“Доктор Леонард сказал, что меня должны встретить. Надеюсь, он ничего не перепутал. А впрочем, и сама доберусь, если понадобиться. Надо только спросить, где это, пока все не разошлись”.
Тут ее растеряно бродящий по окружающим взгляд остановился на двух мужчинах, стоящих у входа в здание вокзала. Один из них – очень высокий, худощавый с загорелой почти дочерна кожей и обветренным лицом – был одет в темные брюки и простое темное пальто. На его голове красовалась видавшая виды широкополая шляпа с высокой тулией, из-под которой выбивались пряди седых волос. Высокие сапоги с каблуками свидетельствовали о том, что их хозяину частенько приходится передвигаться верхом. Единственным его украшением была стальная бляха в форме звезды, чье безупречное сияние давало понять окружающим, что перед ними местный шериф.
Второй мужчина являл собой полную противоположность первого. Невысокий, полноватый, с узким, чуть смуглым лицом – чисто выбритым, за исключением небольших аккуратных, словно нарисованных тушью, усиков – он был облачен в длинное элегантное пальто, из рукавов которого выглядывала белоснежная рубашка, забранная золотыми запонками. Стрелки брюк упирались в начищенные до зеркального блеска ботинки, а на уложенной волосок к волоску темной шевелюре возвышалась небольшая шляпа-котелок. Весь его тщательно наглаженный, начищенный, подтянутый и уложенный облик являл апофеоз аккуратности. В сравнении с ним шериф казался простоватым и грубым, словно наспех сработанная деревянная скамья рядом с софой в стиле барокко. Шериф вертел
самокрутку, в том время как в руках его собеседника красовалась небольшая изящная трубка. Неторопливо покуривая, они обосновались чуть в стороне от двери, чтобы не мешать прохожим, и казались увлеченными беседой. Шериф первый заметил Жоа и что-то быстро сказал своему собеседнику. Тот обернулся и задумчиво посмотрел на девушку. Отвернувшись, он перекинулся еще парой фраз с шерифом. Наконец, словно приняв некое решение, они направились к ней. – Доброе утро, мисс. – Доброе утро, – Жоа чуть наклонила голову и улыбнулась. – Вы, случаем, не доктор? – поинтересовался шериф, переходя к делу. – Я – медсестра, – уточнила Жоа. – Меня направили сюда из госпиталя Святого Иоанна в Чикаго. – Значит, вы та, кого мы ждем, – сказал спутник шерифа, и по его лицу разлилось благодушно-довольное выражение.- Добро пожаловать в Куинс-Пойнт, мисс, – сняв шляпу, он вежливо склонил голову и представился. – Авраам Делински – мэр этого городка. А это шериф Мастерс. – Джон Мастерс, мисс. – Жозефина-Ариэль Дюваль, – ответила Жоа и чуть улыбнулась. – Можно просто Жоа. – Очень приятно, – в унисон отозвались шериф и мэр. Шериф отступил на шаг назад и, окинув ее невысокую фигурку задумчивым взглядом, чуть нахмурился. – Я надеялся, что они пришлют мужчину-доктора, – коротко резюмировал он, закончив осмотр. Но, заметив, как напряглось лицо девушки при этих словах, виновато улыбнулся и поспешил объясниться. – Не принимайте это на свой счет, мисс. Ничего личного. Но места здесь достаточно глухие, городок небольшой. В основном, рабочие. Неплохие ребята, но простые и грубые. Да и другого люда хватает. Большинство – мужчины. И не могу поручиться, что все они – хорошие парни. Так что будь вы мужчиной, было бы много проще. Ну да ладно. Дареному коню, как говорится… Спасибо, что хоть кого-то прислали. Мы за вами присмотрим – будьте уверены, мисс. Все будет как надо, обещаю. А я слов на ветер не бросаю. – Мастерс, – в голосе мэра слышались упрек и насмешка. – Вы едва открыли рот, а уже наговорили этой милой леди кучу грубостей и глупостей, – Делински снова повернулся к Жоа и приветливо улыбнулся. – Не обращайте на него внимания, мисс. Наш шериф – неплохой человек, но слишком уж помешан на своих обязанностях и иногда перебарщивает. Наш город, может быть, не лучше, но и не хуже остальных. Здесь вы в такой же безопасности, как и в любом другом месте. – Я и не сомневалась в этом, мистер Делински, – совершенно спокойно заметила Жоа. – Прошу прощения, мисс, если создал у вас неверное впечатление о нашем городке, – извинился шериф. – Авраам прав, он ничуть не хуже других. А по сравнению с некоторыми даже лучше. Но все же… Вы будете жить одна. Будь вы мужчиной, все было бы проще. – Мистер Мастерс, – Жоа начала терять терпение. – Я живу одна уже много лет. Я жила в Париже, в Нью-Йорке, в Чикаго. Людей там неизмеримо больше, и всем им абсолютно наплевать друг на друга. Там могут убить человека среди бела дня на глазах у толпы, а прохожие сделают вид, что ничего не видели и не слышали. Я работала медсестрой в лазарете тюрьмы Сент-Джеймс и в военно-полевом госпитале во Франции. Уверяю вас, я в состоянии позаботиться о себе. – Хм-м, – только и нашел что сказать шериф на эту суровую отповедь. – Как знаете, мисс. И все-таки вы слишком молодая, слишком красивая и слишком… – он замялся, подбирая слово, – …хрупкая, чтобы жить одна в такой глухомани, – наконец закончил он и, подумав, добавил, обращаясь скорее к себе. – Надо бы поразмыслить об этом. – Успокойтесь, Мастерс, – в отличие от шерифа, мэра, казалось, не смущали ни пол, ни возраст, ни красота, ни беззащитность новой жительницы города. – Иначе вы так напугаете мисс Дюваль, что она сбежит отсюда следующим же поездом, а мы снова останемся без доктора. Ну, что вы расквохтались, как наседка над выводком? Если вы считаете, что мисс Дюваль здесь небезопасно, так примите дополнительные меры. Я готов оказать вам любую помощь. В разумных пределах, разумеется, – быстро уточнил Делински, предупреждающе сверкнув глазами, а затем снова повернулся к Жоа. – Значит, вы – медсестра. – Да, – коротко подтвердила Жоа. – Хм-м, – мэр задумчиво наморщил лоб. – Я надеялся, что пришлют доктора. Вы уверены, что справитесь? Вашими пациентами будут, в основном, рабочие с железной дороги. А там всякое случается. Жоа снова нахмурилась. – У меня огромная практика, мистер Делински. Особенно в хирургии. Кроме того, после окончания войны я, как и остальные медсестры нашего военно-полевого госпиталя, прошла стажировку при Сорбонне и одном из лучших госпиталей Парижа под руководством самых опытных и лучших врачей. Доктор Леонард, который направил меня к вам, тщательно изучил мои документы и рекомендации. У него не возникло сомнений в том, что я справлюсь. – Да. Госпиталь Святого Иоанна в Чикаго – один из лучших в стране. Поэтому мы туда и обратились. Да и об уважаемом докторе Леонарде я слышал лишь самые благоприятные отзывы. Думаю, мы вполне можем доверять его мнению. Если он считает, что вы справитесь, значит, так оно и есть, – приняв решение, мистер Делински заметно повеселел, словно скинул с плеч невидимый груз. – Ну, что ж! – довольно провозгласил он. – В таком случае, мы может отправляться. С вашего позволения, мисс, мы проводим вас до вашего дома. Кстати, там же вы будете и работать. Мы решили, что так будет удобнее для вас. Не беспокойтесь, дом очень просторный и крепкий. А шериф позаботиться о вашей безопасности. Попутно я вам расскажу немного о нашем городе… Дом действительно оказался большим. Крепкий двухэтажный сруб из толстых обработанных бревен на каменном фундаменте и красной черепичной крышей, заметно выделяющей его среди остальных домов города. Как пояснил шериф, это было сделано специально, чтобы в случае необходимости не тратиться на долгие объяснения о том, как добраться до доктора. Дом располагался в одном из тихих проулков, неподалеку от главной улицы города, что, на взгляд Жоа, тоже было весьма удобно. Лестница в несколько ступенек вела на высокое крыльцо. Белые рамы окон одиноко поблескивали стеклами. Мэр и шериф проводили ее до крыльца. – В доме давно не убирались, но топили регулярно, чтоб не промерз, – извиняющимся тоном пробормотал мэр, протягивая ей увесистый ключ. – Составьте список того, что вам понадобится, и принесите мне. Я позабочусь, чтобы у вас было все необходимое. – Да, мисс, – вставил слово до этого молчавший, как рыба, шериф, – Если вдруг что надо, или вдруг кто полезет, сразу говорите мне. Я быстро наведу порядок. – Спасибо, шериф Мастерс, – ответила Жоа, с трудом подавляя усталую улыбку. Дорога утомила ее больше, чем она хотела себе признаться. – Я, безусловно, так и поступлю. А теперь прошу прощения, но, думаю, будет лучше, если я как можно быстрее займусь своим домом и приведу его в порядок. Пациенты могут появиться в любую минуту. – Не думаю, что сегодня к вам кто-то придет, – заметил мэр. – Я старался держать в тайне дату вашего приезда и расскажу о нем завтра. – Ха, – выдохнул шериф, качая головой. – Наивный вы человек, мистер Авраам! У нас городок – с пятачок, и все друг друга знают. Уже через час всем будет известно, что приехал новый доктор. Так что маленькая мисс права. Пациенты могут появиться в любую минуту. А уж просто любопытные появятся, едва мы отойдем – будьте уверены! До свидания, мисс, – он протянул ей сумку, которую, несмотря на ее возражения, забрал у нее из рук еще на вокзале. – Вы ведь наверняка устали. Обустраивайтесь, отдохните чуток. А любопытствующих выставляйте
за дверь. Не смущайтесь. И помните: вы всегда можете рассчитывать на нашу помощь. Надеюсь, вам у нас понравиться. – Я в этом уверена, шериф, – искренне поблагодарила его Жоа. – Мне пора в контору, – Мастерс коснулся полей шляпы кончиками пальцев и, развернувшись, неторопливо зашагал прочь уверенным размашистым шагом. – Мне тоже пора, – улыбнулся мэр. – Дела ждут. – Конечно, мистер Делински. Спасибо, что встретили и проводили меня. И за ваш рассказ. Это было очень интересно. – Не стоит благодарности, мисс Дюваль. Как сказал шериф, надеюсь, вам у нас понравится. По крайней мере, мы сделаем все от нас зависящее, чтобы так и было. И извините шерифа, если он был назойлив. Он обо всех так заботиться. Такой он человек. – Думаю, некоторая забота в моем положении не помешает, – улыбнулась Жоа. – И я благодарна шерифу за то, что он готов ее оказать. Да еще и просто так. Это очень мило. Хотя и непривычно. – Ну, что ж, – вздохнул мэр. – Пора. Заходите как-нибудь к нам на чай. Я и моя жена будем рады видеть вас. – Спасибо, мистер Делински. Обещаю как-нибудь воспользоваться вашим приглашением. До свидания. – До свидания. Мэр поспешил в ту же сторону, что и шериф, но, в отличие от последнего, его походка была куда более торопливой. С минуту Жоа смотрела ему вслед, а затем подхватила сумку и поднялась на крыльцо. Ступеньки и пол были покрыты слоем грязи. Вздохнув, девушка вставила ключ в замок и повернула его. Он повернулся неожиданно легко и без скрипа – видимо, замок недавно смазывали. Мощная деревянная дверь оказался неожиданно тяжелой, и Жоа пришлось приложить усилия, чтобы открыть ее. Но это создавало ощущение надежности, и девушка лишь порадовалось. Дверь открылась бесшумно, из чего Жоа сделала вывод, что к ее приезду позаботились не только о замке, но и о петлях. За дверью оказалась небольшая, хорошо освещенная веранда. Лучи света, падающие из окон, скрещивались на пыльном полу. Не считая одинокой скамьи у стены, веранда была пуста. Миновав ее, Жоа открыла следующую дверь и очутилась в просторной комнате. Три больших окна полностью освещали ее, выгоняя тени из самых темных углов, но сейчас их свет был тусклым и призрачным.
“Срочно помыть окна”, – сделала себе заметку Жоа.
В углу слева от нее устроилась печь, дальше большой шкаф, очевидно, для лекарств, у одного из окон – большой крепкий стол с двумя такими же крепкими стульями, у другого – скамья, а справа от нее приютился умывальник. На гвозде возле умывальника висело полотенце и фартук, который когда-то имел белый цвет, но теперь назвать его белым можно было весьма условно. На взгляд Жоа, он скорее был серым.
“Тем лучше, как раз подойдет для уборки. А для приема у меня есть и халаты, и фартуки. Спасибо доктору Леонарду и Кенди. Они настояли, чтобы я взяла их с собой. Теперь понимаю, почему”.
На столе стояло несколько металлических тазиков разных размеров.
“Это, очевидно, приемная комната. Неплохо”.
Быстро обойдя дом, Жоа убедилась, что мэр не солгал. Дом был в порядке и нуждался всего лишь в хорошей уборке. Жилые комнаты были на втором этаже. Как и приемная, они были обставлены мебелью, а на широкой кровати Жоа обнаружила мягкий толстый матрац, шерстное одеяло и две подушки.
“Что еще нужно для жизни? – повеселев, подумала она. – А остальное приложится со временем! А теперь – за уборку! Все на борьбу за чистоту, как говорила Антуанет! Сначала первый этаж, а затем здесь. Начну, пожалуй, с приемной. Кажется, где-то внизу я видела ведро и веник”.
Поставив сумку на небольшой столик у окна, Жоа сняла плащ и шляпку и поспешила вниз. За окном занимался новый день.
Вот уже который день погода стояла на редкость мерзкая. Ватно-серые тяжелые тучи нависли так низко, что, казалось, лежали на плечах. Из промозглой мутной пелены неутомимо моросил ледяной мокрый снег, смешиваясь с потом и клубящимся паром хриплого дыхания. Земля под ногами раскисла, превратившись в вязкую хлюпающую грязь.
Но, несмотря на отвратительную погоду, а быть может, как раз вопреки ей, работа на стройке шла полным ходом. В воздухе стоял тихий и монотонный гул разговоров, то и дело перемежающийся резкими криками команд, а порой скабезными шутками и взрывами хриплого смеха.
– На счет три. Раз, два, три – взяли!!!
– И-эх-х!
– Пошли…
– Да помедленнее, ты! Попер, как паровоз! Тяжело…
– Осторожнее, уронишь!!! Двигай ногами!!!
– Да помедленнее, ты, осел! Чё ты прёшь? Куды торопишься, будто к девке на свиданье опаздываешь? А то как уроню?!!
– Заткнись и держи крепче!
– Полегче, спину сорвешь, ирод!
– Кладем.
– Да, помедленнее!
– Осторожно… Так… Оп-па!
– Есть!
– Ну что? За следующей?
– Господи, да сколько ж их, а?
– Да до хрена, прости Господи! До хрена, прости мя грешного, и больше! На наш век хватит. Пошли, что ль?
– Эх, курнуть бы!
– Ага, щ-щас-с! Размечтался! Почитай, только начали.
– Да я по-быстрому.
– Ты это того! Брось! Бригадир увидит – такую трепку задаст, мало не покажется! – рабочий – здоровенный мужичина с щедрой проседью в слипшихся от пота спутанных космах, бычьей шеей и мощными кувалдами рук – опасливо покосился в сторону, где у основания гравийной насыпи двое мужчин поднимали очередную шпалу. – Молод парень, – хмуро пробормотал он. – Молод, да лют. Ой да лют… И какая преисподняя его сюда занесла?
– Слышь, может я-таки курну, а? Курить хочу, нет мочи! Я только одну самокруточку! Я по-быстрому, а? – в голосе его более молодого напарника зазвучали почти умоляющие нотки.
– Даже думать забудь! – строго одернул его седой. – Али забыл, как он Дюку харю начистил? Аки кота нашкодившего мордой в грязь натыкал, тот и пикнуть не успел. Никаких перекуров до перерыва! От и жди! А то все пашут, а он, значит, курить будет!
– Да до перерыва еще ого-го, – уныло вздохнул молодой, глядя слезящимися от холода и ветра глазами на высокие штабеля деревянных шпал возле насыпи.
– А то! – важно изрек седой. – Бригадир сказал, что пока эти штабеля не уложим – никакого перерыва. Никому!
– Да уж.
– А то! Надо сказать, что он хоть и лют в работе, да справедлив. Других пахать заставляет, но и сам впрягается как надо. Не отлынивает. И отдыхает только с остальными. И хоть – нутром чую! – не из простых он, а нас, работяг, не чурается! Не то, что некоторые – едва увидят, так уж и нос воротят, как от прокаженных! Лишний раз и не взглянут. А ентот и ест с нами. Да и выпьет, не поморщится, коль оказия есть! Только вот молчит всё. Лишнего слова не вытянешь. И подпоить пробовали. Не помогло. Молчит – и хоть ты тресни! Трезвый – молчит. Выпьет – тоже молчит. Хоть каленым железом пытай. Пить – пьет. Пьет и молчит. Только улыбнется иной раз, да взглянет исподлобья. Косо так. Нехорошо. Недобро. Словно просыпается в нем что-то, али вспоминает чего. И аж кровь стынет да мороз по коже продирает. Да-а… Видать есть чё вспомнить.
– А поспрашивать не пробовали? – тихонько поинтересовался молодой, в его глазах сквозило неприкрытое любопытство.
– Ага, как же! Щ-щас- с! Вот так и пошел спрашивать! Здесь, парень, свои правила. И нарушать их очень не советую. И первое правило: не лезь не в свое дело! А если вдруг у кого обнаруживается настолько длинный нос, что он начинает его совать туды, куды не просют, то его быстренько укорачивают. Раз и навсегда. Шоб неповадно было! Тут у каждого есть, что вспомнить. Да только никто вспоминать не хочет. Вспоминать легко. Само в голову лезет. А вот забыть как? А люди хотят забыть. И он тоже.
– Вона как, – протянул его собеседник.
– М-да… Такой вот он. Редко его в кабаке иль трактире каком застанешь. А коли придет, то сядет где-нить в углу и пьет себе тихонечно. Хотя когда приглашают выпить за компанию – не отказывается. Но не напивается до усеру, как иные. Не буйствует, када выпьет. А иной раз и того, кто чересчур разошелся, приструнить поможет. Да только всё одно ясно – не любит он это. Пьянки, гулянки, кабаки да вертепы. Не любит – и все тут! Хоть и молод. М-да… Странный он парень.