Князь Святослав II
Шрифт:
Ее взгляд затуманился грустью.
Давыд ждал ответа и не просто ответа, но согласия. Ода видела это по его глазам.
– Хорошо, я согласна, но с одним условием, - Ода выдержала небольшую паузу, - я сама стану выбирать время и место для наших встреч.
Давыду показалось, что мачеха обращается с ним, как с малолетним капризным отроком, которого можно уговорить, задобрить улыбками и обещаниями, и тем самым подчинить себе.
«А не кроется ли за всем этим обман иль подвох какой» - невольно подумал он.
Юноше захотелось хоть в чем-то настоять на своем. В то же время он боялся своим упрямством испортить
– Если мужчина всегда готов к соитию, то женщине для этого отведены определенные дни в каждом месяце, - сделала пояснение Ода.
– Я не должна забеременеть от тебя, Давыд. Надеюсь, ты понимаешь это?
Давыд торопливо закивал головой: конечно, понимает, не маленький! И Регелинда в свое время толковала ему об этом.
– Ласки тоже бывают разные в зависимости от самочувствия женщины.
– Ода смущенно улыбнулась.
– Любовник должен уметь ласкать и руками, а не только… Женщины всегда ценят это.
– Я готов на все для тебя!
– пересохшими губами прошептал Давыд.
– Ты не должен отныне ревновать и преследовать меня, раз уж у нас дошло до этого, - продолжала Ода.
– На людях проявляй ко мне обычные сыновние чувства. Запомни, Давыд, людям все бросается в глаза, и особенно твоему отцу. Я буду извещать тебя через Регелинду, когда и где мы с тобой сможем остаться наедине.
– Я так давно сохну по тебе, - признался Давыд.
– Я знаю, - спокойно сказала Ода.
– Если хочешь, можешь поцеловать меня прямо сейчас.
Давыд встрепенулся и подался вперед, его дрожащие руки принялись гладить шелк Одиного платья, с вожделенной жадностью ощупывая ее тело. С благоговейным трепетом он потянулся губами к пунцовым устам Оды.
Она закрыла глаза.
Поцелуй у Давыда получился недолгий и неумелый, при этом он с такой силой вцепился пальцами мачехе в грудь, что причинил ей сильную боль.
Ода ощутила нестерпимое отвращение к Давыду и с трудом подавила в себе желание оттолкнуть его от себя. Но замысел следовало довести до конца.
Поцелуй возбудил Давыда. Став на колени, он запустил руки Оде под платье. Ода задрожала, стыд охватил ее. Лишь усилием воли она заставила себя не влепить Давыду пощечину.
Давыд оголил белые бедра молодой женщины и, не слушая ее протестующих возгласов, принялся целовать и кусать их с похотливым остервенением, постанывая от наслаждения.
Испугавшись, Ода обеими руками схватила пасынка за волосы и оторвала его голову от своих ног.
– Ты делаешь мне больно, Давыд, - сердито сказала она.
– Так не ласкают обожаемую женщину! Что скажет твой отец, увидев следы от укусов на моем теле!
Давыд виновато опустил голову. Вдруг обильные слезы брызнули у него из глаз. Юноша прижался лицом к руке Оды, и она ощутила эту влагу своей кожей.
«Мужчины как дети, - раздраженно подумала княгиня, - никогда не знаешь, чего от них ожидать! Что мне теперь, отдаться ему, чтобы он не плакал!»
Ода пригладила растрепанные волосы Давыда и заговорила с ним мягким тихим голосом. Да, она была резковата, но они уже почти любовники. И в дальнейшем станут дарить друг другу только радость. Ведь так?
Давыд перестал плакать и взглянул на мачеху снизу вверх.
– А как же Олег?
– прозвучал его недовольный
– Он тоже будет тайком от отца обладать тобой? Я не хочу делить тебя с ним!
Но Ода не собиралась обсуждать все это, поэтому она прижала голову пасынка к своей груди и нежно стала успокаивать его.
– Не думай об Олеге, мой птенчик, - целуя Давыда в лоб, произнесла Ода.
– Кто знает, может, мне с тобой будет лучше, чем с ним. Я полагаю, ты умеешь не только кусаться?
– Я все… все умею, - неистово зашептал Давыд, - а чего не умею, тому мигом научусь! Ты только подскажи как и что, а уж я-то…
– Верю! Верю, мой ненаглядный!
– Ода взъерошила волосы на голове у Давыда, с улыбкой кивая головой.
– Так вот, нынче ночью, вернее, поздно вечером я буду ждать тебя в своей светлице. Не там, где я обычно ночую с отцом, а… - Ода сделала поясняющий жест рукой.
– Ну, ты понял где? Будем учиться целоваться. Ты придешь и застанешь у меня Ярослава, присоединяйся к нам. Потом я спроважу Ярослава спать, а ты останешься со мной. Уразумел, мой голубок?
– А отец не хватится тебя ночью?
– с опаской спросил Давыд.
– Он сам отпускает меня от себя на несколько ночей, - ответила Ода.
– Почто?
– не понял Давыд.
– Я же разъясняла тебе, что у женщин…
Ода движением руки притянула голову Давыда к себе и зашептала ему на ухо о своих женских немочах, хотя с большим удовольствием вцепилась бы в это ухо зубами!
* * *
В назначенный вечерний час Давыд, надев свою лучшую рубаху белого цвета с пурпурным оплечьем, синие скарлатные [114] порты и желтые яловые сапоги, пришел в светлицу к мачехе.
Ода, как и предупреждала, была не одна. Она сидела за столом рядом с Ярославом, который громко читал по книге латинский текст.
Увидев пасынка, Ода с притворной радостью воскликнула:
– Послушай, как замечательно твой брат выучился читать по-латыни. Присаживайся к нам!
[114] Скарлат - дорогая ткань, вид бархата.
Давыд придвинул стул к столу и сел, изобразив на лице интерес, хотя латынь для него была темным лесом.
– Ну-ка, сынок, еще раз с этого места, - велела Ярославу княгиня и бросила на пасынка ласковый взгляд, мол, потерпи немного, дорогой!
Ярослав принялся читать, старательно выговаривая слова и водя пальцем по строчкам. Ода в такт его речи кивала головой. Одна ее рука покоилась на спинке стула, на котором сидел Ярослав, другая лежала на столе.
Давыд осторожно придвинул свою руку к белой руке мачехи с точеными пальчиками и хотел накрыть ее своей широкой ладонью, но Ода вовремя убрала руку со стола и предостерегающе повела бровью. Давыд небрежно ухмыльнулся и пригладил свои темно-русые волосы, расчесанные на прямой пробор. По его глазам было видно, что он любуется мачехой, на которой было надето тонкое шерстяное платье белого цвета с голубыми узорами по вороту и на рукавах. Любуется ее переброшенными на грудь золотистыми косами, румяными щеками, блестящими глазами…