Когда налетел норд-ост

— Вроде бы…

— Пройдет, не огорчайтесь… А почему вы в рубку и в салон не приходите? Все вами интересуются… Сапегин вот хочет заглянуть и… — Не успел Аксютин докончить фразу, как скрипнула дверь и в каюту вошел капитан, краснолицый, плотный, и посмотрел на Виктора своими мягкими, ну совсем не капитанскими глазами.

— Привет, москвич! А ну-ка сползайте с койки, хватит бока отлеживать. Клин клином вышибают: надо больше двигаться, дышать ветром и лучше есть. Кроме вас, у нас еще трое на больничном… Кому же работать? Рыбка пошла, как никогда. Есть чем нашему брату похвастаться перед вами, а вы…

— Хорошо… Я скоро, — через силу, как-то болезненно улыбнулся Виктор.

— А здесь не холодно! — Сапегин провел ладонью по лбу. — Что ж вы, орлы, загнали дорогого гостя на верхний полок? — Капитан посмотрел на Аксютина.

— Кто ж знал, что так будет? — стал оправдываться второй его помощник. — Привыкли к своим койкам…

— Ну добро, я пошел, жду вас, уважаемый корреспондент, в рубке через десять минут.

— А как там ребята? — спросил Виктор скорей из приличия, нежели из интереса.

— Все нормально, только вот у матроса второго класса Перчихина, как он сказал, вчера утащили из чемодана бритве марки «Филипс» с плавающими ножами, и в команде теперь смятение. Сами понимаете, что это такое… А рыба идет отлично!

Виктор кивнул. Сразу стало ясно, почему не приходил к нему Перчихин и кто скорее всего стащил его бритву…

Глава 9 НЕЗАКАТНОЕ СОЛНЦЕ

Сапегин ушел, плотно притворив дверь каюты. «Почему ни Аксютин, ни Лаврухин не сказали о случившемся?» — подумал Виктор. Он был на судне всего несколько дней, но уже понял, что здесь все знают про всех: ничего не скроешь.

Виктор встал, натянул плащ и, пошатываясь от сильной качки, пошел по тускло освещенному коридору, принял в лицо пригоршню соленых брызг, утерся, дошел — нет, не дошел, — добежал по страшно кренящейся палубе до трапа! — вцепился в поручни и полез на мостик.

Шагнул в рубку.

Лица у капитана и старпома были разгорячены спором, который оборвался с приходом Виктора. Лаврухин нес вахту.

— Ну и пусть другие дрейфуют носом на волну, — прервал молчание Сапегин. — Зачем брать с них пример?

Старпом с досадой посмотрел на Виктора: видно, не хотел при нем продолжать спор.

— Ну как вы? — внезапно спросил он. — Напрасно пришли сюда в шторм — волной могло смыть с палубы. Переждали бы…

«А я правильно подумал тогда о старпоме», — мелькнуло у Виктора.

— Нечего ему отлеживаться в каюте, — вступился за него Сапегин, — пусть ветром подышит, на волны посмотрит, на героев наших полюбуется. — Слово «героев» он произнес иронически, будто назло старпому. — Когда он еще такое увидит?

— Нечем здесь любоваться! При такой волне нельзя работать. Нужно думать о людях, об их здоровье и безопасности… Верно? — Старпом, явно ища поддержки, уставился на Виктора.

— Я… я не моряк, мне трудно судить.

Виктор не знал, кто из них прав, решил сохранить нейтралитет. Через окна рубки он видел матросов у рыбного ящика. Они продолжали шкерку. Жутко было смотреть, как под их сапогами гуляла пена, как круто крепилась то в одну, то в другую сторону палуба.

— Глупо рисковать! — Котляков нервно заходил по рубке. — Я снимаю с себя всю ответственность…

— Твое дело, — сказал Сапегин. — Мы будем продолжать лов. Во-первых, командир отряда кораблей не запретил продолжать лов, и, во-вторых, мы не нарушаем инструкции министерства…

— Поступай как знаешь, тебе отвечать. — Котляков хлопнул дверью и вышел из рубки.

— И у нас, как видите, не обходится без споров, — сказал Сапегин. — Знали бы вы, каково рыбаку, когда сутками он вытаскивает пустой трал. Хоть вешайся на рее. Но если рыба ловится, ловить можно и нужно, но, конечно, с большой осторожностью: на вахту мы выпускаем только опытных рыбаков. Мы попали на мощный косяк, как бы не потерять его. Да и не одни мы ловим, — как бы оправдываясь, заметил Сапегин, — вон смотрите, три наших судна работают. А кто не решается — это их личное дело.

— Я тоже так считаю, — сказал Виктор, — и поступил бы, как вы, если бы был капитаном.

Время от времени то Сапегин, то Лаврухин громко предупреждали в микрофон трансляции:

— Эй, на палубе! Внимание, закрепиться — с левого борта идет волна!

— Скажите, — обратился Виктор к Сапегину, — зачем вы взяли на судно Колю?

— Но ведь кому-то надо было взять его. Парень имел две судимости, и все по дурости, по пьянке. Был досрочно выпущен за примерное поведение и трудолюбие, приехал в Мурманск, но никто не брал его на работу. Я случайно узнал об этом, поговорил с ним, понял, как хочется ему порвать с прошлым, и рискнул… — Сапегин подошел к окну, внимательно окинул взглядом палубу, море.

«Рискнул… — подумал Виктор. — Что же он сейчас думает обо всем этом? После того, что случилось?»

— Рискнул, — повторил Сапегин и посмотрел на Виктора. — Я предвидел, что рейс у него будет трудным — он ведь совсем мальчишка, к делу не приучен. Хоть и сидел вроде бы немного, но и за полгода мог испортиться. Народ у нас на судне разный, встречаются и откровенные лентяи, и пьяницы, и просто нехорошие люди. И они будут рядом с ним. Приглядывал я в рейсе за Колей, заходил будто ненароком в кубрик, вида не показывал, что присматриваюсь к нему. Понимал я, решает он для себя, какой путь избрать, куда податься — в моряки или еще куда. Сами знаете, не так-то просто переломить себя, решиться на иную жизнь… А почему вы, собственно, о нем спросили?

— Потому что ни разу не был в такой ситуации, рядом с бывшим уголовником, — ответил Виктор. — Я знаю, что многие на судне побаивались его…

— К сожалению, не только побаивались, кое-кто в экипаже вроде бы остался недоволен, что Коля решил стать честным человеком.

«Кого капитан имеет в виду? Он рискнул, а что получилось? Ведь бритва же, бритва Перчихина с плавающими ножами…» — подумал Виктор.

— Очень хорошо, что вы поверили, рискнули, но это может плохо кончиться и для него и для вас. Нельзя же все время думать о других, нужно и себя пожалеть.

— Старпом говорит обо мне противоположное, — с невеселой усмешкой проговорил капитан, — да и вы немножко ошибаетесь, не такой уж я добренький, как вы думаете. Хотите знать правду? Так вот, о себе я думаю больше, чем вы считаете. Надо ведь жить так, чтоб и себя хоть немножко уважать… Надо? Вы как считаете?

— Надо! А то как же? — воскликнул Виктор, застыдился своей восторженности, но уже не смог остановиться: — Дай бог, чтоб все так думали о себе!

— А теперь прошу вас, не мешайте: или уходите, или больше ни слова — начинаем подъем трала…