Кодекс жизнетворца

– Вижу, - ответил Абакян, глядя на свой экран.
– Передние импульсы на пять ноль и пять ноль метров. Нижние прожекторы включены. Картина передана на экран пилота номер один.

Флаер неподвижно повис во мгле, несколько секунд спустя вспыхнули два ослепительно ярких прожектора и осветили плоскую вершину, которую радар уже нащупал своими невидимыми пальцами. Вершина относительно ровная, без трещин и щелей, не видно камней и обломков. Прожекторы нашли посадочную площадку и остановились на ней, и флаер начал медленно опускаться, перейдя на последнюю - в сотни метров - стадию посадки.

– Что это за предзнаменование?
– со страхом прошептал Грурк; он окаменел и со страхом смотрел на два ярких чисто-фиолетовых шара, которые появились в небе над горной вершиной, когда стихли голоса.

– Клянусь Жизнетворцем!
– воскликнул он. Летающее существо, похожее на то, что он видел над Ксерксеоном, но сверкающее огнем и гораздо большее, плыло над горой выше шаров. Оно медленно опускалось, стоя на колоннах фиолетового свечения. Шары тоже медленно опускались, все время держась перед существом, словно расчищая ему путь - предвестники света, идущие перед небесным зверем, прежде чем он совершит свой спуск из священных пределов за небом. Существо скрылось из вида, и вскоре на вершине появился устойчивый фиолетовый ореол.

Что это означает? Знак ли это Грурку подняться на вершину или предупреждение, что он должен вернуться? Будет ли он уничтожен за самоуверенность и высокомерие, если пойдет вперед, или наказан за неповиновение и трусость, если пойдет назад? На краткое мгновение Грурк пожалел, что здесь нет его брата Тирга: хоть тот и святотатец, его нечестивые методы рассуждения могли бы в этом случае оказаться полезными. Но тут Грурк вспомнил, какое сообщение получил, когда уходил из Ксерксеона: скоро ему будет указана тропа, по которой велит ему идти Жизнетворец. Пути Жизнетворца бывают загадочны и темны, но никогда обманчивы и капризны.

Итак этот момент наступил.

Со смесью изумления, трепета и возбуждения, которые нарастали с каждым шагом, Грурк снова направил свое животное на тропу, по которой двигался, и начал подъем. Когда ровная местность сменилась ледяными утесами и обломками скал, он спешился в горном кустарнике, растущем у ручья, привязал животное к опоре трубопровода у рощицы трубогибочных машин и пешком пошел дальше, к загадочному свету на вершине.

– Так что может сделать Джерри?
– спросил Замбендорф.

Вернон Прайс пожал плечами в своем сидении в другом конце кабины.

– Он еще сам не знает. А вы что можете сделать? Попытаться объяснить талоидам, что за всем этим стоит, и может быть... Тогда достаточное количество их разберется и сбросит своих правителей, которые сговариваются с Жиро. Короче говоря, вы будете их образовывать, я думаю.

Замбендорф покачал головой.

– Нет, Вернон. Это не сработает.

Прайс неловко пошевелил ногами, как будто сам в глубине души понимал это.

– Почему?
– спросил он.

– Потому что талоиды очень похожи на людей: они верят в то, во что хотят верить, и закрывают глаза на то, во что не хотят верить. Они хотят видеть мир не таким, каков он есть - это слишком неудобно и неприятно, - а таким, каким им хочется его видеть. Поэтому они поддаются иллюзиям.

Прайс нахмурился.

– Не уверен, что понимаю связь.

– Посмотрите на предводителей, за которыми следуют люди, чьи приказы они выполняют. Что вы увидите? По большей части эти предводители стали таковыми не из-за своих исключительных талантов и способностей - они даже не очень умны. Главное их свойство - легковерие и исключительная способность к самообману. Но люди этого не видят. В сознании последователей существует совсем другой образ предводителя. Личность, за которой идут последователи, это фантазия, созданная их собственным воображением; они проецируют свои желания на любого человека, способного сыграть такую роль. А предводителю нужно только обладать достаточной наглостью, что сказать людям, что у него есть то, что им нужно. Они верят, потому что им нужно верить.

– Им нужно верить, что они в умелых руках, - сказал Прайс, соглашаясь с Замбендорфом.
– Важна не правда, важна уверенность.
– Говорил он так, словно не в первый раз.

– Во всяком случае иллюзия в уверенности, - согласился Замбендорф. Если они будут знать свое место и что делать, жизнь станет удобной и простой. Чтобы чувствовать себя уверенными, им нужны сильные фигуры, представляющие власть. Без них они теряются - беспомощно, безнадежно и болезненно. Они говорят о свободе, но мысль о подлинной свободе приводит их в ужас. Они не могут с ней справиться... пока не научатся сами.
– Он поднял голову и посмотрел на Прайса.
– Вот почему объяснения не принесут ничего хорошего. Даже если сегодня они избавятся от одних, завтра подчинятся другим, не лучше, а скорее всего, гораздо хуже нынешних. На таком опыте они ничему не научатся.

Несколько секунд оба молчали, слышались только голоса Клариссы и Абакяна, которые называли друг другу числа в носовой кабине.

– Так что же нам делать?
– спросил наконец Прайс.
– С талоидами. Мы не можем просто умыть руки и ничего не делать.

Замбендорф мрачно взглянул на пол и вздохнул.

– Прежде всего нужно принять реальность такой, какова она есть, медленно ответил он.
– А реальность такова, что невозможно превратить суеверные невежественные существа за одну ночь в рациональных объективных мыслителей. Вы только зря потратите время. У них нет необходимых концепций. Единственный способ заставить их перестать слушать своих продажных предводителей - не дать им какой-нибудь наш лозунг, а дать понять и разобраться самим. Вы правы: ответ в образовании но, к сожалению, сделать это мгновенно невозможно.

Прайс задумался.

– Ну, если это так, то, может, полезнее дать им какую-то замену их суеверий на время, - сказал он.
– Вы должны понимать, о чем я говорю. Ведь вы сами занимались этим многие годы.

– Ну, вам понадобилось немало времени, чтобы понять это, - проворчал Замбендорф.

Прайс потрогал пальцем зуб и с сомнением посмотрел на Замбендорфа, потом отвернулся и уставился в стену. Неожиданно он встал, пересек кабину и подошел к иллюминатору.

– Что там?
– спросил Замбендорф, поворачиваясь.

– Мне показалось, что там на краю света что-то шевельнулось... А может, и нет. Не знаю.

Замбендорф тоже встал и подошел к иллюминатору, чтобы взглянуть самому. Через несколько секунд он крикнул в сторону передней кабины:

– Можешь направить передний правый прожектор вперед, Кларисса?

– Зачем?

– Мы думаем, там что-то есть.

Мгновение спустя из корпуса вырвался конус света и ясно очертил на фоне тьмы фигуру талоида. Тот неподвижно стоял на коленях, прижав руки к груди и покорно склонив голову.

28

– Арргх!

Грурк поднял руки, защищая глаза, когда бок сверкающего существа открылся и изнутри полилось еще больше фиолетового свечения. Эта встреча явно предопределена: Жизнетворец избрал это мгновение, чтобы сообщить Грурку цель, к которой он готовился всю жизнь. Из горба на спине существа гремел хор голосов, они поднялись крещендо, возвещая приход великого, потом стихли. Грурк отнял руки от лица и взглянул... и тут же в ужасе и благоговении преклонил голову. На фоне сверкающей внутренности существа появилась едва различимая фигура. Постепенно ее очертания стали яснее широкий круглоголовый ангел с лицом, сияющим огнем, окутанный в сверкающее облако, посланный из небесного царства Жизнетворца его личный посланник к Грурку.