Кодекс имиджмейкера
Шрифт:
– Миша, оказывается на планете Земля куча острейших проблем, о которых молчат политики и правительства, и твой Кутовой молчит, а обыватели не придают им серьезного значения, – выдал он Профатилову, когда тот попытался вытащить зама из кафе. – А напрасно! Нелегальная миграция захлестывает цивилизованный мир. Эта волна докатится и до нас. Миллионы людей без определенного гражданства – бомжи интернешнл.
– Поговорим об этом в конторе, Витюня, – ответил Профатилов, пытаясь поставить на ноги оседающее тело.
– Войны, природные катаклизмы. Они теперь случаются чуть ли не каждый день. В Африке и Азии взрослые насильственно отправляют воевать детей. Эпидемии. А ты слышал о птичьем гриппе, Миша, и свиной чуме?
– Слышал. Выпил, так держись.
– А ведь мы еще не победили СПИД! – ужаснулся Борисенко.
– Победа будет за нами.
– Ты думаешь?
Работа по командировкам – совсем не сахар даже за хорошие деньги. Жить месяцами без семьи, без любимого человека рядом, без детей, без милых сердцу привычек, без домашних мелочей, книг, вида из окна – тяжело. Поэтому Профатилов относился к случавшимся срывам своих
– Мне нужна женщина. Прямо сейчас.
– У-у-у, батенька, да у вас спермотоксикоз, отягощенный алкоголизмом, – съязвила Маня.
– Женщину хочу.
Вмешалась Шаромыгина:
– Витя, ну какая тебе, к черту, женщина сейчас? Ты еле на ногах стоишь. Любовник из тебя – никакой. Ты даже вздрочнуть не сможешь. Проспись для начала.
И уже обращаясь к Профатилову, попросила:
– Позвольте, Михаил Иосифович, я его в чувство приведу? Я знаю, как с запойными обращаться.
Она легко подхватила худенького Борисенко и вместе с охранным Вовиком уволокла почти бесчувственное тельце Виктора Александровича к себе, в однокомнатную норку.
– Да, рабой любви может быть только свободная женщина, – процитировала Маня, когда за ними закрылась дверь.
– Что ты сказала, дорогая? – переспросил Профатилов.
– Это не я, так Крутиер говорит.На дело пошли вдвоем с охранным Вовиком. Решено было, не откладывая в долгий ящик, сегодня же шарахнуть по избирательному штабу Сафонова молнией из дареной коробочки. Сказано – сделано! Вовик подыскал убогий «запор», принайтовал к багажнику тяпку и какою-то коробку, вложил туда подарочек Владимира Петровича и подогнал нашего троянского коня под окна вражеского штаба. Сами нападающие устроились у окна в кафе напротив. Заказали по чашке капучино.
– Ну, с Богом! – и Профатилов нажал заветную кнопку.
И… ничего не произошло. Снова блымнул, как тогда у моря, свет в кафе, но не погас. Магнитофон не замолк. В доме напротив – ни малейшего движения.
– Может, не ту кнопку нажал, Иосифович? – предположил Вовик.
– Да как же – не ту? Ту.
Профатилов снова и снова нажимал на заветную кнопку, но теперь уже и свет не моргал.
– Пустая затея, – подытожил Вовик. – Не работает машина – электричество кончилось.
И тут из дома напротив повалил народ. Высыпала на улицу охрана сафоновского офиса и его штабисты. Забегали вокруг здания, заглядывая в автомобили и останавливая прохожих с сумками и чемоданами. Двоих упирающихся поволокли в парадное подъезда. Дважды пробежали мимо «запора», не обращая на авто никакого внимания – с дурацкой тяпкой на крыше он сделался невидимкой.
– О-о! – потер руки Профатилов. – Судя по суете, машинка все-таки работает.
– Интересно, что мы им там наворотили, Иосифович? Давай отсюда линять, пока за нами не пришли?
– Идем, Вовик.
Они поднялись из-за столика, но не успели выйти на улицу, как случилось нечто странное. Разрывая ушные перепонки, с грохотом с небес сорвалась столбообразная иссине-белая молния и ударила в «запор». Автомобиль разорвало в клочья.
Профатилов подхватил подельника под локоть.
– Валим черным ходом, через кухню!
На ступеньках Вовик побледнел.
– Ты видел, Иосифович? Что это было?
Профатилов пожал плечами.
– А если бы мы сидели внутри?
– Был бы, Вовик, шашлык…
Впечатлительного Вовика вырвало прямо на заднем дворе кафе.Ближе к концу избирательной кампании, когда основные соперники определись, а случайные выдвиженцы отходят от борьбы, в штабах кандидатов наступает пора невменяйки. Так высоко психоэмоциональное напряжение и велика усталость от пройденного с кандидатом пути, и так близка заветная цель, что кажется, протяни руку, и дотянешься до желанной победы. И не хватает выдержки у близких к кандидату людей работать день за днем по скучному плану избирательной кампании, утюжить территории, агитировать горожан. Хочется помочь любимому, дорогому человеку чем угодно – да хоть сотворить для него чудо! Тогда в штабах появляются свечи, знахари, иконы и священники. От кандидата пахнет ладаном. Он то пьет святую воду, то ест не менее святую землю. А утренние планерки заменяют совместные молитвы и песнопения.
Вслед за знахарями идут залетные команды, срывающие на последних неделях свой куш. Ловкачи-мейкеры говорят вконец издерганному кандидату, что, мол, кампания у вас идет неплохо, но вот для достижения положительного результата не мешало бы и нам навалиться. А кто же из кандидатов откажется от положительного результата? Чаще всего «дикие» команды предлагают что-то пустое. Предложите им конкретный фронт работы, например, организацию пикетирования, распространение листовок по почтовым ящикам или что-нибудь еще, имеющее конкретную цель и результат, и вы увидите, как они сделают все от них зависящее, чтобы уйти от осязаемого дела в тень идиотских проектов.
Такие живчики легко могут предложить:
– Что там ваши агитки? Кому они нужны? Ими весь город завалили. Надо мыслить нешаблонно. Давайте обработаем штабы конкурентов фекалиями. Очень недорого и очень эффективно. Вот наши расценки. Представляете, приходит утром кандидат в штаб, а там навалено по самое колено. Можем окропить и самого, и членов команды. Все будут, как один, с запашком. Им после этого не до выборов будет.
Докатился невротический спазм и до Кутового.
Елена Владимировна Ковальчук забросила работу в штабе и зачастила в церковь. Молилась за любимого горячо и истово. Уговорила Ивана Ивановича, убежденного атеиста и бывшего первого городского
комсомольца, креститься на старости лет. Кутовой на шестом десятке впервые заискивающе вглядывался в суровые лики святых и неумело складывал пальцы щепотью, осеняя себя крестным знамением:– Ты уж прости меня, за комсомол, за партию…Мать Кутового, Вера Ивановна, несмотря на восьмой десяток лет, оставалась энергичной и бодрой. Вела дом и хозяйство, состоявшее из десяти курочек, петушка, пса Черныша и кошки Нюськи. На участке за домом вольно разросся малинник и плодоносил щедро. Ягоды Вера Ивановна каждое лето таскала ведрами на базар, в тайне от сына. Она ни в чем не нуждалась, жила – как сыр в масле каталась. Торговала не ради денег, а ради общения.
На благую весть о воцерковлении сына она отреагировала странно – кинулась что-то искать, суетливо забегала по дому, открывая бесконечные ящички и вытаскивая на свет коробочки. Маленькой сухонькой лапкой мелко крестилась:
– Господь с тобой, Ванечка, Господь с тобой!
Иван Иванович ожидал от матери другого. Благость, наполнявшая его после церкви, тут же расплескалась, и он довольно резко прикрикнул:
– Что? Что опять не так, мама?
Вера Ивановна обернулась к сыну:
– Да Господь с тобой, Ванечка, ты же у нас крещеный.
На её маленькой ладошке лежало алюминиевое распятьице:
– Вот сыночек, у тебя и крестик есть.
Раздражение на тихушных родителей, блаженную Ковальчук, потащившую его второй раз креститься, на себя, ещё минуту назад такого пафосного, налитого собственной значимостью от совершенного, накатило – не унять. «Как всё глупо», – подумал Кутовой и досадливо спросил:
– Что же вы, мама, молчали все эти годы?
– А кому мне докладывать? Горкому комсомола, где ты первым секретарем был? Парткому? Или КГБ?
– Что же мне теперь делать?
– Жить дальше, сыночек. Если раньше один ангел тебя по жизни вел, то теперь два хранителя над тобой крылья расправили.
– А крест?
– А крест свой, Ванечка, до конца жизни нести.Указующий кукиш
Деревья нужны для того, чтобы не видеть за ними леса, которого уже нет.
Владимир Колечитский
Вот уж кого не ожидал увидеть Профатилов у мэра, примчавшись по срочному полуночному вызову, так это Сафонова. Депутат Госдумы без галстука выглядел несколько помятым и подавленным. Кислое выражение лица народного избранника говорило о том, что произошло что-то малоприятное. Кутовой же с трудом делал строгое лицо нет-нет, да и расползавшееся в радостной улыбке. Кандидаты в мэры пили коньяк и закусывали тартинками. Судя по паре освободившихся от бутербродиков шпажек, на закуску они явно не налегали. Иван Иванович представил вошедшего советника:
– Знакомьтесь, Профатилов.
Игорь Сергеевич отмахнулся:
– Да знаю я, Иваныч, твоего Михаила Иосифовича. Уж докладывали…
Он поглядел на советника и добавил:
– Да и он, похоже, меня знает…
Профатилов сдержанно улыбнулся и неопределенно пожал плечами: мол, думайте, что хотите, господин хороший.
– Выпей с нами, советник, – махнул в сторону бутылки Кутовой. – Бери рюмку, садись, наливай.
– За что пить будем, Иван Иванович? – спросил Профатилов.
– За мою победу!
– Хороший тост, а Игорь Сергеевич нас поддержит?
– Поддержит, Иосифович, поддержит, – мэр одним махом опрокинул в себя рюмку. – Он решил сняться с выборов. Вот так-то.
– Да. Это так, – кисло улыбнулся Сафонов. – Я принял такое решение.
Теперь должна была последовать реплика Профатила. Он выпил следом за мэром и подумал: «Вот так чудо-коробочка. Спасибо Владимиру Петровичу. Похоже, мы сильно Сафонову накакали. Неужели он от того, что мы ему технику пожгли, так сильно скис. Да уж, не боец. Или он влип в израильское финансирование? Уполномоченный по финансам пустил в оборот полученные шекели: оплатил агитки, помещение для встречи с избирателями, выдал зарплату агитаторам. Теперь его юристы кусают локти. А может, все иначе? Кутовой откупился от Сафонова. Пообещал чего: земли, преференций, денег дал? Если так, то папик круче, чем я думал. Сафонов сам человек не бедный и по мелочи размениваться не станет – скосит хорошую делянку зелени, уж будь здоров». Вслух же произнес:
– Если вы думаете, Игорь Сергеевич, что я этим огорчен, таки нет. Разумное взвешенное решение. Мы только что провели в Свободно социсследование – вам Кутового не победить. Цифры – упрямая вещь. Так вот они говорят, что…
На эти слова кандидаты неожиданно громко рассмеялись. Кутовой хлопнул Профатилова по плечу:
– Выдохни, Иосифович, Сафонова агитировать за Кутового не надо. Все уже решено. Игорь Сергеевич наш друг. Но он зарегистрированный кандидат. Как быть? Ты руководишь моей избирательной кампанией, и только ты должен сказать нам, что делать. Оставаться ему в кандидатах или выходить из них?
– Незамедлительно снять свою кандидатуру с выборов.
– А что, если я не буду вести избирательную кампанию, не буду агитировать за себя? – вставил в разговор, молчавший до этого Сафонов. – И тихо-тихо сведу все на нет?
Профатилов отрицательно покачал головой.
Кутовой повертел в руках рюмку, посмотрел через хрусталь на советника.
– Ты пойми, Миша, Игорь Сергеевич – солидный, уважаемый человек, а не балалайка какая. За ним люди. Что они скажут, если он возьмет да просто так снимется с выборов?
– К тому же у меня в следующем году выборы в Госдуму, – опять поддакнул Сафонов.
– А кто говорит о том, чтобы просто так сниматься? – хмыкнул Профатилов. – Его по суду снимет избирком, как нарушителя закона.
Кутовой удивленно поднял брови. Сафонов поморщился. Но Михаил Иосифович продолжил:
– Предлагаю Игоря Сергеевича снять с выборов за подкуп избирателей. Он от щедрости душевной или незнания тонкостей выборного законодательства поможет избирателям продуктами ли, деньгами ли, а его за это самое и снимут.