Кодекс имиджмейкера

– А это законно?

– Абсолютно! Хотя, какое это, вообще, теперь имеет значение…

То, что выборы состоятся, и победит Кутовой, было ясно, как божий день, и без опросов избирателей. Они фактически уже состоялись, на досрочном голосовании мэру натащили несколько тысяч голосов. Однако было совершенно непонятно, сколько, в конце концов, горожан придут голосовать. А для полного торжества демократии, дабы соблюсти политес, голосование требовалось всенародное.

Уверенные в победе мэра свободнинцы, похоже, о выборах уже больше не думали. Иван Иванович злился, но электорат, понятное дело, не выбирают. Кутовой требовал от Профатилова что-нибудь предпринять.И Михаил Иосифович предпринял.

В начале избирательной кампании Профатилов приказал агитаторам обходить стороной дома и квартиры, хозяева которых настроены категорически против Кутового. Нечего терять время, силы и агитматериалы на злобствующих противников. Нужно было перетаскивать на свою сторону неопределившихся с выбором – электоральное болото. И, конечно же, поддерживать диалог с теми избирателями, которые за Кутового.

И вот, в конце пути, пришло время постучать в запертые двери – организовать ночной обзвон горожан от имени Явлунько.

Из дневников агитаторов выбрали адреса противников мэра и свели в единый список. Выяснить номера домашних телефонов этих людей оказалось пустяковым делом.

Борисенко нанял в соседнем городе, через посредников, сотню студентов-звонильщиков и вручил каждому персональный список.

И вот, накануне голосования, в воскресную ночь, аккурат в два часа, тысячи телефонных звонков разорвали сны и обрушились на головы несчастных горожан. Звонили из «штаба Явлунько». Извинялись за поздний звонок, мол, по запарке забыли к вам зайти, и вот теперь доделываем всё, что не успели сделать в последний день избирательной кампании, а по сему звоним только сейчас. И напоминали о том, что избирательные участки будут работать с восьми утра и настойчиво просили проголосовать за Явлунько.

За два часа всё было кончено. К четырём утра бесноватые звонильщики подняли на ноги треть Свободно. Ошалевшие от неожиданной ночной побудки горожане кляли Явлунько на чём свет стоит.

– Это вам за нелюбовь к нашему Иван Иванычу дорогому, – потирал руки Профатилов.

– Фу, Миша, как некрасиво. Ты, оказывается, очень злопамятный, – выговаривала мужу Маня.– Нет, дорогая, я не злопамятный, – парировал муж. И цитировал любимую присказку Кутового. – Просто я злой и у меня хорошая память.

Воскресным утром у закрытых избирательных участков первыми появились невыспавшиеся свободнинцы, демонстрируя фантастически высокую явку и активную жизненную позицию. Уже за полчаса до начала голосования они нетерпеливо били ногами в двери и требовали их впустить. По тёмным кругам вокруг красно-кроличьих глаз нетрудно было догадаться, за кого из кандидатов они не станут голосовать ни при каких условиях и ни за какие коврижки.

За первой волной голосующих накатила вторая. Городской транспорт работал бесплатно. Пошли голосовать дисциплинированные отставники и пенсионеры. За ними не отставали городские служащие и всякий зависимый люд, торопившийся отчитаться наверх о личном вкладе в дело борьбы за победу нужного кандидата, с тем, чтобы в планах ответственных товарищей их прокрыжили, как проголосовавших. Так как накануне начальство вовсе не прозрачно намекнуло, что голосовать обязаны все, и есть методы борьбы с отказниками и способы проверить итоги голосования. Не будете голосовать – лишим премий! Всех и надолго! Понятно? Конечно понятно…

К обеду на избирательных участках показался вялый молодняк. Кому-то, обретшему активное избирательное право и пришедшему голосовать впервые, дарили цветы и ненужные открытки. От повышенного к себе внимания вчерашние дети краснели до корней волос, на негнущихся буратинских ногах шли в кумачовые кабинки, и, оставляя от волнения потные следы на бюллетенях, ставили заветный крестик.

Пошли мамаши и папаши с детьми и собаками, совмещая выгул младших и меньших с исполнением гражданского долга.После обеда толчеи на участках меньше не стало. Проголосовав, народ перемещался в фойе участковых избирательных комиссий, где вовсю шла выездная торговля, пела и плясала самодеятельность, консультировали психологи, диагностировали врачи, стригли парикмахеры, снимали мерки и кроили одежду закройщики, проводили бесплатную беспроигрышную лотерею пышногрудые девицы с малиновыми губами. Призами были холодильники, стиральные машины, фотоаппараты, пылесосы, миксеры, фены, утюги и даже анальные массажёры для борьбы с простатитом.

Профатилову ежечасно докладывали ход голосования и явку избирателей. Участки словно конкурировали между собой. Тьфу-тьфу, всё шло по плану. И всё обещало стать замечательным, если бы не бесноватый Явлунько.

На одном из избирательных участков он заявил о фальсификации выборов. Привязался, по словам председателя комиссии, к пустому – увидел как перекладывают бюллетени из переносных ящиков для голосования вне помещения УИКа в стационарный. Григорий Михайлович сразу в крик. За руки давай хватать председателя. Милицию требовать, мол, фальсификация. Так его вся избирательная комиссия вместе с наблюдателями на смех подняла – о чём, это ты, милый? Это ж мы ездили с переносными урнами голосовать на дом к больным, немощным, сирым и убогим, всем тем, кто своими ножками на избирательный участок дойти не может. Какая ж тут фальсификация? А вот ты, – да, сам пытаешься фальсифицировать фальсификацию. Но с нами такой номер не пройдёт – остынь! Водички выпей, закон почитай.

К вечеру напор голосующих сошёл практически на нет. Стихли песни в фойе, свернулись торговцы и бесплатные консультанты. Наблюдатели и члены участковых избирательных комиссий зевали и ждали заветных двадцати часов, когда можно будет, наконец, закрыть участки и приступить к подсчету голосов. Выборы, по сути, состоялись. По предварительным результатам опросов избирателей на выходе побеждает с колоссальным отрывом Кутовой. Но с каким? Вот главная интрига дня.

Как не упирались стрелки часов, в конце концов, доползли до двадцати. Профатилов поднялся из-за штабного стола, вокруг которого собралась команда.– Вот и всё, ребята, поздравляю с окончанием ещё одной, тьфу-тьфу – постучал по столешнице, – победной избирательной кампании. Сворачиваемся. Завтра – дембель.

В городской избирательной комиссии Профатилова встретил излучающий вселенскую радость Калиниченко.

– Боже мой, Михаил Иосифович, счастье-то какое! – потёк елеем Николай Александрович. – Иван Иванович побеждает. Вот мы уже и первые протоколы из участковых избирательных комиссий получили.

Натолкнувшись на ироничный взгляд Михаила, пояснил:

– Я так волновался, так переживал… Сердце даже схватило.

– Ну-ну… Отпустило?

– Что?

– Сердце.

– Ах, да. Немного…

– Вы уж берегите себя, Николай Александрович.

Председатель избирательной комиссии сделал вид, что не понимает иронии Профатилова, мол, тружусь, не щадя живота своего, и, поблагодарив советника за участие и внимание к своей персоне, изобразил кипучую работу с документами.

Тем временем споро шёл подсчет голосов, и в горизбирком потянулись из участковых комиссий с итоговыми протоколами. Вскоре в комнату набился людской рой председателей комиссий, их замов и секретарей. Народ возбуждённо гудел, обсуждая прошедший день. Михаил Иосифович смотрел цифры, и итоговая картина, вырисовывающаяся шоколадным маслом, ему всё больше и больше нравилась.

Напрасно Калиниченко взывал к собравшимся с требованием тишины. Гул голосов чуть притихал, но спустя минуту-другую вновь наполнял комнату от пола до потолка. Слишком свежи и волнительны сегодняшние впечатления, чтобы держать их в себе.

Ещё не было и двенадцати, когда принесли последний протокол. Профатилов посмотрел цифирь. Явка, как в самый расцвет застоя, подперла планку в девяносто процентов. Аутсайдер Магмудоев набрал полпроцента. Неугомонный Явлунько – три с половиной. И, оторвавшись от конкурентов, где-то высоко над ними парил Кутовой, купаясь в невероятных восьмидесяти трёх процентах народного доверия. «Что и требовалось доказать!» – подвёл итог Михаил и позвонил Кутовому:

– Иван Иванович, поздравляю Вас с победой. Вы – мэр Свободно.Избирательная комиссия яростно заорала «Ура-а-а!»

Очарование власти

Вы обладаете властью, если другие думают, что вы обладаете властью.

Уич Фаулер

Утро победы выдалось на диво чудесным. Солнце выкатилось из-за горизонта и затопило всё окрест теплом и светом, салютуя победе Кутового. Светило, словно знало загодя итог борьбы и ждало этого дня все долгие пасмурные слякотные месяцы избирательной кампании, храня для такого случая каждый свой лучик, каждую искорку, и, вот теперь пролило сверкающую дорожку от горизонта до берега, омыло город золотом и охрой, расплескало свет в лужах под ногами, стёклах сырых домов, плывущих в выси куполах церквей, огладило голову вновь избранного – вспыхнуло радужным нимбом над макушкой, играя на залакированных прядях, прикрывающих лысину.

Первым из бывших оппонентов Кутового пришёл поздравить Макс Кузнецов. Наступая ему на пятки, примчался Игнатов. Оба принесли цветы и подарки. Радость победы Кутового переполняла их сердца. Сдержанно поздравил Ивана Ивановича из столичных заоблачных высей Сафонов. Дверь кабинета распахнули настежь и в неё бесконечно заглядывали городские служащие, кланяясь до земли, но не смея переступить порог. Входили же в кабинет чиновники поважнее – имеющие на то право или статус.

Магмудоев на радостях, что проиграл, накрыл поляну в кабинете мэра. Чудесным образом на столах появились белые и красные вина, заиндевевшие водки, марочные и коллекционные коньяки, выложенная на лёд красная и чёрная икра, ароматные балыки, мясные и сырные нарезки, зелень.

– Не спеши! – поубавил гастрономической прыти Муслиму Ибрагиму-оглы всенародно избранный мэр. – День только начинается.

– Какой такой дэн? Это нэ дэн, это праздник начинается! Слюшай, Иван Иванович, я так боялься побэдыть, так боялься… Так ему и сказал.

– Кому ему?

– Жэна своя сказаль: «Ой, побэдыть боюсь, ой, боюсь…»

Телефоны Кутового не умолкали – народ торопился поздравить с победой и напомнить, что ни на миг не сомневался в «нашей» победе – городская элита спешила засвидельствовать своё почтение, любовь и преданность. Кутовой лоснился от удовольствия, но в трубку всё же выговаривал ласково:

– А раньше где вы были, сучьи дети?

Отдел образования выступил с беспроигрышной композицией, проверенной временем – «Вождь и дети». Из детского сада привели растерянных ребятишек в белых бантах и гольфах, которые принялись читать рифмованную здравицу некому Ивану Ивановичу, не понимая кто это. Дети сбивались с текста на незнакомых словах «да здравствует мэр!» и перепугано озирались на воспитателя:

– А теперь что говорить? А кому?

Где-то между долгими поздравлениями в стихах отдела образования и вручением связанного к этому дню мохерового жилета от комбината бытового обслуживания «Силуэт», в который каждый сотрудник вплёл свою нить, Кутовой подошёл к Профатилову и, наклонившись к уху, предложил:

– Иди ко мне замом, Миша.

– Так у вас же есть замы, Иван Иванович. Зачем вам ещё один?

– Иосифович, ты сам видишь, что это – фикция, а не замы. Я к тебе за эти месяцы пригляделся, парень ты толковый. Не век же тебе по городам таскаться, мэров да депутатов выбирать? Когда-нибудь эту вашу лавочку прикроют – та самая вертикаль выдавит вас на обочину, в лучшем случае, а то и просто размажет, походя, по всей своей длине. А я и ребятам твоим работу найду – мне хорошие специалисты край как нужны. Будете в шоколаде, а? Квартиры, машины, бизнес для поддержки штанов. Да ты, надеюсь, меня хорошо узнал – я слов на ветер не бросаю. Обещал – сделаю!

– Спасибо, Иван Иванович, но нет – не люблю чиновничью службу, не по мне она. Я сегодня вечером уезжать собрался, если вы не против.

– Против! Категорически против! Оставайся!

– Иван Иванович, моя работа закончилась: всё – дембель! Мы же с вами договаривались, если вы помните…

– Ладно, – кисло скривил губы мэр, – коли договаривались, вали! Только инаугурацию мою проведи, как дембельскую работу, а там – гуляй на все четыре стороны. Но из советников своих я тебя не увольняю, – и отошёл к очередной, появившейся в дверях его кабинета, группе поздравлянтов. Он куражился – с ходу разорвал блестящие обёртки и, доставая подарок, засмеялся: – Так-так, сейчас посмотрим, что вы тут принесли? Как вы своего мэра любите?