Кофе в бумажном стаканчике

Внезапно сзади него со стуком распахнулась дверь, на галерею вышли дед с бабулей. Дед закурил трубку, сладковатый аромат кубинского табака донесся до Сергея. Внука, сидящего за кустами, они не заметили и продолжили начатый разговор, который явно был непростым.

— …Жаль, что Сережа уедет навсегда. Мне кажется, он не глупый парень, почему бы ему не пойти в медицину?

Это сказал дед, и Сергей искренне удивился — он давно был уверен, что дедуля редко его замечал и уж тем более вряд ли о нем думал.

Дед продолжил:

— Ну, сама подумай, ты хочешь его убрать из дома, как это сделала восемь лет назад, и только потому отказываешь ему в будущем. А ведь я мог бы ему здорово помочь, у меня сейчас большие возможности, и он продолжил бы нашу медицинскую династию. Ты ведь ломаешь ему жизнь!

Бабуля ответила жестко, будто отрубила:

— Он мешает Милочке и Володе! Я не хочу иметь в доме постоянные проблемы и истерики. А твою династию продолжит Марк, он далеко не глуп!

Дед горько рассмеялся:

— Марк? Не смеши меня! Никогда не доверю ему скальпель! Может, все-таки поговоришь с Сергеем? Я у него особого рвения к карьере военного пока не увидел. Ему все равно, куда, лишь бы подальше отсюда.

— Не будет этого! — бабулин голос прозвучал твердо. — Сейчас все распределено, как надо, никто не пострадает. Сережа должен уехать, жизни ему здесь не дадут. Я вижу, как они все на него настороженно смотрят, и не могу этого допустить. Он мне слишком тяжело достался. Здесь ему точно поломают судьбу. Защищать его дальше я уже не смогу, нет сил, я старею.

— Ладно-ладно, — дед сдался, — а вообще-то жаль. Я давно к нему присматриваюсь. Серьезный парень, вдумчивый, — и он, не дожидаясь ответа бабули, ушел с балкона.

Бабуля постояла некоторое время, горестно вздохнула и скрылась в комнате, раздраженно захлопнув балконную дверь. Сергей остался сидеть на скамье оглушенный. Ничего нового он о себе не услышал, но вдруг с какой-то щемящей ясностью восемнадцатилетнего юноши понял, что ему давно отказали в праве на собственный выбор — еще с того момента, как Милочка перестала его считать собственным сыном, а его место занял избалованный Марк. Он мешал им всем с самого рождения, и сейчас они с нетерпением ждали завершения этой затянувшейся многолетней истории — его удачного поступления в академию, в котором никто не сомневался, потому что так решила бабуля.

Сергей сжал кулаки, его захлестнула волна ненависти, граничащей с яростью. Он почувствовал, что еще немного, и она зальет черной жгучей кислотой все, что еще оставалось в нем живым. В лучшем случае он со временем станет таким же запойным пьяницей, как его отец. В худшем… Про это лучше не думать, потому что нестерпимо захотелось броситься с кулаками на отца или Марка, надавать пощечин приторно кукольной Милочке, заставив ее рыдать и размазывать слезы по мраморным щекам. Отлично понимая, что агрессия — не выход, и необходимо принять единственно правильное решение, Сергей просидел на скамье еще два часа. Решение нашлось.

На следующий день он уехал в город, быстро собрал необходимые справки и подал документы на стоматологический факультет. Почему именно туда, он и сам толком не понял. Наверное, потому, что остальные направления общей медицины показались ему слишком недоступными, как и наука, которой занимался дед. Пользуясь тем, что у него впереди был месяц каникул, Сергей, полностью предоставленный сам себе, блестяще сдал экзамены. Когда его вызвали в деканат и сообщили, что у него высший балл, но на бюджет принять не могут — нет ходатайства с предыдущего места учебы, он разыскал деда на кафедре.

Увидев предельно серьезного старшего внука, удивленный профессор Измайлов пригласил его в кабинет.

— В чем дело? Что ты здесь делаешь? Что-то случилось?

— Дед, мне надо поговорить с тобой.

— Говори.

— Я поступил в мединститут на стоматологию с высоким проходным баллом. Но меня не берут на бюджет. Помоги. Мне нужна стипендия, потому что я не собираюсь жить с родными.

— Что?!

Дед засуетился, и, не отрывая изумленного взгляда от внука, набрал телефон.

— Это профессор Измайлов. Дайте, пожалуйста, информацию по абитуриенту Неволину, стоматфакультет.

Внимательно выслушав все, что ему приятным женским голосом проворковала трубка, дед аккуратно положил ее на аппарат и мешком осел в добротное кожаное кресло.

— Ну, ты даешь! — в его голосе прозвучало восхищение. — Ну, Сергей Владимирович, на обе лопатки уложил! Всех! Молодец! Моя порода! — впервые Сергей увидел своего знаменитого важного деда весело потирающим руки, ему показалось, что дед хочет подойти обнять его, но стесняется это сделать. — В общем, так, езжай домой и пока молчи. Я рад. За остальное не беспокойся. Будешь учиться на бюджете, поживешь в общежитии — как я когда-то.

Глеб сам подошел к деду и обнял его, тот похлопал его по плечу.

— Спасибо.

— Езжай, внучок. Прорвемся.

Сразу после зачисления Сергей собрал вещи и переехал в общежитие. О скандале с бабулей он еще долгое время предпочитал не вспоминать, отец и Милочка недоуменно промолчали. И только Марк не стеснялся выражать крайнее недовольство в связи с тем, что старший брат остался в городе, но Сергей на него не обращал внимания. Профессор Измайлов внука не оставил — помогал деньгами, с третьего курса устроил работать. Позже Сергей, постоянно общаясь с дедом, незаметно увлекся хирургией и стал его учеником. После получения диплома, сполна испытавший все радости и невзгоды студенческой вольницы, ни с кем не посоветовавшись, Сергей вернулся в особняк и поселился в гостевой комнате — там, где всегда жил на каникулах. Впереди у него была интернатура и работа в бюджетной больнице. А бабуля, смирившись с таким неожиданным поворотом дел, всерьез задумалась о строительстве собственного дома для старшего внука. Скоро в новом коттеджном поселке «Белое», распланированном застройщиком на бывшем пшеничном поле, был приобретен на его имя участок земли — впрок, на будущее.

Сергей замолчал и встал, чтобы включить чайник. В столовой повисла напряженная тишина. Услышанное показалось Наде нереальным и с неотвратимостью снежной лавины напрочь смело весь тот придуманный вздор, которым она мысленно окружила личность Сергея, приписывая ему то, чего у него, на самом деле, не было. Теперь ей многое стало понятным в его характере — и неожиданный поцелуй на причале, и долгое молчание после этого, и такое спонтанное возвращение к ней из командировки. В этом он был весь — ему нужно было время, чтобы прийти к решению, но если это происходило, решение становилось окончательным.

Хуже всего было то, что он жил прошлым, не отпускал его от себя, страдал от этого. Надежда, возможно, была для него единственным шансом освободиться и стать самостоятельным — живая и непосредственная, она никак не вписывалась в искусственно созданные рамки его семьи. Наверное, только она способна была принять его таким, каким он был на самом деле, и дело здесь было не в использовании, а в ее помощи. Рассказывая о себе так откровенно, он как бы просил ее разделить с ним беду, и Надя внутренне с этим согласилась — у нее такой беды никогда не было.