Когда мы встретимся вновь

– Все будет так, как мы договорились, мисс Лэганн.

– Прекрасно. В таком случае, мне пора.

– Мне тоже. Не желаете ли поприсутствовать на суде над вашим братом? Он как раз начался.

– Нет, не желаю, – резко оборвала его Элиза, брезгливо наморщив носик. – До свидания, мистер Стэнтон. Я жду известия о смерти брата.

– Скоро вы его получите.

– Очень на это надеюсь.

Элиза застегнула меховую накидку и направилась к дверям, оставив после себя ароматный шлейф дорогих духов и эхо шелеста шелкового платья. Стэнтон усмехнулся, глядя ей вслед, и направился в зал заседаний.

Позже, вспоминая процесс, Нил поразился, что почти ничего не помнит, хотя голова была совершенно ясной. Все происходило, словно во сне. Он помнил, как его усадили на жесткую скамью – она была обита черным вельветом. Помнил напудренную макушку парика судьи. Кажется, он был уже в возрасте, но Нилу стало не по себе от острого взгляда его маленьких холодных глаз, похожих на две черные смородины. Помнил удар судейского молотка, возвещающего о начале заседания. Ему задавали вопросы. Он отвечал. Снова и снова. Затем ему стало плохо. Голова болела все сильнее и сильнее, в глазах все плыло. И в какое-то мгновение он просто отключился от происходящего.

– …признается виновным в совершении умышленного убийства… – строгий безразличный голос судьи Джефферсона вывел его из состояния оцепенения, вернув на землю.

С какой-то холодной отстраненностью он слушал, как судья зачитывает ему приговор…

– …приговаривается к десяти годам каторжных работ и содержанию в исправительном учреждении Сент-Джеймс.

Нил поразился, что не испытал ни гнева, ни удивления, услышав эти слова. Он еще раз внимательно прислушался к себе. Внутри было холодно, пусто и темно. Где-то вдалеке прозвучал стук молотка, возвещавший об окончании судебного рассмотрения, его схватили и вывели из зала. Высокие двери захлопнулись за его спиной.

– Я же говорил, Лэганн, что тебя осудят!

Нил поднял голову и встретился взглядом со змеиными глазами помощника начальника тюрьмы Сент-Джеймс, сверкающими насмешливо-высокомерно-презрительной издевкой.

– Теперь ты полностью в моей власти.

– Рано радуешься, Стэнтон, – услышал Нил чей-то прекрасно поставленный голос, и только потом понял, что это – его собственный. – Я намерен выжить.

Улыбка медленно сползла с лица Стэнтона, сменившись выражением холодной ярости.

– Увести его!!! – заорал он на Трикса.

Нил ощутил сильный толчок в спину и, холодно усмехнувшись, направился по коридору.

Железная решетка захлопнулась за его спиной, противно лязгнул замок, следом раздался звук удаляющихся шагов. В камере его встретили все те же лица.

– Вы посмотрите, кто к нам вернулся! – насмешливо пропел вездесущий Штопор, когда охранник исчез из виду. – Тебе мало досталось, белоручка?

Крест сидел на своем месте у окна, покуривая самокрутку, и даже не взглянул в его сторону. Впрочем, Нил был этому даже рад.

– Не твое дело, – отрезал он, направляясь к своему месту.

– Братцы! Да он в нашей форме!!! – широко ухмыльнулся Штопор, поднимаясь со скамьи. – Неужели мистера Богатенького осудили?

– Я же сказал – не твое дело, – Нил сел на свое место и, подтянув одно колено к груди, оперся на него.

– И сколько же нам дали? – не унимался Штопор.

Нил не ответил. Он смотрел в окно, вернее, на клочок грязно-серого неба, который был ему виден.

– Эй, белоручка, отвечай, когда я с тобой разговариваю! – Штопора начинало злить откровенное пренебрежение, которое всем своим видом излучал Нил.

– Отвали, – не оборачиваясь, холодно бросил тот.

Это было странно. Он знал, что Штопор злится. Знал, к чему это может привести. Знал, что он не выстоит в драке. И все-таки отвечал, поддаваясь на провокацию. Принимая брошенный вызов. Словно бес, засевший в его душе, не давал ему покоя, толкая на одно безрассудство за другим.

– Ох, какие мы грозные! – Штопор подошел ближе и с силой ткнул его кулаком в плечо.

Нил поднял голову и с минуту молча смотрел ему в глаза, а затем внезапно громко произнес, четко разделяя слова:

– Пошел к черту.

Глаза Штопора медленно налились кровью, лицо исказилось…

– Да что ты о себе возомнил?!! – прошипел он в ярости. – Ну, сейчас ты мне за все заплатишь, богатенький сукин сын!!!

Сжав кулаки, он бросился на Нила. Нил отшатнулся к стене, но принял удар, а затем нанес ответный. В отличие от Штопора, он не испытывал ни ярости, ни ненависти к своему противнику. Голова была абсолютно ясной. Он уворачивался от ударов и бил сам, однако опыта ему явно не хватало… Скоро в драку были втянуты все сокамерники. И только Крест продолжал курить, сидя в стороне и молча наблюдая за происходящим.

Нил быстро выбился из сил. Никогда ему еще не приходилась участвовать в такой бойне. Именно бойне, ибо он понимал, что бьется за свою жизнь. Нет, не за жизнь. Жизнь осталась в прошлом. Теперь он сражался за существование. За право дышать спертым воздухом тюремной камеры и видеть сквозь зарешеченное окно клочок грязно-серого неба. Удары сыпались один за другим, боль огненными струями разливалась по телу, туманя голову, кровь заливала глаза. И внезапно на него накатила ярость. Словно раненный медведь, она поднималась в нем ослепляющими волнами, затопляя все вокруг. Один за другим они проходили перед ним. Их лица издевались над ним, а затем отворачивались и уплывали в темноту. Терри с хлыстом и насмешками в колледже Святого Павла. Кенди, кричащая, что никогда не выйдет за него. Мадам Элрой. Альберт и мать. И, наконец, Элиза. Элиза, вынесшая ему приговор своим нежным голосом. Он ненавидел их всех, но ее он ненавидел больше всех. Он чувствовал, как ненависть накрывает его ледяной черной волной. Он бросился вперед, но она была быстрее. Черный водоворот закружил его, взорвавшись хаосом боли и ярости. Беспощадной смертельной ярости. И желания. Одного-единственного желания – выжить. Выжить любой ценой! И Нил понял, что больше не чувствует боли. Они били его. Он чувствовал их удары, которые становились все чаще и сильнее. Уклоняться становилось все труднее. Он резко отступил к стене и поднял голову, откинув с лица прядь волос, намокшую от крови.

И тут он поймал взгляд Креста. Он смотрел прямо на него, но в его глазах не было ничего кроме холодного равнодушия. Нил выпрямился, чувствуя, как боль и гнев душат его. Они подходили все ближе. Их лица смешивались с лицами тех, кто предал его, отвернулся от него. И тогда он ударил первым. Он бил и бил. Не глядя. Не думая. Он бил изо всех сил. Со всей ненавистью. Со всей яростью. Бил тех, кто был в прошлом. Бил тех, кто стоял перед ним. Кровь заливала глаза. Он больше ничего не видел. Ничего не чувствовал. Он не слышал, как в камеру ворвались «псы Стэнтона», не чувствовал их ударов. Он не почувствовал и того, последнего, удара, который заставил его пошатнуться и опуститься на колени. И тогда, убегая от наваливающейся на него тьмы, собрав все силы, он выпрямился и нанес последний удар.

– Черт побери!!! – в ярости орал Трикс. – Он едва жив!!! В лазарет его!!! А вас я сейчас всех в порошок сотру, грязные ублюдки!!! Гниды!!!

Охрана вынесла бесчувственное тело Нила. Железная решетка захлопнулась, и в камере воцарилась тишина.

– Вы видели? – внезапно произнес Штопор, вытирая кровь. – Нет, вы видели?! Вот это дрался!!! Кто бы мог подумать? Выглядит белоручкой, а дрался хлеще, чем пьяный портовый грузчик!

Крест чуть улыбнулся. Он вспомнил взгляд Нила. Тот взгляд, когда он отступил к стене, понимая, что отступать больше некуда. Взгляд перед тем, как он ударил.