Князю Тьмы (не) отказывают
Шрифт:
Вспомнились грубые веревки на запястьях и отчаянье. И тут же — теплый пиджак на плечах и забота в коротких объятьях. Рута закрыла глаза. Показалось, голова вот-вот закружится от собственных мыслей.
— Не бойся, хоть он и из сильнейших демонов, — Михаил осторожно прикоснулся к запястью. — Ты — при силе, а он только-только начнет возвращать ее. Вы будете на равных. Это честный поединок, а не удар в спину.
— Нет… — испуганно выдохнула Рута.
Она попятилась назад. Меч показался чересчур тяжелым. Рута отбросила его прямиком на белые мраморные плиты. Она покачала головой,
— Рута, мне самому не нравится идти на крайние меры. Мне самому кажется, что как бы я ни поступил, все равно будет неправильно, но только так мы уничтожим зло. И тогда Рай победит, а смертные наконец-то будут в безопасности. Это единственное, о чем я молюсь каждый день со времен Райской войны. Мы ждали удачного момента веками, и да, он не такой красивый, как величественные сражения из книг, но маленькая битва — тоже битва. Так что ты сделаешь это. Ради всех нас. Ради каждого в Раю и на Земле, — он искренне и твердо посмотрел в глаза, протягивая руку к Руте.
Она отпрянула, как от огня. Страх ушел, осталось только возмущение:
— Сделаю что? Предам тех, кто защищали меня перед лицом общей опасности?! Тогда какое из меня добро? Не думаю, что…
— Ты должна не думать, а выполнять приказ, — ожесточившись, отрезал Михаил. — Или Люцифер сумел переманить тебя на свою сторону? Чем? Сладкими речами и искушением?
Он слегка прищурился, будто заглядывая прямо в душу. Щеки Руты полыхнули румянцем.
— Он не… вовсе нет! — сбивчиво заговорила она, уже понимая, что проигрывает.
— Значит, я прав. Представляешь, сколько невинных душ он погубил так до тебя? Ты — не первая. И не последняя, если мы это не остановим, — с горечью произнес Михаил. — Но ты можешь раскаяться и все исправить.
Рута покачала головой. Он сокрушенно вздохнул, глядя, как на неразумное дитя. А потом заговорил с сожалением в голосе:
— Иначе на суде тебя сразу уличат во грехе, понимаешь? И ты отправишься прямиком в руки Люциферу. Ты так уверена, что он будет с тобой таким же, как сейчас? Уверена, что вспомнит о благородстве? А может, просто позабавится и отдаст своим приспешникам?
Михаил поднял отброшенный Рутой меч. Клинок лег на раскрытые ладони. Сталь засверкала под солнцем. Михаил спокойно протянул оружие. Правда, взгляд стал жестким, не сулящим ничего хорошего.
— Неправда. Он — не такой, — нервно сглотнув, выдавила Рута. — И меня не могут сбросить за мою любовь! Мы же ничего не сделали!
Она прижала ладони к бешено колотящемуся сердцу. Оно зашлось еще быстрее, когда Михаил поудобнее перехватил меч. Рукоять привычно легла в загрубевшую от тренировок ладонь. А острый клинок начал подниматься прямиком к Руте.
— За любовь? Конечно, нет, — разочарованно посмотрел на нее Михаил. — А за то, что ты нарушила приказ, — вполне. Мне тоже непросто, но выбор за тобой. Пойми, девочка, сейчас я спасаю, прежде всего, тебя и твою душу. От него.
«Еще минута — и он попросту схватит меня, — поняла она. — А потом суд и падение. Если я не соглашусь».
В голове пронеслись картинки последних дней. Элиза, стреляющая в Артура без тени сомнения. Люцифер, наставляющий пистолет на демона, чтобы тот отпустил Руту.
И даже та, самая первая, схватка в дорогом отеле, где все прикрывали друг друга.— Дайте мне время… пожалуйста, — собственный тон показался чересчур натянутым.
Рута с опаской подняла взгляд.
— Хорошо, — немного недовольно кивнул Михаил, — но за тобой присмотрят.
Он вышел из беседки, окликая нескольких ангелов, которые прогуливались по саду. А Рута в этот момент со всех ног бросилась прочь, сжимая в руке кольцо.
Глава 41
Такси заглохло посреди ночной улицы. Пока водитель ругался себе под нос, Элиза увидела среди прохожих знакомую фигуру. Люди проходили мимо, а высокий мужчина со светло-золотистыми волосами стоял среди них, спрятав руки в карманах черного пальто.
«Белиал? Он-то что здесь забыл?» — пронеслось в голове.
В этот момент взгляды встретились. Белиал сдержанно, с намеком кивнул в сторону.
— Я выйду здесь, — сказала Элиза таксисту.
Оказавшись на улице, она плотнее запахнула полушубок. С неба посыпал мелкий противный снег, больше напоминающий морось. Так что, когда Элиза подошла ближе, Белиал сказал:
— Зайдем в кофейню. Нужно поговорить.
Она с подозрением посмотрела в голубые глаза. Мягкий загар, плавные черты лица, легкая волна волос — внешность настоящего ангела. Только вот давным-давно падшего, с жестким бескомпромиссным взглядом и умением убивать.
«Теперь Белиал — вместо меня в Аду», — подумала Элиза с острым уколом злости.
Правда, внешне не показала, только сдержанно кивнула. Они зашли в небольшую уютную кофейню, устроившись за столиком у окна.
— И что тебе нужно? — Элиза с усмешкой поиграла кофе в чашке. — Пришел спросить совета у предшественницы?
— В Аду превосходно справляются без тебя, — Белиал сложил руки на груди. — Просто Люцифер сказал присмотреть за тобой. Ты ему нужна для чего-то.
— Присмотреть? — губы скривила злая усмешка. — Только я об этом не просила.
Элиза резко встала из-за стола. Она направилась на выход, но Белиал, чуть наклонившись в сторону, ухватил за руку.
— Мне не до твоих капризов, — со скрытой угрозой сказал он.
Элиза недовольным рывком высвободила запястье. Она сложила руки на груди, гордо приподняв подбородок.
— Если хочешь «присматривать», придется схватить и запереть в каком-нибудь подвале. Устроишь это прямо здесь? — во взгляде мелькнуло высокомерие.
Слегка улыбнувшись, Элиза кивнула на ближайших посетителей: парочку за столиком. Белиал недовольно выдохнул, вставая. Посмотрев в глаза, он вполголоса процедил:
— Надеюсь, после того, как ты выполнишь то, что нужно Люциферу, он пересмотрит твой приговор. И ты вернешься в Ад. Прямиком в пыточные.
— Боишься, что верну свое? Отберу обратно место в иерархии? Люцифер ведь и правда может пересмотреть приговор, — в тоне Элизы появилось мурлыканье, как у сытой хищницы. — Совсем не так, как ты думаешь. Может, он уже давно простил меня?
Она наглым жестом поправила воротник Белиала, глядя в глаза. Он не среагировал на провокацию. Только зло прищурился.