Кофе и полынь

Крышки сдвинуты. Если подойти чуть ближе, сделать шаг, то можно разглядеть, кто внутри. Но даже отсюда я вижу, тот, что с краю: рыжие кудри, лицо белее шёлка, устилающего гроб изнутри, голубое платье…

– Неправда, – говорю я вслух, будто пытаюсь таким образом вернуть себе силы. Но в груди всё холодеет, и не двигаются ни руки, ни ноги. Губы тоже словно бы онемели. – Это всё ложь.

– Пока неправда, – мягко соглашается голос. – Но будет. Все твои пути ведут ко мне.

Не надо даже смотреть, чтобы понять, кто это.

Он высок и сед; у него зелёные одежды, немного старомодные – такие мог бы носить в молодости мой дед. Вместо глаз – чернота, нос узкий и длинноватый, лоб высокий, подбородок острый.

Пожалуй, впервые я вижу своего врага так ясно.

И, Небеса, как же он страшен!

Стоит нашим взглядам встретиться, и мир вокруг начинает рассыпаться – с дальнего края, от горизонта. Бромли исчезает, пожираемый пустотой, поддельный особняк шатается и стонет, словно на сильном ветру, кости на земле разом трескаются.

Пахнет сыростью могилы – и тленом.

И зачем я послушалась Эллиса, зачем отправилась к призраку, зачем вообще покинула свой дом, наполненный светом…

Мне жутко и одиноко, и тело всё деревенеет.

– Вот ты какая, – говорит Валх. Он запускает руку за пазуху и достаёт нечто вроде шнура, удавки. – Иди-ка сюда. Не бойся.

Он не жив и не мёртв – не принадлежит ни одному из миров. Его лицо покрыто трупными пятнами, но руки ухоженные, точно у джентльмена… если б не когти – звериные, чёрные.

Я отчаянно стараюсь не бояться, и всё-таки мне страшно.

– Иди сюда, – повторяет Валх.

…мои ноги всё ещё не касаются земли; босые ступни утопают в сияющих лепестках. Когда я понимаю это, становится немного легче, и я пытаюсь представить, что бы сделала на моём месте Абени… или бабушка… или…

Озарение похоже на вспышку молнии.

Очень ясно и чётко я представляю, что у меня лицо моей матери. Её нежные черты; её ласковая улыбка – и бездонный взгляд из того давнего сна.

– Нет, – говорю я маминым голосом, который помню смутно, но всё-таки помню. – Это ты иди ко мне.

Он вздрагивает и замирает – ровно на мгновение, на краткий, едва заметный миг. Но достаточно даже этого. Я готова; я ощущаю изъян в его колдовстве всей кожей – как трещину, как тёплый свет, и устремляюсь туда, домой, в мой настоящий дом.

…и просыпаюсь.

Весь следующий день я провела дома, сказавшись больной. Это было недалеко от правды: после того как сразу два сна кряду обернулись кошмарами, меня почти что парализовало слабостью. До полудня даже подняться с постели не получалось, а потом к тому же накатил волчий аппетит. Обед Юджиния принесла в спальню, а вот к ужину уже получилось спуститься самостоятельно.

Клэр, кажется, не очень поверил сбивчивым объяснениям про погоду и мигрень.

– О нездоровье, дорогая племянница, вы всегда упоминаете с досадой, – проворчал он. – Верней, с таким выражением лица, что если б хворь можно было отловить выпороть на конюшне за неподобающее поведение, то вы бы так и сделали. А сейчас вы выглядите испуганной.

– Просто дурной сон, – попыталась было отмахнуться я.

Клэр выгнул бровь:

– Меня должно это успокоить? Учитывая даже, что я имел честь неплохо знать леди Милдред? А если вспомнить, о чём вы рассказали мне не далее чем нынешней весной…

– Не просто сон, – признала я вынужденно. И – зябко обхватила ладонями чашку, точно пыталась согреться. – Пообещайте мне, что не будете уходить из дома без необходимости, особенно ночью. И дети… дети могут вполне погулять и в саду.

– Ваша искренность и прямота достойны святых, – елейным тоном произнёс Клэр, но взгляд его выдавал беспокойство. – Как и моё терпение. К слову, хотите пари, дорогая племянница? Готов поспорить, что сразу после этой вашей просьбы погода станет великолепной, дети запросятся в парк, а меня кто-нибудь пригласит на партию в покер.

– Когда я сойду с ума, дядя, то непременно поспорю с вами, – смиренно отозвалась я. – Возможно, даже на деньги.

Он закатил глаза:

– Я научу вас играть в карты только для того, чтобы вы больше не говорили мне ничего подобного.

– Предлагаете мне не осуждать зло, а присоединиться ко злу?

– Святые Небеса! Уже сочувствую вашему дурному сну: уверен, что вы его напугали, а не он вас.

Как ни странно, эта короткая перепалка придала мне сил. На следующее утро я отправилась в кофейню как ни в чём не бывало. Разумеется, Клэр оказался прав – погода установилась великолепная, изрядно потеплело, светило яркое солнце… Сменился ветер, и унёс гарь и смрад Смоки Халлоу куда-то в сторону, так, что воздух теперь благоухал опадающими листьями и поздними цветами.

В «Старом гнезде» все столики были заполнены. Лица, разумеется, сплошь знакомые; множество улыбок – по случаю хорошей погоды, полагаю. Миссис Скаровски вполне мирно обсуждала что-то с Луи ла Роном, в то время как её супруг-адвокат – редкий гость в кофейне! – читал свежую газету. Полковник Арч сосредоточенно раскладывал пасьянс, зажав в зубах незажжённую сигару – похоже, он так часто бывал в «Старом гнезде», что ощущал себя здесь воистину как дома, без преувеличения, не хватало только домашних бархатных туфель и вышитого халата. Впрочем, я была даже рада: он сильно сдал после смерти сына, а теперь будто бы ожил – и смягчился по сравнению с собой прежним… «Клуб странных леди» во главе с Дженнет Блэк тоже собрался в полном составе, включая даже мисс Смит, которая из-за профессорских обязанностей нечасто присоединялась к нам.

Была здесь и леди Чиртон, и, когда я подошла к ней, чтобы поздороваться, она взяла меня за руку и с чувством произнесла:

– Мои подруги, особенно леди Уоррингтон, настаивают, чтобы я непременно привела вас снова! Говорят, что это было дуновение свежего ветра, приятное разнообразие, и к тому же вы понравились маленькой Друмми.

Вспомнив сварливую собачку с очаровательной мордашкой, я невольно улыбнулась:

– Но ведь она облаяла меня, эта прелестная малышка?

– Ах, она на всех лает, чтобы ни говорила леди Уоррингтон! – улыбнулась леди Чиртон. – Правда, приходите. Как насчёт следующей среды?

Я обещала подумать. И, признаться честно, испытала нечто вроде досады: оказывается, не обязательно было проникать в клуб во сне, чтобы поговорить с призраком, и так рисковать собой!

Что ж, учту на будущее; так или иначе, мне удалось узнать нечто полезное… и, кажется, даже щёлкнуть по носу самого Валха. Больше одного раза такой способ не сработает, да и сейчас я сумела избежать опасности лишь потому, что он не ожидал ничего подобного.

…и всё же, отчего он так боялся мою мать? Она действительно могла его уничтожить?