Кодекс имиджмейкера

Дурная слава летит на крыльях, тогда как хорошая плетётся пешком. Звезда отечественной эстрады уже слышал о злоключениях коллеги. Правда, того он совсем не уважал и причиной всех его бед считал неумеренное пьянство. А потому, после знакомства с Кутовым, чуть пригубив рюмочку мадеры на банкете в честь своего прибытия в Свободно, вскорости отбыл отдохнуть с дороги и подготовиться к концерту.

Приглашенных на концерт отбирали со всей возможной скрупулезностью и тщанием. Мало кто из них догадывался, что картонка пригласительного билета попала в руки неслучайно. Кандидатуры прошли строгий отбор и утверждение референтной группой. А требований к ним предъявлялось много.

Женщины должны были быть отмечены в дневниках агитаторов как сторонницы Кутового. Являть собой разные социальные слои города. Пропорционально представлять национальный состав женской части города и проживать во всех его микрорайонах. Активно участвовать в жизни неформальных и формальных общественных организаций города. Быть авторитетными и в меру болтливыми. И ещё много чего от них требовалось, но, главное, они должны обожать с неба сошедшую в Свободно звезду, страстно желать попасть на его концерт, чтобы потом, после концерта, излить свои восторги на родных, знакомых и друзей.

Хотя на концерт приглашали только женщин, каким-то образом в зал просочились и мужчины. Сидели на приставных стульях по всему залу. Среди них и кандидат Явлунько.

Звезда зажигала по полной. Рокотал голосище со сцены, аж мурашки по спине. Без антрактов и перерывов выдал на-гора полуторачасовую программу. И вот, когда казалось, что концерт заканчивается, звезда отечественной эстрады «неожиданно» заметил, что в зале находится его давний друг Иван Иванович Кутовой с супругой. И обратился к тому со сцены просто и задушевно, будто-бы знал его тысячу лет, а не познакомился три часа назад на банкете:

– Вань, а слабо на пару со мной для свободнинских женщин спеть? Давай, друг, поднимайся ко мне.

Но прежде, чем Кутовой сделал первый шаг к сцене, Явлунько взвился со своей табуретки и дико заорал на весь зал:

– Я протестую! Вы не имеете права агитировать за Кутового! Вы нарушаете закон!

Этого пассажа в сценарии Профатилова не было. Кутовой остановился и растеряно оглянулся на советника. Дальше пошла сплошная импровизация. Но звезда со своим многолетним эстрадным опытом оказался на высоте. Он не растерялся и гневно зарокотал со сцены:– Может быть, я и не имею права агитировать за кандидата, так я агитирую за друга – Ивана Кутового. А если я виноват в чем, так накажите меня! – он подошёл к Кутовому, приобнял мэра за плечи, и они запели под бешеные аплодисменты зала:

– Что стоишь, качаясь…

– Тонкая рябина…

– Головой склоняясь…

– До самого тына.

У Кутового оказался сильный, приятный голос. Свободнинские бабы взвыли от восторга.

– А через дорогу,

За рекой широкой,

Так же одиноко

Дуб стоит высокий.

Явлунько клацал фотоаппаратом, фиксируя нарушения, и было направился к сцене, но его подхватили пацаны охранного Вовика и, отняв фотик, уволокли из зала вместе с табуреткой.

– Как бы мне, рябине,

К дубу перебраться,

Я б тогда не стала

Гнуться и качаться.

После третьего куплета Иван Иванович совладал с волнением и его голос зазвучал ровнее.

– Тонкими ветвями

Я б к нему прижалась

И с его листами

День и ночь шепталась.

В зале погас свет и, казалось, он погас во всем мире. И только в одном единственном светлом лучике звезда и мэр, распахнув души залившей все кругом бездонной темноте, рвали сердца словами:

– Но нельзя рябине

К дубу перебраться,

Знать судьба такая —

Век одной качаться.

Женщины рыдали, размазывая слезы и косметику по лицу…

Дух и плоть

Материалисты меняют взгляды на жизнь, идеалисты – наоборот.

Борис Крутиер

Известно, что брак по расчету может оказаться счастливым, если расчёт сделан правильно. Кропотливый отбор дам, получивших заветное приглашение на концерт звезды, сделал своё дело. Женщина в семье – лучший агитатор. Рассказывая взахлёб о концерте родным и знакомым, зрительницы восхищались звездой и умилялись мэру – скромняга, столько лет скрывал от народа дружбу с мега-звездой российской эстрады и свой певческий талант. А когда 8-го марта молодые ребята в униформе фонда «Иван Иваныч» с охапками гвоздик принялись дарить цветы всем встречным-поперечным горожанкам и поздравлять с праздником от имени Ивана Ивановича, Свободно в очередной раз накрыло цунами обожания Кутового. Все в городе знали, что цветы – от мэра.

Большинство обывателей думает, что голосование проходит в один день, в какое-то из воскресений, торжественно и с помпой обставленное местными властями для повышения явки избирателей. Но это совсем не так. Закон разрешает голосовать досрочно аж за пятнадцать дней до дня голосования.

Этим обстоятельством не преминул воспользоваться Профатилов. Он построил механизм трёхэтапного голосования и запустил его. В окружную избирательную комиссию потекла речушка голосующих. Прежде всего Михаил Иосифович заставил изъявить свою волю чиновников и всякий подневольный свободнинский люд, так или иначе зависимый от городской администрации. Позже, за три дня до голосования, избиратели разбились на десятки ручейков, побежавшие в участковые избирательные комиссии, где волеизъявление продолжалось строго по профатиловскому плану.

Ковальчук, которую Профатилов посадил на контроль за досрочным голосованием, теперь практически не выходила из штаба. Из-за стола она поднималась только после того, как получала последние данные наблюдателей из избиркомов. Зато каждый вечер, когда крыжила итоги досрочки, лицо её сияло – она видела – растёт число проголосовавших за любимого.Когда о голосовании узнал Явлунько, то обрушил на избирком лавину жалоб о якобы имеющих место нарушениях закона. Но доказать ничего не смог. К тому же Калиниченко, уже сообразивший к чему всё идёт, вновь воспылал искренней любовью к Кутовому. Своё же недавнее предательство мэра также искренне считал лёгким помутнением рассудка. «Признаю свою вину, меру, степень, глубину». Извините, оступился. С кем не бывает? Больше не буду.

Вновь объявился Владимир Петрович. Как ни в чём не бывало позвонил Профатилову и предложил встретиться в тихой кофейне. У Михаила Иосифовича уже давно чесались кулаки попить кофейку с «другом» Вовой, и он тут же согласился.

С порога полутемной кабинки Профатилов махнул Петровичу кулаком в лоб, но тот словно ждал этого выпада: ловко ушёл от удара, подхватил профатиловскую руку, крутанул её с хрустом за спину и шмякнул согнувшегося пополам от боли Иосифовича лицом о мраморный столик.

– Здороваться надо, молодой человек!

– Здравствуй, сука! – и попытался ударить визави свободной левой рукой, но тот играючи уклонился.

– Ну-ну, дружок, повежливей, – Владимир Петрович потянул вывернутую руку к профатиловскому затылку. В плечевом суставе что-то хрустнуло.

– Да пошёл ты в жопу, придурок, – Михаил Иосифович скривился от боли. – Отпусти, руку сломаешь.

– Все – остынь! – Петрович отпустил Профатилова и толкнул на низкий мягкий диван. Тот попытался было несколько раз вскочить, замахиваясь на обидчика, но тренированный Владимир Петрович легко, со смехом осаживал Иосифовича.

– Прекрати же, в конце концов, – люди смотрят.

Профатилов быстро выдохся и теперь сидел за столом, помидором раскрасневшись от борьбы и злости.

Владимир Петрович явно не хотел ссориться, поэтому начал примирительно:

– Я и сам не знал, что так случится с импульсным излучателем. Экспериментальная разработка, иногда возникают малоизученные побочные эффекты. Нашим институтам урезали финансирование, кое-что из оборудования идет в серию без полевых испытаний.

– Так ты на нас полевые испытания своей электрической коробочки провел? Этот «малоизученный эффект» чуть было в клочья не разорвал меня с Вовиком.

– Не разорвал же!

Профатилов опять вскочил из-за столика со сжатыми кулаками:

– Ну, ты и тварь!

– Сидеть! – рявкнул по-командирски Владимир Петрович, которому уже начинали надоедать эти скачки вокруг кофейного столика. И уже чуть мягче добавил:

– Да сядь ты, Миша. Выслушай меня.

Профатилов сел и демонстративно отвернулся от Владимира Петровича. Тот помолчал немного, посопел, поскрипел пружинами, устраиваясь поудобней, и, совершенно неожиданно торжественным голосом заявил такое, что от удивления Михаил Иосифович чуть с дивана не упал.

– Руководство награждает тебя за выполнение особо опасного и ответственного задания. Ты молодец. Отец тобой будет гордиться.

Профатилову показалось, что он бредит наяву. Какое такое особо опасное и ответственное задание? О чём говорит этот человек? Какая награда? Чушь! Глянул на Владимира Петровича. Но тот был совершенно серьёзен – на ладони в распахнутой бархатной коробочке сверкала медаль с муаровой лентой. Советник от удивления потер глаза – медаль не исчезла.

Воспользовавшись растерянностью Михаила Иосифовича, схватил того за руку и крепко сжал ладонь стальной пятернёй:

– Поздравляю, товарищ!

– С чем? С ролью подопытного кролика, которого по счастливой случайности не убило вашей секретной молнией? – Профатилов помотал головой, пытаясь разогнать наваждение. – Это же полный бред!

– Кому смелость – бред, а на войне геройство подвигом зовётся.

– А разве мы сейчас с кем-то воюем?

– Мы всегда с кем-то воюем.

– И с кем же теперь?

Владимир Петрович наклонился и доверительно сообщил:

– С беспределом. С криминальным, чиновничьим, олигархическим… С теми, кто из-за кулис руководит оргпреступными группировками, организует теракты, убийства, покушения. Бизнюки лезут во власть, чтобы пустить страну с молотка – кто больше даст. Им на Родину плевать. Что будет завтра со страной, их не интересует. У них одно на уме – сиюминутная прибыль. Мелкопоместная номенклатура стрижёт свежую зелень проклюнувшегося предпринимательства. Дербанит бюджет. Да, страна круто поменяла курс. «Признаем же нашу некультурность и пойдём на выучку к капитализму». Мы теперь строим буржуазное общество, как когда-то строили коммунистическое. Помнишь, был в советское время кодекс чести строителя коммунизма? А мы все, как один, клялись быть достойными, хранить, как зеницу ока, преумножать. Так вот, некий свод моральных правил капиталиста должен быть и теперь. Ведь честь, совесть и порядочность никто не отменял, как и национальную безопасность, и любовь к Родине. А такие, как Сафонов и иже с ним, из породы опасных зверохапуг. Пароходами из страны зерно прёт. А от этого наш каравай только дорожает. Ему на Свободно плевать, у него Госдума на уме. Вот куда он метит. А ты в нашей борьбе нам крепко помог.

– И как же я вам помог? Тем, что компьютеры пожёг в сафоновском офисе? Так за это медалей не дают, а все больше срока. Что-то ты темнишь, Петрович. Говори, во что я вляпался?

Владимир Петрович откинулся на диванные подушки, закурил чёрную длинную сигарку, пустил струю дыма и рассмеялся.

– Ты думал, что уничтожил информацию на сафоновских компах? Ан нет. На самом деле ты её украл. Слизал под чистую все файлы. Коммерческую и приватную информацию качнул на спутник. Счета, банки, активы, пароли доступа, партнёры, акционеры, любовницы, продажные чиновники – всё теперь у нас. Так что, мы научим Игоря Сергеевича Сафонова Родину любить!

– Я ничего не воровал – вы использовали меня в тёмную.

– Нет, Миша, это сделал ты. Наша контора здесь ни причём.

Опаньки, вот так попадос! Оказаться между молотом и наковальней Профатилову хотелось меньше всего. Приобретать таких врагов, как Игорь Сергеевич и Владимир Петрович, совершенно ни к чему. Теперь краска отхлынула от лица Михаила Иосифовича:

– Вы меня подставили!

– А ты не подставляйся!

– То, что вы делаете – незаконно.

Владимир Петрович навалился грудью на стол и зло выдохнул в лицо Профатилову:

– Не пизди! А то, как ты чудишь на выборах Кутового, законно?

– Я не преступил ни одной статьи.

– Молчал бы уж, законник херов. Не гневи Господа! А то ведь мы и посадить тебя можем за всё то, за что наградили, так сказать, по совокупности содеянного. Понял?

Владимир Петрович откинулся на спинку дивана и произнес примирительно, с максимально возможной теплотой в голосе, на которую был способен:

– Ты пойми, брат, мы с тобой одной крови. Для всеобщего блага и торжества справедливости в борьбе с беспределом в нашей стране кто-то должен остаться вне закона. Выпало нам с тобой.

– Стой-стой! А как же честь, совесть, мораль, правила, о которых ты только что говорил?

– Запомни, Миша, правила таковы: нет никаких правил. Понял?– Понял. Я запомню…

В конце избирательной кампании у Кутового вдруг обнаружился неожиданный и сильный соперник – сам Кутовой. После выхода из предвыборной борьбы Сафонова горожанам стало совершенно ясно – победит действующий мэр, который стремительно нёсся ко дню голосования на гребне растущей народной любви. А раз так, то зачем идти голосовать, всё равно победа будет за Кутовым. Предполагаемая явка по последним опросам избирателей стремительно падала.

Профатилов откомандировал Шаромыгину из штаба на городское телевидение, за что был награжден бесконечно признательным васильковым взглядом Ковальчук. Вновь в городском парке поднялся «Перископ». Каждый вечер Лара беседовала на голубом экране с рядовыми горожанами и уважаемыми ветеранами-орденаносцами о важности участия всех и каждого в голосовании в ближайшее воскресенье.

Статусные свободнинцы, ко мнению которых прислушиваются жители города, размышляли, почему нельзя игнорировать эти выборы. Говорили по писанным Маней текстам «о социальной ответственности граждан за свою судьбу – всякая власть исходит от народа», об обществе, которое будет пользоваться поддержкой власти, о предстоящем голосовании как неопровержимом факте торжества демократии.

Калиниченко Николай Александрович, председатель избирательной комиссии, рассказал о порядке голосования на дому и организации выездной торговли на избирательных участках.

Избирком разослал избирателям именные приглашения и поздравительные открытки молодым людям, голосующим впервые.

Городские коммунальщики заделали дырки в тротуарах у избирательных участков и, в кои веки, ввинтили все лампочки во все светильники. Всё, что можно было покрасить во дворах жилых домов и возле избирательных участков, покрасили.Профатилов отправил в последний пропагандистский поход директора рынка Магмудоева, который в сопровождении многочисленной охраны объезжал город, квартал за кварталом, на своём необъятном «лексусе», агитируя народ на малопонятном полурусском языке. Муслим Ибрагим-оглы оставлял после себя: кипы дорогущих агиток, фантики от пожираемых им конфет, резкий мускусный запах одеколона, ненависть избирателей к богатому чужеродцу, который на рынке с них три шкуры дерёт; и, что самое главное, несокрушимое желание всех пообщавшихся с ним пойти на выборы голосовать против Магмудоева, рвущегося в нашу родную городскую власть.

А у Ивана Ивановича, похоже, открылось второе дыхание. Казалось, он не устаёт по определению, потому, что не может устать никогда, ведь не устаёт же работать вечный двигатель. В него словно имплантировали атомный реактор. Его распирал бешеный драйв. Охранный Вовик прокомментировал состояние шефа так: «Папик ворвался в тему и теперь ловит от всего происходящего кайф». Кутовому хотелось активно заниматься выборами. Он был энергичен и силен настолько, что по разу, а то и по два на дню увозил счастливую Ковальчук в охотничий домик. Там они неистово резвились, раздалбывая в хлам кровати и продирая до пружин матрацы. Охрана Кутового, в ожидании мэра и его пассии, стала вскоре перебираться из холла на веранду, а затем в салоны автомобилей и отъезжать от дома подальше, чтобы не слышать воплей влюблённых, вгоняющих пацанов в краску.

Сильнее пули

Электорат – это одноразовый народ.

Акрам Муртазаев

Накануне дня голосования, свежий и выспавшийся, Кутовой вернулся с мурлыкающей от пережитых удовольствий Ковальчук из охотничьего домика и спросил Профатилова:

– А мне что делать в это воскресенье?

– Как обычно, – ответил Михаил Иосифович, – агитировать за себя.

– Смеёшься, что ли? – подозрительно покосился на советника мэр. – В день голосования агитация запрещена.

К концу избирательной кампании Иван Иванович Кутовой поднаторел в законах, по которым проводятся выборы мэра Свободно, и теперь, видя свою близкую и неминуемую победу, больше всего на свете боялся предательства окружающих его людей, способных пустить по ветру всё, что он такими трудами создавал последние месяцы. Но только теперь, в последний день избирательной кампании, Кутовой понял, как сильно он любит власть. И как боится её потерять. Не эту – эрзац, где он кандидат в ожидании победы, а ту – прежнею, где он полновластный мэр, хозяин города. Слова Профатилова напрягли его – он припомнил торопливый шёпот гадалки, к которой его затащила Ковальчук в пору невменяйки: «Змею пригрел ты на груди. Рядом с тобой плохой человек – предаст тебя в последний момент». Профатилов этот бред уже слышал и больше слушать не хотел. Поэтому тут же пояснил:

– Иван Иванович, вы сами – сильный, умный и красивый – лучшая из форм агитации за Кутового! Поэтому завтра в течение всего дня будете объезжать избирательные участки, где вас будут встречать цветами и шампанским радостные избиратели.

– Меня от шампанского пучит.

– Хорошо, шампанское вычёркиваем. Вы пообщаетесь с членами комиссии, поинтересуетесь ходом голосования. Сфотографируетесь на память с избирателями. При этом будете лучиться уверенностью в своей победе так, что плёнки фотоаппаратов Толика Лазебного засветятся. Понятно?