Кобзарь: Стихотворения и поэмы

Цыган

Была недавно, да прошла. Старейший умер старшина^{202}.

Ведьма

А я думала, воюют, Ан войны и нету. Слушай дальше! Расскажу я, Как ищу по свету Наталочку, свою дочку, Да сына Ивана. Всё Наталоньки не встречу Да не встречу пана, Того Ирода, что, знаешь?… Помню, не забыла, Как была я молодою, Думой не томилась, Я в саду плела веночек, Красотой гордилась. Тут меня он и увидел. Мне ведь и не снилось, Что была я крепостною; А То б утопилась, — Легче было б. Присмотрелся, Да и взял в покои, И остриг меня, как хлопца, И в поход с собою Захватил. Пришли в Бендеры, И там мы стояли С солдатами на квартирах, — А солдаты за Дунаем Турка воевали. Близнецов господь тогда-то Подарил мне к Спасу. Барин тут меня и бросил, Не зашел и в хату, На детей своих не глянул, Сатана проклятый! И увел солдат. Одна я, С детками плутая, Возвращалась на Украйну, Дороги не зная. Стриженая, — что поделать! — Спрашивала в селах Путь на Киев. От насмешек От людских веселых Чуть было не утопилась, Да жаль было кинуть Бедных деток. Так да этак Шла на Украину. И пришла. Вздохнула легче. Вечера дождалась, Чтобы люди не видали, Во тьме пробиралась. Вот крадусь за тыном к хате, Мимо темных окон, Видно, отца нету дома Либо спать уж лег он, Мой батюшка одинокий. И сама не знаю, Как вошла я в хату. Стонет Кто-то, помирает, — Это мой отец родимый! И никто на свете Не помолится над бедным. Лукавые дети! Вы, проклятые, в ответе. Я перепугалась, Хата пахла запустеньем. Тут я прятать стала Деток в клети, возвратилась: Отец еле дышит. Я скорей к нему: «Родимый! Родименький, слышишь, Это я к тебе вернулась!» За руки хватаю. И тогда мне слабый голос Прошептал: «Прощаю. Все прощаю!» И как будто Тут же я упала И заснула. Если б можно, Век бы свой проспала! Но к полуночи очнулась. В хате как в могиле. Мне отец сжимает руку. «Что ты, что ты, милый?» А уж он как лед холодный. Я насилу руку Вырвала. Цыган, подумай, Ты такую суку Взял бы в дочери? Что скажешь?

Цыган

Ей-богу, не знаю.

Ведьма

Так молчи, не то забуду, Что сказать желаю. Накормила я ребяток, В сусек уложила. Уже утром под очипок Пакли я набила, Чтоб не видно было стрижки, Прибрала по дому. А под окнами тесали Гроб отцу седому. Дотесали, положили, Взяли, закопали… И, как на поле былинка, Я одна осталась На всем свете… Были дети — И тех не осталось. «Через яр ходила Да воду носила, Каравай месила. Дочку отдавала, Сына оженила И… гу…»

Цыган

Да не скули, ты всех разбудишь.

Ведьма

Разве скулю я, что с тобой?

Цыган

Ну, ладно. Что же дальше будет? — Рассказывай.

Ведьма

А за рассказ Мне сваришь завтра мамалыги? Я кукурузы принесу. Все припомнила! Все помню! С дочкой спал, проклятый… Сына отдал он в лакеи, А меня из хаты Выгнала мирская сходка, Я собак дразнила, Пела с нищими у окон, А ребят носила. За спиной. Чтоб приучались» Пан приехал вскоре, С лаской кинулась к нему я, Не судя за горе. Сатана меня не выгнал, И сына и дочку Приласкал и взял в хоромы… Там мои цветочки И росли. Сынка Ивана Он какой-то пани Продал. Ну а дочь Наталью… Что, твои цыгане Все уснули?

Цыган

Все уснули.

Ведьма

Только б не слыхали Слова страшного про дочку; Да и ты от слова Вздрогнешь, может, как услышишь… Сколько было злого. Наталоньку! Дитя свое! Ирод нечестивый!.. Взял, погубил… А перед тем Посылает в Киев Меня, видишь, помолиться. Сдуру я ходила. И молилась… Только бога, Знать, не умолила. Есть ли бог у вас, цыгане? У нас его нету… Господа его в шкатулку Спрятали от света. Как из Киева вернулась, — Заперты покои. Пан с Наталочкой уехал, Взял ее с собою, — Дочку взял… Ты слышишь, старый? Он остриг девчонку, Как меня. И полетела Я за ним вдогонку. До Валахии добралась И совой летаю Над леском, над буераком, Деточек скликаю. Где Наталонька? — Не слышит! Отыщу я пана — Разорву его!.. Примите В табор свой, цыгане, Я водить медведя стану, А как встречу ката, На него спущу медведя — Вот тогда, проклятый!.. Не медведя. Сама брошусь, Загрызу!.. Иль знаешь? Поженимся, мое сердце, Чем не хороша я? Ну, а сына я женила, Дочка — так и будет. Ползать стану я под тыном, Найдут меня люди — Только мертвой. Посмотри-ка, Там такой хороший Мой сын Иван… Ух, холодно! Одолжи мне грошик. Монисто славное куплю, Сдавлю тебе им шею. Ну, а сама пойду домой. Смотри-ка скорее — Вон в Киев мышь несет мышат. Не донесешь, утопишь их, Или пан отнимет. Найду ли я моих деток, Иль без них погибну? И замолкла, как уснула. Поднялись цыгане, Сняв шатры, пошли в дорогу На заре на ранней. Сразу двинулись. Шли степью. А ведьма, убога, Бесталанна, встала молча И как будто богу Тихонечко помолилась, И заковыляла Вместе с табором, и тихо, Тихо напевала: «Говорят, что суд мне будет, А суда не будет, Без суда уж осудили Меня злые люди». Из-за Днестра пошли цыгане, И на Волынь, и на Украйну. Шли, селенья проходили, В города входили И приблудную повсюду За собой водили. Она пела, танцевала, Не пила, не ела… Шла, словно смерть, с цыганами, Отстать не хотела. Жить потом как будто сразу Стала по-другому, Стала пить и есть, молиться Господу святому. Помогла ей, видно, чем-то Бабка Мариула. Может, зельем напоила И к жизни вернула. После врачевать недуги Ее обучала; Где искать какие травы — Все ей рассказала. Как сушить их, как варить их… Всему научила, А бедняга та слушала И богу молилась. И прошло уже два лета, И третье настало; Как пришли на Украину, Вновь затосковала, Поклонилась Мариуле За науку в ноги, Стала с табором прощаться, Помолилась богу И пошла путем знакомым В сторону родную. Говорит: «Взглянуть на деток — Одного хочу я». Да не вышло. Пан вернулся, Оставил Наталью В Московщине. А ты ее За Днестром искала. А Ивана молодого В солдаты забрили: Уважать господ, как видно, Ты не научила. Где приют себе отыщешь? Ни души на свете!.. Поклонись хоть добрым людям, Может, лаской встретят. Пан, вернувшись, занедужил, Умирает, бредит. А она набрала зелья И пошла в усадьбу. Не проклясть его хотела, Только помощь дать бы. Не помогла недужному — К нему не пустили. Умер пан. Она за пана Богу помолилась, А потом дивчат учила: Не любить, не знаться Ни с какими господами, Людей не чураться. «Бог за это покарает, Еще горше — люди; Люди злы, несправедливы, Своим судом судят». Так она их поучала, Недужных лечила И с убогим последнею Коркою делилась. Люди умные, незлые Ее уважали, А все-таки покрыткою И Ведьмою звали.

[Седнев, 7 марта 1847]

[Нижний Новгород]

1858 марта 6

В каземате

Моим соузникам посвящаю

«Припомним, братия моя…» Перевод А. Чачикова

^{203}

* * *

Припомним, братия моя… Чтоб той беде не возвратиться! Как потихоньку вы и я Глядели из окна темницы И, верно, думали: «Когда Сойдемся для беседы снова, В какие на земле суровой Мы снова встретимся года?» Нет, братья, ни в какие годы Не встанем вместе над Днепром! А разойдемся, разнесем Степям, лесам свои невзгоды, Еще недолгий срок в свободу Поверуем — и жить начнем Среди людей, как люди… А пока то будет, Друг друга вы, друзья мои, Украину любите, И за нее, несчастную, Господа молите! А его забудьте, други^{204}, И не проклинайте; И меня в неволе лютой Порой вспоминайте^{205}.

[Орская крепость, 1847]

I. «Ой, одна я, одна...» Перевод А. Колтоновского

^{206} Ой, одна я, одна, Как былиночка в поле, Позабыл меня бог, Не дал счастья и доли. Только дал мне красу, Дал мне карие очи, Но их слезы сожгли В одинокие ночи. Я не знала родных, Я не знала участья, Я росла средь чужих И не ведала счастья! Где же он, где дружок, К чьей груди мне прижаться? Никого… Я одна, А дружка — не дождаться!

[В каземате, 1847[

II. «За оврагом овраг...» Перевод Е. Благининой

^{207} За оврагом овраг, А там степь да могила. И выходит казак Из могилы унылый. Он выходит в ночи, В степь идет, идучи Песню грустную тянет: «Наносили земли Да по хатам пошли, — Нас никто не помянет; Нас тут триста пришло, В поле чистом легло! Ни один и не встанет. Гетман, славный наш пан, В рабство сдал христиан. Мы их гнали, как стадо. Кровь в родимом краю Мы разлили свою И зарезали брата. Пили кровь твою, брат, И легли все подряд Здесь в могиле проклятой». Замолчал, унялся, На копье оперся, На кургане-могиле Стал и Днепр озирал; Тяжко плакал, рыдал, Волны выли, голосили. Через Днепр из села Эхо ночь донесла, Петухи закричали, Провалился казак, Задрожал весь овраг, А могила застонала.

[В каземате, 1847]

III. «Мне, право, все равно, я буду...» Перевод В. Звягинцевой

^{208} Мне, право, все равно, я буду На Украине жить иль нет. Забудут или не забудут Меня в далекой стороне — До этого нет дела мне. В неволе вырос, меж чужими, И, не оплаканный своими, В неволе, плача, я умру И все в могилу заберу. Не вспомнят обо мне в кручине На нашей славной Украине, На нашей — не своей земле. Родной отец не скажет сыну О том, как я в неволе жил: «Молися, сын, за Украину, Когда-то он замучен был». Мне все равно, молиться будет Тот сын иль нет… и лишь одно Мне было бы не все равно: Коль Украину злые люди, Лукавым убаюкав сном, Ограбят и в огне разбудят, Ох, это мне не все равно!