Когда лопата у могильщика ржавеет

Лезвием бритвы я перенесла липкие остатки на стекло. Липкость – это хороший знак, доказательство того, что из вещества не до конца испарилась жидкость.

Я уже мысленно составила план исследования.

Ключом стал проблеск в темноте под столом. Я снова обдумала логику своих рассуждений: нет никаких сомнений, что в рвотных массах майора Грейли была какая-то кристаллическая субстанция. Если миссис Мюллет или кто-то другой отравили его чем-то настолько быстродействущим, что он больше не встал из-за стола, это возможно только с помощью бледной поганки (Amanita phalloides).

Загвоздка вот в чем: в Amanita phalloides не содержатся кристаллические вещества.

Следовательно, причиной смерти майора Грейли было что-то другое, и грибы – это просто прикрытие.

Что снимает подозрения с миссис Мюллет, по крайней мере, частично. Но пока я не смогу предоставить полную и неопровержимую цепочку химических доказательств, все должно остаться под сомнением.

Я знала лишь несколько таких быстродействующих ядов. Во главе списка – молниеносные капсулы с цианидом вроде той, с помощью которой Герман Геринг покончил с собой после падения нацистской Германии. Они действуют за считанные минуты.

Была ли – возможна ли? – связь между майором Грейли и Нюрнбергским трибуналом? Мог ли майор оказаться в числе палачей, которым поручили надеть холщовые мешки, наручники и петли на приговоренных к повешению за преступления против человечества?

Возможно. Я снова и снова изучала зернистые фотографии в стопках газет и затхлых журналов, хранящихся под лестницей: Sun… Star… Mirror… Express…

И все они полны того, что Доггер именует «громадами хаоса». Для этих снимков нет запретных тем. Красочные и крупные планы тупого оружия, острых клинков и окровавленных тел. Я вздрогнула от волнения при мысли о том, чтобы снова все это изучить: все убийства, все расследования, все суды и казни. Жутко, но очень информативно.

Но я искала не примеры грубого насилия.

Есть яд, по сравнению с которым цианид – просто конфетка. Он настолько сильнодействующий, что его количество в размере одной восьмой доли песчинки может убить за считанные секунды.

Это вещество настолько убийственно, что о нем даже сейчас мало кто знает, в том числе среди химиков.

Я наткнулась на эту штуку в одной из секретных записных книжек дядюшки Тара: потрепанном карманном блокнотике, который выглядел так, будто по нему плачет мусорное ведро. В то время я еще удивлялась, почему вещи, обладающие самой большой силой, так часто выглядят невзрачно. Например, священная Библия – традиционно черная.

Так получилось, что эта записная книжка тоже имела черный переплет, и где-то в середине на обороте страницы сверху было написано слово «сакситоксин».

Ха! – подумала я. Сакситоксин. Самый ядовитый из всех известных морских токсинов.

В записках дядюшки Тара было ясно указано, что это дело чрезвычайной секретности: военные изучают этот быстродействующий сильный яд, и это вопрос первостепенной важности и глубочайшей секретности. Это было написано больше двадцати лет назад. Что, если они до сих пор держат это в секрете?

Что еще более интересно, так это тот факт, что дядюшка Тар разработал тест для определения присутствия сакситоксина, включающий окисление образца при немного повышенной температуре с помощью перекиси водорода – вещества, известного каждой матери в Британской империи, которая чистит уши своим милым крошкам.

Вот это вишенка на торте: грязная, смертоносная, но тем не менее, или, как написал бы Диккенс, невзирая ни на что вишенка.

Я не смогла удержаться и не потереть руки в классическом жесте радости – разумеется, перед тем как надеть резиновые перчатки.

Доказательство в пудинге [19] , если оно вообще требуется, заключается в том, что смертельный заряд сакситоксина, в отличие от яда бледной поганки, существует в кристаллической форме.

И сейчас докажу это.

Я положила подготовленное стекло на маленькую стеклянную подставку, которую с помощью пинцета поместила в стеклянную мензурку, а ту, в свою очередь, поставила на круглую подставку, зафиксированную на надежной стойке хитроумным резиновым зажимом.

19

Флавия намекает на британскую пословицу «Чтобы узнать вкус пудинга, надо его отведать», то есть доказательством чего-то является его результат.

Я отчетливо понимала, что у меня достаточно яда, чтобы за секунду убить всех членов боулинг-клуба «Мемориальная лужайка Ватерлоо» в Бишоп-Лейси.

Не то чтобы я собиралась, конечно же. Но никакая осторожность не может быть чрезмерной.

Рядом с образцом я поместила несколько капель перекиси водорода и накрыла мензурку белым керамическим диском.

А потом очень осторожно я зажгла слабый огонь в бунзеновской горелке под мензуркой. Аккуратнее, Флавия. Нам нужна температура не выше ста градусов по Цельсию.

К счастью, по информации дядюшки Тара, сакситоксин плавится при температуре четыреста двадцать градусов по Фаренгейту [20] , так что мне не стоит сильно беспокоиться по поводу уничтожения улик.

Для этого не нужно много времени, и, пока мензурка нагревалась, я быстро обошла лабораторию, закрывая ставни.

Теперь комната была освещена только огнем горелки. Я вытащила себе табурет и уставилась на мензурку.

– Флавия! Флавия!

Послышалась серия стаккато по двери.

20

Двести пятнадцать градусов по Цельсию.

– Кто там? – без всякого интереса спросила я, прекрасно зная ответ.

– Джек Без Кожи! Явился за твоей душой и селезенкой!

Даже в темноте запертой лаборатории я вздрогнула. Что меня так поразило?

Я вцепилась в край табуретки.

– Флавия! Это я! Впусти меня!

– Убирайся, – проворчала я.

– Это важно! Впусти меня.

Стук не прекращался.

Есть только один способ справиться с упрямой врединой, и это – сохранять тишину. Молчание более эффективно, чем тысяча бранных слов.

– Флавия, открой. У меня для тебя подарок.

Закрываю глаза и мысленно удаляюсь в Антарктиду.

– Смотри, что нашла в коттедже «Мунфлауэр».

Я открыла дверь.

– Давай сюда, – сказала я, протягивая руку через порог.

– Только если ты разрешишь мне войти, – объявила Ундина. – У меня преимущество, и ты должна это признать.

– Котел проклятий! – я сердито смотрела на нее.

– Поцелуй меня в игадицы, – ответила она.

– Куда?

– В игадицы. То, на чем ты сидишь.