Когда цветут камни

Рядом с ним стоял диетический врач фюрера Адольф Вернер, еще сравнительно молодой, красивый блондин. Он тоже не поднял глаз к потолку. Зейдлиц познакомился с Вернером недавно и считал его своим лучшим другом — смелый человек, умеет держать себя достойно в любой обстановке.

Не обращая внимания на то, что происходит над их головами, Вернер и Зейдлиц стали изучать обстановку, нанесенную на карту Германии по утренней сводке генштаба. Коричневым карандашом были обозначены линии обороны немецких войск. На западе коричневая линия проходила через Гамбург, Магдебург, Дессау, Лейпциг, Штутгарт. На востоке творилось что-то непонятное: коричневые круги, зигзаги, скобки были разбросаны как попало, не связаны между собой и напоминали звенья порванных цепей. Больше всего потратил графита коричневый карандаш, отмечая обстановку Берлина. Тут было много и черных линий. Черные линии, обозначающие советские войска, сползались к Берлину с востока, юга и севера. Южнее Берлина вытянулась длинная черная, с раздвоенным острием стрела, одно жало которой приближалось к Дрездену, другое, изогнувшись, тянулось к Берлину… Но самая большая опасность, по мнению Зейдлица, надвигалась с юго-востока, потому что с этой стороны русские ближе всего подошли к старому Берлину.

— Как доложить об этом фюреру? — спросил Вернер, ткнув пальцем в точку, обозначающую аэродром Темпельгоф.

— Он узнал раньше нас с тобой, — ответил Зейдлиц.

— И как?

— Ждет, когда ты позаботишься о его завтраке.

— О да, — Вернер посмотрел на часы, — пора, пора.

В приемной появился повар Гитлера. Он тоже пунктуален и принес завтрак минута в минуту, точно по установленному графику. В руках он держал поднос, покрытый белой салфеткой. Под салфеткой — вегетарианские блюда: вялые листки парниковой капусты; морковная котлета и несколько кусочков серого зернистого хлеба.

Повара встретила Ева Браун. Она теперь больше, чем раньше, заботилась о Гитлере. «Бедная красавица, — пожалел ее Зейдлиц, — не видит солнца, не дышит чистым воздухом — только букеты цветов, доставленные сюда ночью, напоминают ей, что на земле продолжается жизнь, что уж пришла весна, что землю греет солнце».

Зейдлиц и сам не знал, что происходит там, наверху. Последние дни ему ни разу не довелось выходить в город. Лишь вчера ночью он поднялся наверх послушать речь Гитлера. Фюрер выступал перед батальонами юных фольксштурмовцев, которые были выстроены во дворе имперской канцелярии. Они клялись сражаться за Берлин до победного конца. О, это было так сильно и так внушительно! Ничего подобного Зейдлиц еще не встречал. Темнота, дым, вспышки взрывов, и множество юных голосов произносят: «Сражаться до победного конца!..»

Раздался звонок из кабинета Гитлера, дверь распахнулась:

— Фюрер приглашает к себе всех, кто ожидает приема.

Еще не все успели войти, а Гитлер уже начал свою речь:

— Я остаюсь с вами, мои верные друзья. Я решил сражаться до конца. В Берлине будут разбиты отборные части большевиков. Пусть все знают об этом!.. Сегодня ночью две тысячи американских самолетов бомбили Дрезден… Да, да, бомбили потому, что туда вступают русские… Это хорошее предзнаменование… Это хорошо…

«Почему хорошо? — мысленно возразил Зейдлиц, остановившись в дверях. — Гибнут люди, гибнут великие ценности Дрезденской галереи, разрушен лучший театр Германии, горят заводы «Мерседес». И это хорошо?»

— …Своим ударом американцы бросили вызов русским…

«Ах, вот в чем дело… дальновидно», — сразу согласился с Гитлером Зейдлиц.

— …Я жду сообщения о схватке русских с американцами на Эльбе!.. Могу сказать вам, — продолжал Гитлер, — вчера вечером Черчилль направил секретную телеграмму Монтгомери: «Тщательно собирать германское оружие и хранить так, чтобы это оружие можно было снова раздать германским солдатам, с которыми мы, вероятно, будем сотрудничать, если русские продолжат наступление на запад».

Зейдлиц восхищен: «У фюрера отличная память. Эту телеграмму он лишь мельком просмотрел сегодня утром, она лежала в папке расшифрованных английских распоряжений, переданных по радио. И вот уже цитирует слово в слово».

— …Слышите? Черчилль изъявляет готовность сотрудничать с нами. Я верил, я знал, что так будет…

Послышались вздохи облегчения.

— …Я столкну войска Рокоссовского с англичанами, Конева — с американцами на Эльбе, а с остальными расправлюсь сам… Напрасно думают, что я покину Берлин. Этого никогда не случится. Я буду сражаться в Берлине до конца, до победы. Я приказал генералу Венку оставить Магдебург. Он движется сюда, в Берлин…

Сообщение это обрадовало Зейдлица. «Венк, Венк. Это резервная армия, фюрер давно готовил ее для завершения войны. Двенадцать свежих дивизий идут спасать Берлин. Значит, скоро, скоро будет пущено в ход тяжелое оружие фон Брауна».

Зейдлиц, уже не слушая, что говорит Гитлер дальше, вернулся к карте и стал разглядывать на ней район, сплошь исчерченный черным карандашом, — здесь самое большое скопление войск 1-го Белорусского фронта.

Глава третья У СТЕН СТАРОГО БЕРЛИНА

1

В самый разгар боя за аэропорт Темпельгоф разведчик Николай Туров проник в Зеленый парк, прилегающий к аэродрому с северо-восточной стороны. За короткий срок среди бела дня Туров ухитрился обшарить и стадион, и пристрелочный полигон авиационного оружия, и двор разрушенной тюрьмы, и подвалы винных лавок.

В полдень он вернулся в полк на КП и немедленно доложил обо всем Корюкову.

— И еще, товарищ майор, — сказал Туров под конец, — есть у меня важный разговор. Лично замполита касается.

— Замполит во втором отряде, готовит людей к атаке.

— Знаю, потому и зашел сперва сюда. Посоветоваться надо.

— Говори.

— Там, за тюрьмой, в котловане, рядом с полигоном, я видел много русских женщин. Прачки. Руки у них все в язвах. Кожа на пальцах изъедена, ногтей почти нет. От эрзац-мыла это. Кричат, плачут. Как подошел к ним, жутко стало. Ноги целуют. Голодные, едва дышат. Кухню бы им туда подбросить. А?

— Кухню?.. Где это? — Корюков развернул перед Туровым карту.

— Вот, — Туров ткнул пальцем в центр Зеленого парка.

— Там же еще противник.

— Правильно, но он сейчас побежит оттуда. Ведь мы во фланг ему заходим.

— Пожалуй, так, — согласился Корюков. — Но при чем тут замполит? Кухню без него можно послать.

— Замполита касается особо.

— Почему?

— Женщина одна подошла ко мне и спрашивает: не знаешь ли, говорит, такого комиссара — Бориса Вербу? Знаю, говорю, а она… вот так посмотрела мне в глаза и вдруг как закричит: «Доченька, папу нашли!..»

— Где они сейчас?

— Пока там оставил. Опасно через огонь-то, погубить можно.

Вот-вот должны загреметь залпы «катюш», и полку снова подниматься — штурмовать гостиницу «Флюгхафен». Там засели отъявленные фашисты. Они вывели из строя один танк штурмового отряда, а Корюков дал слово командующему, что ни одного танка из тех, что включены в штурмовые отряды, не потеряет, и… потерял. Черт толкнул этот танк под окна углового дома! Теперь фаустники разнесут по всему Берлину, как можно бить штурмовые танки. Надо немедленно поправить дело. Второй штурмовой отряд должен перехватить пути отхода, и тогда ни один фаустник не уйдет. И тут такое известие…