Князь

– Все-таки косуля - это не очень ценная добыча, - проговорил один из четырех старших дворян Едыдж Коджемаф.
– Не обижайся, мой князь, это я говорю не о том, что ты плохой охотник, а что сегодня лес не богат добычей.

– Если ты попробуешь посчитать милость Аллаха, Едыдж, - сказал Тлизанд, - ты ее не сочтешь. Так что лучше благодари Аллаха за то, что Он дал тебе глаза, руки, ноги, да еще и позволил родиться в знатной семье.

– Да, ты прав, князь!
– согласился Едыдж и, подняв руки ладонями вверх, стал читать слова благодарности Аллаху.

– Уже год в твоем владении, мой князь, нет ни одного лесного быка, - заметил другой старший дворянин Батыр Дзане.

– Лесных быков у нас становится все меньше, - кивнул Тлизанд и, улыбнувшись, добавил, - они медленно плодятся, а всякому дворянину хочется показать свою удаль и добыть быка. Поэтому они уходят в горы к абадзехам, где дворян не так много.

Сидевшие у костра засмеялись.

– Тогда, может быть, пока воздержимся от травли лесных быков?
– предложил третий старший дворянин Тыгуж Тхатлико.

– Нам придется воздержаться от нее, потому что быков в лесу князя просто уже нет, - сказал Батыр Дзане.

– Я помню, как Джабгу наповал поражал лесного быка одной стрелой, - произнес Едыдж, - поистине, надо иметь зоркий глаз, чтобы издалека попасть стрелой быку в шею.

– Джабгу, похоже, остается до конца верным Карбечу, - сказал Батыр, - давно мы их не видели на охоте.

– Мой князь, - обратился к Тлизанду четвертый старший дворянин Псечеф Пцелифыж, - твое мнение, конечно, для нас закон, но мне кажется, что Карбеч своим отсутствием на охоте проявляет неуважение к тебе и к нам. Если бы это было в первый раз... Я думаю, мой князь, что ты должен поговорить с ним.

– Он выполняет повинности, которые положены по обычаю, - сказал Тлизанд, - Я не могу силой принудить такого человека как Карбеч к участию в охоте.

– Просто завтра он откажется служить тебе, - сказал Едыдж, - Ведь службу должна скреплять еще и дружба. Заметь: Карбеч негодует от того, что ваш род принял, как он считает, ногайскую веру. Если начнется война с натухайцами, разве он пойдет против таких же, как он? Он бросит нас, мой князь.

– Что же ты мне предлагаешь?
– спросил Тлизанд, запивая косулятину айраном из походной кринки.
– Я не имею права принудить его к принятию религии Аллаха. И изгнать его от себя тоже не могу, потому что в своей службе он верен мне. Кроме того, ты знаешь, что мой брат находится с ним и поддерживает его.

– Через некоторое время, - сказал Едыдж, - это приведет к тому, что ваш княжеский род разделится. Карбеч и его дворяне провозгласят князем над собой твоего брата и заберут себе твои земли, которые твои предки дали им для службы.

– Уже давно враждует между собой весь адыгский народ, - заметил Тлизанд, - Мусульмане враждуют с гяурами, гяуры враждуют между собой. В моих владениях пусть слабо, но держится мир. Разве я не должен его сохранять?

– Братья, - сказал Тыгуж, - я считаю, что наш князь совершенно прав. Помните, как учил Абдулькарим-мулла: всякая спешка от Шайтана.

– Это пророк Мухаммед, саляЛлаху алейхи вас-салям (Благословение Аллаха над ним и мир), - при этих словах Батыра Дзане все их повторили, отдавая дань почтения последнему пророку аллаха, - говорил.

– Верно, - кивнул Тыгуж, - А кто был более мудр, чем наш Пророк? Ведь если наш князь отберет землю у Карбеча, в то время как тот ему служит так, как требует обычай, все соседи обвинят нашего князя в несправедливости. Будут говорить, что Тлизанд принуждает высших дворян принимать Ислам, который для них - религия ногайцев и турок. Тогда у Карбеча сразу найдется много сторонников, тем более, что его поддерживает родной брат нашего князя. А как мечтают рассчитаться с нами за свои поражения натухайцы! Нет! Пока Карбеч сохраняет верность нашему князю хотя бы в пределах обычая, не надо с ним ссориться.

– Да, но вот я боюсь, что он однажды нанесет нам удар в спину, - сказал Псечеф.

– Ну, ты уж, наш брат, не преувеличивай!
– заметил Батыр, вытирая руки пучком молодой мартовской травы, - Карбеч расчетлив, властолюбив, где-то жесток, но не бесчестен. Он не оставит своего князя, не заявив об этом. И даже в этом случае он вернет дворянский дар*.

– Нет, - покачал головой Едыдж, - дворянский дар он не вернет.

– Почему?
– удивился Батыр, - разве Карбеч может зариться на имущество князя, роду которого служили его отцы?

– Свой дворянский дар он просто объявит собственностью брата нашего князя, - сказал Едыдж, - и тот его поддержит, потому что ненавидит нашу религию.

– Да, пожалуй, правда, - согласился после небольшой паузы Батыр, - об этом я не подумал. Но все же Карбеч не повернет на нас свое войско, не предупредив. Правда известна одному Аллаху, но я так думаю.

*Земли с крепостными крестьянами, боевой конь и оружие, которыми князья наделяли за службу своих дворян.

– И я так думаю, - сказал, многозначительно кивнув, Тлизанд, - Но я, конечно, поговорю с Карбечем и скажу ему, что мне и вам неприятно это избегание с его стороны. И что недоверие мешает службе.

– Действительно, это мудрое решение, - проговорил Псечеф.

– Да укрепит нас Аллах!
– сказал Едыдж.

Прочие дворяне, которым неприлично было вмешиваться в разговор князя и старших дворян, негромко обсуждали, в общем, то же самое: как будут впредь идти отношения со старшим дворянином Карбечем Бгэжико, который единственный из всех старших дворян со своей семьей отказался принять Ислам и обвинил князя Тлизанда в дружбе с ногайцами и турками против адыгского народа. К нему в дом переселился и младший брат князя Атлеш, который тоже, не смотря на то, что их отец вошел в религию Аллаха незадолго до своей кончины, не пожелал последовать примеру отца и старшего брата.

После обеда стали делать на поляне полуденный намаз. Перед этим по траве расстелили молитвенные коврики в сторону Киблы, где находилась священная мечеть Харам в далекой Мекке. Спустившись к ручью, мусульмане совершили омовение, затем, вернувшись на поляну, стали выстраиваться в ряд на ковриках. Среди людей тоже были два мусульманина: Бэджац и Хаче. Бэджац прочитал громко азан - призыв к молитве, затем икамет - сигнал к началу молитвы. Вперед возглавлять молитву, делать имамет, встал как вождь джамахата*, сам князь. В ряд с дворянами встали на молитву и Бэджац с Хаче, и маленькие прислужники князя Псекабз и Ужи. Для дворян многих других адыгских князей, которые не приняли Ислам, выглядело скверным и унизительным стоять бок о бок, плотно прижимаясь, с челядью, и за это дворянин-гяур мог бы быть изгнан из своего рода за оскорбление адыгской чести того. И это была далеко не последняя причина, по которой многие князья и дворяне, в том числе Атлеш и Карбеч, отвергали религию Аллаха. Но Аллах повелел в Коране всем мусульманам во время молитвы стоять плотно сомкнутыми рядами, потому что все мусульмане перед Аллахом равны. И хотя это оскорбляло ревнителей адыгства, ничего поделать мусульмане не могли.

После намаза люди стали убирать остатки обеда, а князь с детьми-прислужниками и дворяне разъехались по лесу пострелять для себя мелкой дичи. За деревьями они потеряли друг друга из виду, но среди еще не одевшихся листвой крон и стволов хорошо разносились лихие выкрики и гиканье всадников, вытравливавших добычу из кустов и оврагов. За князем на бурых конях неотступно следовали его маленькие слуги, которые уже хорошо держались в седлах, пусть их кони и отличались очень смирным нравом. Когда они втроем двигались вдоль глубокого оврага с крутыми склонами, выходящего там дальше в низину, где подстрелили косуль, на другой стороне среди серых древесных стволов замелькала как рыжее пятно вспугнутая шумом тетерка. Тлизанд, натянув поводья, остановил коня, быстро выхватил лук и стрелу из колчана, прицелился и выстрелил прежде чем птица успела скрыться в высоких кустах. Стрела со свистом пролетела над оврагом, и тетерка забилась на склоне того, обагряя кровью снег возле обросшего густо-зеленым мхом кривоватого грабового ствола.