Кодекс имиджмейкера
Шрифт:
Пока всеобщее внимание приковывал к себе подарок, Профатилов, не прощаясь, вышел из кабинета Кутового.
Перевозбудившийся избирательной гонкой Явлунько скрипел зубами на победу Кутового и, похоже, находился в состоянии легкого помешательства. И какой нормальный человек будет нести такую околесицу: выборы незаконны?
Григорий Михайлович гавкал, что всё фальсифицировано. Кругом подтасовки. Всюду вбросы, а кое-где и наоборот, выбросы! Что с бюллетенями прокрутили карусель, а в списках избирателей сплошные «мертвые души».
С итогами выборов он категорически не согласен. Будет судиться. Дойдет до Верховного суда, но, если и там правды не найдёт, доберётся до Страсбурга!Инаугурацию, как звучно обозвал вступление в свою вновь обретённую должность мэра Кутовой, назначили на ближайший понедельник. Казалось бы, чего проще: провести общегородское собрание и там, в присутствии депутатов
– Какой такой лжемэр? Это у меня лжезамы и лжепредседатель избирательной комиссии в газете на первой полосе опубликовали результаты голосования, сунули в руки краснокожее удостоверение мэра, шампанского брюта накатили по случаю и всё – рули Иван Иванович! И ведь никакая сука не удосужилась в устав города заглянуть, кроме тебя.
– За суку спасибо.
– Иосифович, не обижайся. Я ж любя… Но о своём открытии помалкивай. А то, мало ли что. Ведь, если я столько лет правил городом незаконно, то уверен, обязательно найдутся умники, черви бумажные, листогрызы, буквоеды, плесень картонная, а не люди, которые начнут опротестовывать мои прежние решения да постановления. А это уже катастрофа. Они меня по судам затаскают. Ославят на всю страну! А мне, Миша, такая слава ни к чему.И, хотя подготовка церемонии вступления в должность мэра шла в авральном порядке, успели всё и к сроку. Михаил Иосифович с Маней, под каберне, за ночь написали сценарий, в котором прописали всё – от первого шага Кутового в зал городского Дома культуры, до заключительного звука литавр, возвещающего окончание торжества. Там были: и ликующий гром оркестровой меди; и проход мэра по красной дорожке; и внесение знамён под бой барабанов суровыми воинами, чеканящими шаг; и торжественная клятва Кутового на Уставе города; и наказы ветеранов; и розовые лепестки с небес, оброненные ангелами на голову вновь избранного. И много чего ещё, что могло бы так и остаться сценарием, если бы не неистовая Ковальчук. Получив карт-бланш от любимого, она принялась за реализацию задуманного Профатиловым с немецкой скрупулёзностью да русским размахом и успокоёно вздохнула только тогда, когда со сцены Дома культуры Ванечка произнёс звенящим от волнения голосом: – Я, Иван Иванович Кутовой, клянусь при осуществлении полномочий мэра Свободно уважать и охранять права и свободы человека и гражданина, соблюдать Конституцию, Федеральные законы, Устав города, защищать интересы населения Свободно…
«Пожалуй, на этом всё! Договорённости я выполнил, больше меня здесь ничего не держит», – подвёл наконец итог своей работе в Свободно Профатилов. Он наклонился к Мане и шепнул ей на ухо:
– Пора.
– Куда?
– Домой, дорогая.
Они выбрались из зала. Несмолкающие аплодисменты колыхались за спиной в гулком и холодном с зимы фойе. С улицы в дековский склеп робко заглядывала весна: в отрытые настежь стеклянные двери просились голубое небо и зеленый смолистый дух проклюнувшейся из почек первой листвы, в белых столбах света плясали пылинки, не решаясь перепрыгнуть через порог мавзолея городской культуры.
– Миша, мы уходим тайком? – в глазах жены блеснули слёзы.
– Нет. Мы уходим, не простившись. А это – две большие разницы. Ты же знаешь – им сейчас не до нас.
– После выборов им всегда не до нас, – хлюпнула носом Маня.
– Эй, ты чего раскисла?
– Миша, ну почему ты не остался в замах?
– Но я же остался в советниках. Как знать, может быть мы ещё вернёмся в Свободно.
Поздравления мэру Профатиловы слушали уже в автомобиле. Городские радиостанции вели прямую трансляцию из ДК:
– Уважаемый Иван Иванович! Поздравляю Вас с официальным вступлением в должность мэра города, – радостный голос лился из приёмника. – Уверен, что профессионализм, жизненный опыт, знания помогут решению задач социально-экономического развития Свободно…
Маня переключила каналы.
– …Вы оправдаете оказанное Вам доверие, сделаете всё необходимое для дальнейшего подъёма города, повышения качества жизни горожан.
Жена пощелкала кнопками ещё.
– …Принимая во внимание Ваш большой опыт, который убедительно проявился в предыдущие годы Вашей работы…
Маня клацнула каналом в очередной раз.
– Оставь,
пусть говорят.– Я не хочу больше этого слышать! Я не могу больше слышать ничего о выборах! – потекли слёзы. Теперь, когда всё закончилось, она могла себе это позволить. Жена зарыдала взахлёб. Сквозь всхлипы, давясь слезами выла:
– Я ненавижу эту работу…Авгиевы конюшни памяти
Я ни разу не слыхал, чтобы какой-нибудь старик позабыл, в каком месте он закопал клад.
Цицерон
Молодой дознаватель ловко шил дело, застенчиво лучась юношеским румянцем. Россыпь вываленных на Профатилова вопросов как-то сама собою крепко сплеталась в тугую сеть подозрений, а то и, на взгляд правоохранителя, преступлений. Профатилов совершенно беспомощно барахтался в процессе дознания, словно огромная рыба на мелководье, куда она по недоумию своему выперлась.
Который час мычал совершенно не убедительное:
– Не помню. Столько времени прошло… Не знаю.
В духоте кабинета разболелась голова. Хотелось пить. Из-под осклизлых подмышек пот мерзко сползал к брючному ремню. В какой-то момент Михаила Иосифовича накрыл панический ужас от сознания того, что на него собираются навесить всех собак. И его, такого тёртого калача какой-то юный дознаватель в лёгкую, как младенца, пакует «в далёкий край на долгие года».
То, что эта возня – заказ чистой воды, ясно, как божий день. В любое другое время Лазебный – старший или другой нанятый адвокат разделал бы этого мальчика под орех. Но не теперь.
«Кому-то понадобился мой скальп? Думаю, нет. Скорее всего, требуется потешить уязвлённое самолюбие. Пнуть пару трупов. Эго помассировать. Кузнецов? Игнатов? Нет – они снова в дружбе и доле с мэром. Явлунько? Слабоват председатель – ресурсы не те. Остается Сафонов. Но, если это он, тогда дело – дрянь, массажем тут не обойтись. Кого-то порвут – к гадалке не ходи.»
Профатилов тоскливо глянул в белёсое немытое окно кабинета. Меж рамами в пыльной паутине судорожно билась в прощальном танце глупая муха.
«Символично. И показательно».
Гениальность загнанных в угол, неспособных ни к чему, затрамбованных и загноблённых людей как раз в том, что они способны на всё. Разом ломается ограничитель страха. Слетает стопор чегототамбоязни со стальной шестерни бесконечной выдержки, и та же сила, только что мявшая, плющившая, стиравшая в порошок, вдавливающая в дерьмо, получает страшный обратный ход. Сила противодействия равна силе действия.
Поднятой рукой Профатилов на полуслове оборвал вопрос дознователя – достал телефон и набрал аварийно-спасательный номер друга – «0». Владимир Петрович долго не отвечал, видимо, отслеживая абонента, но, в конце концов, всё же бесстрастно отозвался:
– Слушаю вас…
– Привет, дружище! Меня тут, – Профатилов обвёл кабинет свободной рукой, словно визави видел через телефонную трубку, – в ментуре прессуют. Как там у вас говорят – горбатого лепят? Я требую или немедленно прекратить этот балаган…
– Или?
Михаил Иосифович начав говорить с нарочитой небрежностью, не выдержал взятого тона, сорвался на крик: – Или прощайте звёзды и лампасы! – и уже совсем психанув, взвизгнул: – Понял?
Дознаватель отложил бумаги и с удивлением взглянул на Профатилова, словно видел того впервые – клиент упёрся рогом и не хочет идти на бойню. Мясо сопротивляется шампурам. Бунт забавный, но совершенно бессмысленный.
Никак не ожидавший такого хамства Петрович слегка растерялся, хрюкнул в трубку:
– Ты что, друг, пьян? Ишь тебя распирает, как фурункул на жопе! Иди, проспись, шутник.
– Какие уж тут шутки, Вова! Твои откровения я сейчас же отправляю Сафонову. Кто он там теперь в высоких кабинетах? Не напомнишь? Да и шефов своих удивишь безмерно. От тебя мокрого места не останется.
– Блефуешь, дружище.
– Блеф? Ха! Знаешь, самый замечательный экспромт – это заранее подготовленный. Послушай это… – Профатилов включил встроенный в телефон диктофон и пустил запись, до времени хранившуюся на заветной цифровой полочке:
«…А такие, как Сафонов и иже с ним, из породы опасных зверохапуг. Пароходами из страны зерно прёт. А от этого наш каравай только дорожает. Ему на Свободно плевать, у него Госдума на уме. Вот куда он метит. А ты в нашей борьбе нам крепко помог.
Ты думал, что уничтожил информацию на сафоновских компах? Ан нет. На самом деле ты её украл. Слизал подчистую все файлы. Коммерческую и приватную информацию качнул на спутник. Счета, банки, активы, пароли доступа, партнёры, акционеры, любовницы, продажные чиновники – всё теперь у нас. Так что, мы научим Игоря Сергеевича Сафонова Родину любить!»…