Княжич, Который Выжил

— Ладно, ладно. Зато подышите свежим воздухом.

Конечно, княгиня не верит, что мы с Ксюней теперь способны на массовые разрушения, но сам факт, что я — малолетний Разрушитель — выразил заботу о сохранности имущества, для неё уже достаточная причина поощрить меня.

Так что мы с Ксюней и Семёном отправляемся в лес. На внедорожнике углубляемся в чащу, петляя по бездорожью и выбирая место подальше от трассы,

— Всё, Ксю, можешь не сделживаться.

— Ула!

Она тут же выпускает молнию. Разряд с оглушительным треском прошивает сухое дерево, и через мгновение она бахает по нему ещё раз, но уже на полную мощь. Воздух пропитывается запахом озона, ствол сотрясается, а потом… вспыхивает. Семен тут же бежит в машину за огнетушителем.

Я ухмыляюсь и кладу ладонь на сухостой — не хочется зря губить живые деревья. Вызываю Паутинку.

Техника скользит по мёртвому стволу, покрывая его сетью стремительно углубляющихся трещин. Кора осыпается хлопьями, ветки и сучья с глухим хрустом отваливаются, будто дерево рассыпается изнутри. Через пару секунд весь ствол превращается в изрешечённую, потрескавшуюся оболочку, словно его прожгли изнутри паучьими жвалами.

Прикольно. У Семена вон нижняя челюсть отвисла.

Мы перескачили ранг. Теперь мы не просто Посвящённые — наше ядро стабилизировалось. С этого момента мы с Ксюней Подмастерья. Это круто.

Но тут же приходит отдача.

В висках стучит, мышцы сводит напряжением, в груди нарастает тяжесть.

Если не стабилизировать энергию, через минуту мы свалимся без сил. А если перегорание будет слишком сильным, то и вовсе можем умереть. Карапузам такие нагрузки противопоказаны.

Я быстро вытаскиваю два флакона из пояса, протягиваю один Ксюне, второй — себе.

— На! Пей!

Мы залпом выпиваем зелье. Секунда — и внутри всё приходит в норму. Организмы стабилизируются. Дрожь в руках проходит, мир снова обретает чёткость.

Я встряхиваю плечами, выдыхая.

— Ладна, поехали в «Вафельный Замок», — уже представляю, как накинусь на банановый хлеб.

В детском кафе мы устраиваемся за столиком, заказываем, конечно же, банановый хлеб и молочные коктейли. После интенсивной трени нам требуется много калорий.

Тут звенит колокольчик на двери, как к нашему столику подходит Денис Миронов.

За ним следует охранник в усиливающем экзоскелете — сзади тянется искусственный позвоночник-стержень, от которого по спине и конечностям расходятся тонкие металлические направляющие. Особенно выделяются руки: они закованы в массивные футляры из тёмного металла, покрывающие их до самых локтей. Выглядит внушительно — по крайней мере, для тех, кто не понимает, что это всего лишь показуха.

Денис не спрашивает разрешения, просто плюхается на стул напротив нас с Ксюней и с ухмылкой заявляет:

— Смотлите, какой у меня клутой телохланитель с железками. Не то что у вас.

Я лениво отрываю взгляд от тарелки.

Не впечатлён. Наш Семён круче. Он Коловрат. А этот железный мужик — просто Гридень, дешёвый понт для богатенького сынка. Мироновы, конечно, богаты, но явно не стали тратиться на телохранителя высокого уровня для Дениса. Запихнули в экзоскелет кого-то средненького, лишь бы его шебушная мамка могла спать спокойно.

Я опираюсь локтем на стол и лениво спрашиваю:

— Мама твая настояла, да?

Денис моргает.

— Что?

Пожимаю плечами.

— Ну, после того инцадента в садике. Твоя мама навелняка теперь тлебует усиленной охланы, а лод не выделил тебе клутого бойца, вот и отмазался железякой.

Щёки Дениса краснеют.

— Чево?! Неплавда!!!

Я невозмутимо продолжаю есть. Ксюня, с улыбкой откинувшись на спинку стула, добавляет:

— Денис, не волнуйся. Наш Семён нас всех защитит, если что.

— Ничего я не валнуюсь! — тут же вспыхивает он. — Мой киболг клуче вашего Семёна!

Я ухмыляюсь.

— Денис, ты козявки-то подотли.

Он хлопает глазами, открывая и закрывая рот, как рыба, выброшенная на берег.

Ксюня, мило прищурившись, достаёт платочек и протягивает его Миронову:

— Ничево стлашного, Денис. На, вытли.

Но в этот момент её руку хватает охранник. Железной рукой.

— Запрещено касаться Дениса Миронова, — произносит он механическим голосом.

Пауза. А затем я резко хватаю его железную лапень.

— Не тлогай мою суженую, улод, — негромко, но отчётливо бросаю.

И запускаю Паутинку.

Железная перчатка охранника трещит, внутри слышится слабый хлопок — проводка горит, пластик плавится.

Охранник хлопает глазами, его рука сама разжимается, потеряв всякую подвижность. Он дёргает запястьем, но внутри уже всё сгорело. Только остов остался.

Ксюня спокойно как ни в чем не бывало снова протягивает платочек Денису.

— Вот, делжи.

Тот в шоке берёт его, не сводя с меня ошарашенного взгляда. А за нашими спинами уже вскочил Семен, огораживая нас от «киборга»

— Все в полядке, Семен, — поднимаю руку, и дружинник остается напряженно стоять, не сводя глаз со сломанного охранника.

А я просто сижу и думаю, что всё сделал правильно. Поломку можно списать на стандартный навык Алхимии. И это хорошо. Потому что на Разрушителя никто не подумает.

Я перевожу взгляд на Дениса.

— Похоже, твой человек повел себя неколлектно, — говорю спокойно. — Либо извинись за нево, либо Семен вас вышвылнет вон.

Денис сглатывает. Глаза у него дёргаются. Он явно не хочет этого делать, но испугался до усрачки.

— П-плостите… — бормочет он, явно напуганный.

Я довольно прихлёбываю коктейль.

Глава 21

Международный аэропорт, Москва

Чёрный фургон без опознавательных знаков выехал с территории московского аэропорта, минуя шлагбаум с дежурными полицейскими. Те даже не взглянули внутрь — заказное такси, всё оформлено по бумагам. Но снаружи у машины не было ни логотипа сервиса, ни наклеек.

В салоне же на задних сидения — трое. Двое мужчин и девочка. Все трое были коренными ацтеками.

Девочке было почти пять, но выглядела она младше: худенькая, с сухими локтями, коротко подстриженными тёмными волосами и огромными, тревожно-зелёными глазами. Глаза светились нечеловеческой ясностью, почти фосфорицировали в полумраке салона. На её шее плотно обвивался металлический ошейник, в центре которого вживлён кроваво-красный камень — пульсирующий, словно живой.

Звали девочку Акталь.