Князь
Шрифт:
– Ассалам алейкум, Абдулькарим-мулла!
– поздоровался князь, спрыгивая с коня. Вообще-то, всем надлежало первыми здороваться с князем, но Тлизанд оказывал уважение исламским знаниям Абдулькарима-муллы.
– Ваалейкум салам, мой зиусхан!
– радостно ответил Абдулькарим-мулла.
– Добро пожаловать!
Тлизанд завел в ворота коня, затем обнял Абдулькарима-муллу и отдал ему котомку с задней ногой косули.
– Это я вчера добыл на охоте, - сказал он.
– Возьми бисмиЛлах!
– Благодарю, мой зиусхан!
– ответил Абдулькарим-мулла, принимая подарок от князя.
– Я скажу жене сейчас же приготовить это!
– Не надо, Абдулькарим, - сказал Тлизанд.
– Я не голоден, да и тебе ли меня кормить? Я хочу просто выпить с тобой по стакану айрана.
– Твоя воля, мой зиусхан!
– сказал Абдулькарим-мулла, принимая из рук князя поводья коня, которого надо было привязать к коновязи.
А через несколько минут они вдвоем сидели за пределами двора на толстом дубовом бревне, застелив его
– Я сегодня утром рассудил тфокотлей по закону Аллаха, - сказал Тлизанд, когда стакан с айраном уже наполовину опустел.
– АльхамдулиЛлах!
– сказал Абдулькарим-мулла, приложился к стакану с айраном и отер рукой черные усы.
– Да воздаст тебе Господь добром за это!
– Но мне пришлось нарушить адыгский закон, - сказал Тлизанд.
– Я запретил человеку, унаследовавшему имущество покойного брата, продавать или дарить больше половины его без согласия дочери покойного. А когда это по адыгскому закону требовалось согласие женщины на то, чтобы мужчине распорядиться своим имуществом?
– По закону Аллаха половина имущества принадлежит ей, - сказал Абдулькарим-мулла.
– Я понял, о ком ты говоришь: они сначала приходили ко мне за советом. Аллах разрешил женщине наследовать имущество, и даже адыгский закон не может отменить разрешение самого Владыки над мирами.
– Видишь ли, - произнес Тлизанд.
– для князя лишиться доверия тфокотлей - смерти подобно. Ведь иначе тфокотли не будут собираться в войско во время войны. А дворяне, хотя сама их жизнь - война, не столь многочисленны, чтобы нанести поражение, скажем, калмыкскому войску. Тфокотль не может без князя, потому что войско тфокотлей не такое боеспособное, но и князь не может без тфокотля, потому что его дружина не настолько многочисленна. Кто-то должен защищать тфокотлей, пока они работают, но когда идет сильный враг - тфокотли тоже должны выступать в бой.
– Кто сильнее: Аллах, тфокотли или калмыкский хан?
– спросил Абдулькарим-мулла.
– Конечно же, Аллах!
– Вот и будь с Тем, мой зиусхан, кто сильнее всех, - сказал Абдулькарим-мулла.
– Будь справедлив как правитель, но не отдавай ни адыгскому, ни какому-нибудь еще закону предпочтения перед законом Аллаха. Если тфокотли, несмотря на твою справедливость, отрекутся от тебя только из-за того что ты верен Единому Богу, то незачем тебе жить среди такого неблагодарного народа, да еще княжить над ним, защищать его. Разве не отблагодарит тебя хан Джамбеч, правитель мусульман крымской и адыгской земли? Я тоже тебя не оставлю, иншаЛлах, и твои дворяне, думаю, тоже. Вместе уйдем в пределы владений хана Джамбеча.
– Боюсь, тогда мое сердце изойдет кровью от тоски по владениям нашего рода!
– вздохнул Тлизанд.
– Вся земля принадлежит только Аллаху, - сказал Абдулькарим-мулла.
– А земля мусульманина там, где признается закон Аллаха. Ведь Аллах создал весь этот мир и правит всем этим миром, и ничего, даже самая малость, не скрывается от Него ни на земле, ни на небе. Разве не должны мы слушаться прежде всего Того, Кто создал нас и этот мир для нас? Ведь в конце концов мы все умрем, а потом будем воскрешены и возвращены к Аллаху для расчета. Тогда ведь будет уже поздно что-то менять. И никто не избежит того, что он заслужил в этой жизни: награды или наказания.
Абдулькарим-мулла был родом из земель по правому берегу великой реки Пшиз*. Его отец был тфокотль, и во время войны его племени с ханом Крыма он попал в плен в первом же своем походе. В Крыму он принял религию Аллаха и понял, что подданные крымского хана, которых адыги называли ногайцами, хотя далеко не все они были, действительно, ногайцы, в мирной жизни вовсе не такие жестокие, какими были на войне. Когда он сравнил, насколько преданны крымцы своему правителю и с какой дружбой и милосердием они относятся друг к другу, и как адыгские племена бесконечно враждуют одно с другим, он был очень удручен. Он упросил своего хозяина - большого крымского военачальника, отпустить его на волю, чтобы он мог выучиться религии Исламу в медресе. Хозяин, увидев, что он искренне стремится к знаниям, согласился и даже оплатил его учебу. Тогда молодой адыг и взял себе имя Абдулькарим, что на языке арабов, среди которых жил принесший людям свет Ислама пророк Мухаммед, благословение Аллаха над ним и мир, означало "раб Щедрого (Бога)". Получив общие исламские знания, Абдулькарим поселился в турецком городе Темрюк на адыгском побережье и стал там имамом в мечети, рассказывал о религии Аллаха адыгам-мусульманам и призывал войти в нее адыгов-христиан и адыгов-язычников. Потом в Темрюк приехал отец Тлизанда - в последний год своей жизни, и попросил его поехать с ним в курджипские владения,
чтобы распространить там Слово Аллаха. Абдулькарим сразу согласился и так оказался во владениях их рода. Он красноречиво повел исламский призыв, и скоро все княжеские дворяне, кроме Карбеча Бгэжико и его дворян, вошли в религию Аллаха. А кроме них, еще некоторые тфокотли и невольные люди.– Когда я спорю с тфокотлями, - сказал Абдулькарим-мулла.
– то говорю им: "Посмотрите: ногайцы все - и дворяне, и простой народ, верят в Единого Бога, турки верят в Единого Бога, казаки и римляне, хотя не мусульмане, но тоже верят в Единого Бога. Все вокруг верят в Единого Бога, и наши адыгские князья и дворяне, защищающие нас от врагов - тоже. Одни вы упрямо поклоняетесь разным богам, которых когда-то выдумали наши древние отцы". Они говорят мне: "Наши отцы были умнее", а я говорю: "Если потомки будут глупее отцов, люди превратятся в скотину". Отцы были не умнее их, а они - не умнее отцов. Просто Господь не оказал за что-то нашим отцам милости, лишив их знания о Себе. Но нам Он, альхамдулиЛлах, оказал эту милость, а тфокотли глупо и гордо отказываются от нее. Но чего же они ст'oят без Аллаха?! Помнишь тот год, зиусхан, когда скотина умирала тысячами голов и у тфокотлей, и у дворян?
– Конечно, - Тлизанд удрученно покачал головой.
– Поистине, наказание Аллаха!
– Сильно тфокотли упрашивали своего Ахына**, чтобы скот перестал умирать! Был ли от этого толк? Только много еще оставшегося скота зря поубивали на принесение бессмысленной жертвы. Потом нечего стало на хлеб менять, когда свои запасы доели. Четыре рода своих детей, рожденных сводобными, продали темиргоевцам, чтобы от голода не вымереть. А ты, зиусхан, возносил молитву Аллаху и десять своих мужчин с их семьями освободил. И только тогда скотина перестала умирать. Разве это не знак?
– Да, поистине, Милостив и Всемогущ Аллах!
– произнес Тлизанд и вполголоса стал поминать Аллаха.
– Если все, как говорят тфокотли, - сказал Абудулькарим-мулла.
– то почему в поле, в реке и в лесу трава одинаково зеленая, со стеблем и листьями? Ведь полем правит Созереш, рекой Псыхогуащ,
*Кубань. **Адыгский языческий бог крупного рогатого скота.
лесом Мэзитх. Почему у коровы, овцы и кабана одинаково четыре ноги и копыта, если корова -животное Ахына, овца - Амиша, кабан - Мэзитха? Нет, все, весь этот мир создал Единый Бог, и Он же правит миром...
От Абдулькарима-муллы Тлизанд поехал к селению эгу - людей, которые принадлежали князю, но не работали на него, а только отдавали часть народившегося скота и урожая с земель, которые им дал в пользование князь, Тфэимэз. Возле Тфэимэза у Гутля - урожденного тфокотля, которого за героизм в походах Тлизанд оделил дворянским даром, жил и воспитывался его единственный сын Шаханбатыр. Еще две дочери Тлизанда и Мэзанэф воспитывались у темиргоевских наставниц, а больше у них детей не было. Гутль родился и вырос в Гогуте, в молодости вошел в религию Аллаха и изъявил желание участвовать во всех походах, которые вели сначала отец Тлизанда, а затем сам Тлизанд. Храбрости и ловкости ему было не занимать, еще будучи подростком он однажды сумел палкой убить волка, напавшего на стадо овец, которое он пас. Отправляясь с княжеским войском в походы, он шел в атаку в первых рядах и так закалился в сражениях, что превзошел в воинском умении многих урожденных дворян. Тлизанд счел, что Гутлю недостойно оставаться простым тфокотлем, и сделал его своим младшим дружинником. Когда сыну Тлизанда Шаханбатыру исполнилось три года, князь решил, что лучшего воспитателя для того не найти и отдал мальчика Гутлю. Согласно адыгскому закону, князья и дворяне старались найти аталыков для своих детей. Если кому-то случалось воспитывать детей самим, в своем доме, то это было стыдно: значит, настолько беден этот знатный человек, что ему нечем даже одарить воспитателя для своего ребенка. А бедный князь или дворянин не сможет защитить свой народ. Но в доме состоятельного отца дети расти не могли: привычка к роскоши губительна для будущего князя или княжеского служителя. Ведь как он сможет справедливо рассудить простых людей, не зная, как и чем они живут? Шаханбатыр уже десять лет воспитывался у Гутля. Тлизанд навещал его один раз в два - три месяца, а Мэзанэф приезжала посмотреть на сына и того реже. Но часто встречаться с ним было нельзя, чтобы он не привыкал к княжескому вниманию: зазнавшийся князь - горе для народа. Тлизанд и Мэзанэф, конечно, постоянно тосковали по нему и дочерям, которых, вообще, редко видели, потому что жили те в темиргоевской земле. Тлизанд порой садился на коня, ехал к Тфэимэзу в то время, когда дети эгу выходили из селения играть на речку, и, затаившись от чужих глаз в лесу рядом, чтобы не выдать своей слабости, смотрел, как его сын играет с простыми детьми. Его радовало, когда он видел, что Шаханбатыр значительно превосходит тех в силе и ловкости, потому что Гутль обучал его боевым упражнениям, а дети эгу больше пасли овец и собирали ягоды в лесу. Особенно хорошо он плавал, мог, несмотря на малый возраст, на длину полутора повозок проплыть против быстрого речного течения. Но Тлизанд хотел бы все время видеть, как Шаханбатыр растет, как учится жить в этом мире, слышать от него рассказы о его мыслях и переживаниях. Тлизанд хотел видеть, как живет и растет сын, как видел он, как живут и растут его маленькие прислужники. Но был вынужден сносить эту княжескую долю.