за которой выглядывали двое мальчиков, смышлёными глазами наблюдая за нежданным гостем. Хозяйка в серой холщовой рубашке стала готовить ужин. Дым синей колеблющейся пеленой потёк к двери, опустился до лица Чурилы. Он закашлялся.

— И что вы дрова-то жалеете? — в сердцах сказал он. — Кругом столько сушняка валяется, собирай и топи! А вы бережёте, боитесь дым через трубу выпустить!

— Какие вы, городские, привередливые! — спокойно ответил Волобуй, неторопливый, крепко сколоченный мужчина. — Всё вам чистоту да порядок во всём подавай. А мы, деревенские, ко всему привыкшие. Дым немного глаза поест, да и ладно. А зато воздух в доме после него чистый. Все хворости уничтожает. Мы почти и не болеем. А вот есть у нас один такой, печь с трубой поставил. Так, почитай, дети у него не перестают болеть. Один выздоравливает, второй принимается хворать. Дым-то хоть и жгучий, но полезный…

Хозяйка поставила на стол большую чашку со щами, хозяин стукнул о её край, все начали есть, черпая большими деревянными ложками строго по очереди. Ложась спать на лавке, Чурила отметил про себя, что хозяин, пожалуй, прав: воздух в избе, хотя и крепко пахнул дымом, но был свежим и чистым.

Наутро Волобуй проводил Чурилу до перекрёстка дорог, сказав на прощание:

— Никуда не сворачивай. Приедешь прямо к избушке Бирюка. Шалит тут волчья стая, но, может, всё обойдётся.

Волки Чуриле не встретились, и вечером он уже был на новом месте. Его приняли чрезвычайно радушно. Сам хозяин оказался совсем не замкнутым человеком, как следовало из его имени, наоборот, это был весёлый, общительный мужчина, которому было не более сорока лет, с пышной бородой и аккуратно подрезанными и расчёсанными волосами. Его жена — худенькая, юркая — тотчас усадила Чурилу за стол, поставила репу, свежие огурцы, кринку молока, каравай хлеба, шугнула двоих ребятишек, чтобы не мешали, а сама уважительно отошла к печи, готовая в любую минуту услужить дорогому гостю.