Князь

Вернулись мальчики, когда князь закончил читать Коран. Тлизанд послал Ужи во двор посмотреть, исчез ли закат. Когда тот вернулся и сказал, что полностью стемнело, они встали на ночной намаз. А после ночного намаза, совершив зикр, пошли в комнату княгини. В ответ на стук Мэзанэф разрешила войти, хотя, когда Тлизанд и мальчики вошли, она еще шептала слова зикра, сидя на молитвенном коврике. Прислуживавшая ей молодая рабыня Кэгаг, поклонившись, вышла в другую дверь. Княгиня закончила зикр и, подобрав платье, поднялась с коврика. На ней были длинное и широкое домашнее платье темного цвета, сшитое женщиной Тхаофыш из имения, и закрывавший голову, волосы и подбородок зеленый крымский платок.

– Добрый вечер, Муминат!
– сказал Тлизанд. Поскольку не принято было называть жену по имени, он звал княгиню арабским словом "верующая".

– Добрый вечер, госпожа!
– сказали Псекабз и Ужи.

– Добрый вечер, мой князь! Добрый вечер, дети!
– сказала, кивнув и улыбнувшись, Мэзанэф.
– Какие вести вы мне сегодня принесли?

– Мы вернулись с охоты, - сказал Тлизанд. садясь на обитую войлоком табуретку. Мэзанэф села на свою тахту и спросила князя:

– Ты не будешь возражать, мой князь, если я позволю нашим маленьким слугам сесть возле себя?

– Пока они слуги - не буду, - сказал Тлизанд.
– а когда они станут воинами, то будут сидеть с дворянами.

– Ну, пока они еще не воины, могут занять разговором свою госпожу, - сказала Мэзанэф и взглянула на Псекабза и Ужи. Мальчики тут же влезли на тахту и сели: Псекабз слева, Ужи справа от княгини.

– Сегодня Аллах даровал нам богатую добычу, - сказал Тлизанд.
– АльхамдулиЛлах! Я привез заднюю ногу косули, тетерку и зайца. Ужи сегодня видел, как я стрелял в косулю. Верно, Ужи?

– Да, мой князь!
– Ужи кивнул. Мэзанэф посмотрела на него и погладила по голове.

– И княжеским людям добычи досталось!
– деловито сказал Псекабз. Княгиня обняла его за плечи левой рукой.

– АльхамдулиЛлах!
– сказала княгиня.
– Надо вознести благодарность Аллаху за Его щедрость к нам.

– А мы сейчас возносили!
– сказал Ужи.

– Да, мы благодарили Аллаха за охоту, когда делали вечерний и ночной намаз, - сказал Псекабз.

– Тогда мы можем ждать Его милости!
– сказала Мэзанэф.

– Тфокотли уже делают свой обряд: славят Созереша, - сказал Тлизанд.
– Наверное, нашим людям уже тоже пора пахать.

– Бзыо знает, когда надо начинать пахоту, - ответила Мэзанэф.
– Он не опоздает.

– ИншаЛлах!
– сказал Тлизанд и, откинувшись назад, оперся спиной о стену. Затем вновь выпрямился на табуретке и сказал:

– Муминат, я тебе должен кое-что сказать. Я сейчас пойду еще почитаю Слово Аллаха, а когда ты не будешь занята, приду, - и встал.

– Хорошо, мой князь!
– сказала Мэзанэф. Тлизанд вышел, оставив ее с мальчиками.

Пока Мэзанэф занималась с маленькими рабами и рассказывала им сказки - как простые женщины рассказывают своим детям, Тлизанд читал в Коране суру "Ар-Рум". Через час, услышав за турлучной стенкой голоса мальчиков, он отложил Коран, вышел из своей спальни и, велев вернувшимся в мужскую часть дома Псекабзу и Ужи ложиться спать, снова направился в комнату княгини. Мэзанэф сидела на табуретке перед большим турецким зеркалом и, распустив длинные темно-русые волосы, расчесывала их гребешком. В камине потрескивали дрова, и его желтый огонь озарял комнату, мебель и ковры дрожащим светом. За тонкой стенкой еще слышались голоса служанок.

– Что ты хотел сказать мне, мой князь?
– спросила Мэзанэф, продолжая расчесывать волосы перед зеркалом.

– Да я хотел узнать, не утомили ли тебя эти дети, Муминат, - сказал Тлизанд, улыбнувшись.

– Нет, - Мэзанэф тоже улыбнулась и положила гребешок.
– Эти дети меня не могут утомить.

– Ты согласна с тем, что я выбрал хороших будущих воинов?
– Тлизанд подошел к жене сзади и обнял ее за плечи, перебирая пальцами густые шелковистые волосы.

– Я не сомневаюсь в твоем выборе, мой князь!
– Мэзанэф взяла его ладонь и поцеловала.

– Но есть люди, которые считают, что их князь сошел с ума!
– грустно сказал Тлизанд, перестав поигрывать волосами жены.
– Опорой князя всегда были люди древних благородных фамилий. А я хочу в будущем наделить дворянским даром рабов, родители которых были тфокотлями. Но так поступают и хан, и падишах. Почему адыгский князь не может сделать так же? Что важнее: адыгский закон или обычай правителя мусульман?

– Чей закон выше всего на земле?
– спросила Мэзанэф.

– Конечно, закон Аллаха: ведь Аллах создал весь этот мир и всех нас, Он кормит нас и дает укрытие, - сказал Тлизанд.

– Кто же для тебя должен быть бльшим примером: тот, кто живет по закону Аллаха, или тот, кто живет по адыгскому закону?

– Конечно, тот, кто живет по закону Аллаха, - кивнул Тлизанд.
– но ведь я - князь адыгов. И чтобы остаться им, я должен чтить адыгский закон.

– Скажи, мой князь: если бы ты лишился всех своих богатств и власти и жил бы как тфокотль... или даже как абрек, ты принял бы помощь от врагов твоего отца?

– Что за вопрос: конечно, нет!
– воскликнул Тлизанд.
– Только совсем бесчестный человек может продать память своего отца!

– Это потому, что от него ты рожден, и он кормил тебя, пока ты был мал, содержал твоего аталыка, - сказала Мэзанэф.
– А Аллах создал и тебя, и твоего отца, и твою мать, и твоего аталыка. Разве не следует Аллаху повиноваться больше, чем твоему отцу?

– Конечно, ты права, умная женщина!
– проговорил Тлизанд.
– Но Карбеч сегодня опять не приехал на нашу охоту. Из-за этого многие дворяне сочли себя оскорбленными. Я опасаюсь, что скоро он совсем перестанет мне служить, а потом начнется вражда. У Карбеча живет мой брат, который тоже поддерживает адыгский закон, а не закон Аллаха. Неужели во владениях моего отца теперь, когда он в могиле, должна вспыхнуть война между нами - его сыновьями, и наша земля должна разделиться?

Мэзанэф встала из-за зеркала, откинула назад густые длинные волосы и, повернувшись к мужу, сказала:

– Карбеч разумный человек. А твой брат, как и ты, любил вашего отца. Пока они еще хранят тебе верность - поговори с ними. Если Аллах еще не раскрыл их сердца для ислама, то пусть во владениях Карбеча они следуют адыгскому закону, а в остальных твоих владениях пусть правит закон Аллаха. Но и ты, и они желают адыгам силы и добра. Пусть же в общих делах земли твоего рода они повинуются тебе, как того требуют и адыгский закон, и закон Аллаха.