Князь Святослав II

–  Все-таки расправил крылышки, соколик, - с грустной улыбкой промолвила Ода и прижала племянника к себе.

–  Судьба любит смелых, Филотея!
– сказал Борис, улыбаясь одними глазами.

–  Меч о головы половецкие не сломай, Бориска!
– усмехнулся Ярослав и шутливо ткнул двоюродного брата кулаком в плечо.

–  Думаешь, он позволит мне сражаться так, как я хочу?
– Борис с унылой усмешкой кивнул на рослого Потаню.

Ода смотрела, как Борис и Потаня садятся верхом, как становятся в строй старших дружинников рядом с Олегом и Романом. На сердце княгине давила неведомая тяжесть, словно она видела всех этих дорогих и близких ей людей в последний раз. Рыданья подступили к горлу.

А тут еще Святослав, гарцуя на черном скакуне, произнес пылкую короткую речь:

–  Братья и соратники мои! Тремя тыщами выступаем мы на полчища половецкие, уже за это будет нам честь и слава от потомков наших! Да не устрашимся врага, ибо на своей земле стоим и силу от нее черпаем. С нами Бог и сила крестная! Коль паду я в сече, сыны мои за меня промыслят, а сыны падут - воеводам довершать начатое, старшим из коих назначаю Веремуда. Не торжествовать поганым на земле северской. В путь! С Богом!

Уже стоя на крепостной башне, Ода глядела с высоты на медленно текущую под обрывом Стрижень, на дальний мост через реку, по которому стройно проходили конные отряды, полыхавшие пурпуром щитов и плащей, медленно ползли груженые возы.

Дорога уводила к сосновому лесу, широко раскинувшемуся на юго-восток от Чернигова. Где-то за этим лесом течет среди дубрав полноводная река Сновь.

* * *

Не успела дружина Святослава отойти от Чернигова и на десяток верст, как у деревни Осняки русские сторожи обнаружили половцев.

–  Грабят поганые село, даже дозоров не выставили!
– сообщил князю дружинник Воибор, находившийся во главе конного разъезда.

–  Много их там?
– спросил Святослав.

–  Немного, - небрежно ответил Воибор, - сотни полторы.

–  Всего в нескольких поприщах [121] от Чернигова, - произнес Святослав и выругался: - Ну, держись, отродье поганское!

[121] Поприще или верста - равнялась 750 саженям, 1,06 км.

Князь разделил дружину на три отряда, чтобы с трех сторон охватить захваченное половцами село.

Враги, не ожидавшие нападения, дружно показали спину, бросив захваченный скот и пленников. Русичи гнались за степняками по полям и лугам несколько верст до другого села под названием Шумлай. Там тоже хозяйничала орда.

Сеча завязалась сначала в самой деревне, потом перекинулась за околицу на широкую луговину.

Святослав опять развернул дружину тремя полками, которые, как ножи масло, рассекали половецкие сотни, сминали и гнали степняков к дальним холмам. Лишь на безлесных высотах, что заслоняли с юга от Шумлая горизонт, остановили наконец русичи коней.

Завечерело. В низкой пойменной низине запылали костры. Плотно друг к другу встали шатры, за которыми невдалеке бродили стреноженные кони. Русский стан помимо ближних круговых караулов охранялся еще и с вершины самого высокого холма: Святослава не надо было учить осторожности.

Князь с сыновьями и племянником сидел у костра, над которым висел на треноге котел с булькающей похлебкой.

–  Ну вот, дети мои, двести поганых мы за день порубили, а у нас всего четверо убитых, - весело говорил Святослав.
– Вояки из половцев дрянь! Они привыкли скопом да наскоком брать, а лоб в лоб им против нас не выстоять. Завтра на Сновск пойдем!

Поужинав, русичи легли спать. Стан затих, померкло пламя гаснущих костров.

Мрак и тишина окутали все вокруг.

Олег и Роман устроились на ночлег в шатре. Борису не спалось. Он сидел на седле и ворошил палкой пышущие жаром уголья.

Бесшумно подошел Потаня, сел рядом на примятую траву и стал стаскивать с себя сапоги.

–  Чего не спишь-то?
– спросил княжича дружинник.

–  Сон к очам не липнет, - ответил Борис.

–  После первой сечи такое бывает, - успокаивающее промолвил Потаня.
– Душе к крови привыкнуть надо. Хотя, думается мне, настоящая кровь завтра будет.

–  Хорошо ль я рубился, Потаня?
– полюбопытствовал Борис.

–  Неплохо, - сказал дружинник, заворачиваясь в теплый плащ и устраивая в изголовье седло.
– Только ты зазря силы тратишь, княжич. Рубанул разок половца, видишь, скорчился он в седле, оставь его, руби другого, который саблей машет. В ближней сече тот побеждает, у кого меч проворней. Сегодня-то поганых немного было. Завтра, думаю, поболе будет и сеча получится злей. Вот тогда и почувствуешь, что такое лишний удар. Ложись, спи!

–  Зябко что-то, - поежился Борис.

–  Речка недалече, от нее сыростью и тянет, - лениво отозвался Потаня.
– Место низкое…

Чем ближе к Сновску, тем больше попадалось следов половецкого разора на пути черниговской дружины. Дымились обгорелые развалины деревень, лежали непогребенные трупы пытавшихся сопротивляться пришельцам из Степи.

Город Сновск лежал в излучине реки Сновь на высоком холме. На юг и на запад от него расстилалась равнина, кое-где перерезанная лощинами и руслами мелких речушек. Эта равнина простиралась до Десны и уходила дальше к Посемью. С севера и востока к Сновску вплотную подступали леса.

Бледное осеннее солнце, поднявшись над верхушками могучих сосен, осветило неласковыми лучами мерзлые пажити, полеглые желтые травы и темную глубокую воду реки меж поросших деревами низких берегов. Озарило бревенчатые стены Сновска, громоздившиеся на высоких валах, зажгло огоньки на копьях и шлемах русских дружинников, которые выстраивались в боевой порядок во всю ширь поля от перелеска до перелеска.

Половецкий стан на другом берегу реки гудел, как растревоженный улей, из него рысью и наметом вылетали густые конные отряды и с тяжелым топотом неслись к бродам на реке. Словно змеи устремились навстречу русичам два конных потока: тысячи и тысячи половецких всадников. Зловещий гул висел в холодном воздухе, все сильнее нарастая, по мере того как половецкая конница приближалась к застывшим в неподвижности русским полкам.

Воеводы тревожно переглядывались: как совладать с таким множеством врагов?

–  Может, отступим к лесу, княже, - обратился к Святославу Веремуд, - хоть спину себе прикроем.

Святослав не ответил, пристально вглядываясь в скопище вражеских наездников, которые выстраивались всего в двух полетах стрелы от русичей. Покачивались бунчуки из конских хвостов над островерхими шлемами, топорщились длинными частоколами копья. Огромное количество половецкой конницы застыло напротив русской дружины, оборотясь тылом к реке, а из прибрежных зарослей продолжали прибывать все новые сотни кочевников, с гиканьем разлетаясь по равнине, занимая высоты против флангов черниговцев.