Когда наступает рассвет

— Неправду говорят. Надо искать. Он должен быть здесь, — твердо заявила Домна.

— В дверь он не вышел. Я караулила. А женщина, верно, ушла.

— Все осмотреть! — приказал Макар.

Осмотрели дом, сарай. Домна и Клава не поленились пройти с фонарем в хлев. Заглянули в конюшню, в баню, обошли вокруг дома. Латкина не было.

Прочесывать окрестные места ночью было бессмысленно— в стоге сена искать иголку!

В осином гнезде

1

Весной 1919 года Архангельск был похож на взбудораженное осиное гнездо. В нем скопились американские, английские и французские войска со штаба ми. Здесь же находились белогвардейские офицеры и солдаты во главе с генералом Миллером, послы и консулы союзных держав. Оккупированный город был наводнен агентами иностранных фирм, корреспондентами, спекулянтами. Жизнь была торопливая, лихорадочная. Бойко работали рестораны, увеселительные заведения. В одну ночь возникали акционерные компании с сомнительными капиталами, закупочные конторы, товарищества. И все стремились поскорее урвать куш побольше, а там хоть трава не расти.

Здесь обреталось и так называемое «Северное правительство», возглавляемое болезненным старичком, эсером Чайковским. Под его крылышком нашел приют и скрывающийся от Усть-Сысольского ЧК Латкин, которому все же удалось добраться до Архангельска.

Очутившись здесь, Латкин сразу же сочинил докладную записку на имя правительственного комиссара с проектом свержения большевиков в Усть-Сысольске. В Архангельске в эти дни было немало прожектеров, носившихся с самыми фантастическими планами «спасения отечества», и Латкину пришлось довольствоваться обещанной ему должностью агронома в Мезенском уезде. Так и захирел бы он там, если бы не надушенный платочек Керенской. С его помощью Латкин был извлечен из политического небытия и назначен на должность чиновника по особым поручениям. «Правительство» Чайковского пустилось во все тяжкие, печатало ничем не обеспеченные деньги. Да и чем было обеспечивать их, когда интервенты неустанно вывозили все, что успевали награбить: лес, пушнину, лен, пеньку, смолу, марганцевую руду.

Интервенты не спешили с формированием отряда для Латкина. Их мало интересовала докладная записка какого-то там председателя земской управы, просившего направить на Вычегду специальный отряд, чтобы ликвидировать Советскую власть. Внимание интервентов целиком поглощали планы захвата Москвы и. Петрограда. Прошлой осенью и этой зимой они не раз предпринимали отчаянные попытки наступления по железной дороге на Петроград и по Северной Двине на Котлас, намереваясь затем пробиться на Вятку и соединиться с армией Колчака. Но части Красной Армии мужественно защищались, парализуя наступление врага. На Двине храбро сражалась речная флотилия Павлина Виноградова. И где-то там, на Двинском фронте, в составе Ижмо-Печорского полка воевал против интервентов балтийский матрос Прокопий Юркин.

Весной 1919 года интервенты снова задумали провести на Двинском фронте наступательные операции.

В один из холодных и ветреных дней в начале июня в устье Северной Двины бросил якорь английский крейсер. На нем прибыл новый командующий союзными войсками, генерал Айронсайд, человек молодой, энергичный, зарекомендовавший себя победами в Африке. Вместе с ним прибыли новые контингенты войск, танки, гидропланы, газометы, бронированные канонерки.

Над городом, изукрашенным союзными и трехцветными царскими флагами, плыл колокольный звон. Набережная Двины была переполнена чиновниками, купцами, лесопромышленниками, белогвардейским отребьем.

В рабочих районах города — Соломбале, Бакарице, Исакогорске — стояла настороженная тишина. Эти рабочие районы казались пустынными. И действительно, многие из живших здесь ушли в партизанские отряды, чтобы с оружием в руках сражаться против чужеземных захватчиков, другие томились в казематах губернской тюрьмы, в каменных подвалах портовой биржи да в каторжном лагере на острове Мудьюг.

В ликующей толпе, наводнившей набережную, находился и Латкин.

Гремела музыка. Мимо генерала, стоявшего с надменно поднятой головой, маршировали войска. С грохотом ползли невиданные железные чудовища — танки, и под их гусеницами содрогалась земля, жалобно вызванивали стекла в окнах домов. Над Двиной завывали аэропланы. Они, как хищные коршуны, высматривающие жертву, проносились в воздухе.

— О’кей! — одобрительно покачивал седой головой американский посол.

— О! Эти парни покорят хоть кого! — хвалился, посасывая трубку, тощий, с длинным хрящеватым носом английский консул.

Весь этот парад был затеян для того, чтобы показать мощь и силу экспедиционного корпуса, его вооружение и технику, запугать противника, подавить его волю к сопротивлению.

После парада новый главнокомандующий изъявил желание выступить перед журналистами. Он заявил:

— Теперь в моих руках все. План мой прост и рассчитан на то, чтобы использовать летнее время и перевести базу русской армии из Сибири в Архангельск. Перебросить из Англии в Архангельск войска, снаряжение, грузы. Вы понимаете, какие материальные и стратегические преимущества заключаются в перенесении базы из Сибири в Архангельск! Как только прибудет другая половина моих войск, я двинусь вверх по реке на Котлас и захвачу его. Я в этом совершенно уверен!..

Английский генерал Айронсайд превратился сразу в кумира архангельской буржуазии и белогвардейцев. Восторгам купчиков, лесоторговцев, промышленников, спекулянтов не было границ.

На параде буйная радость охватила и Латкина. Он кричал «ура» и твердо верил, что наступает его день. Только что сообщили ему, что после парада его будут ждать в канцелярии правительственного комиссара. Вспомнили о нем. Конечно, неплохо и в Архангельске, но что это за пост — чиновник по особым поручениям. Вот когда он очистит от большевиков свой край, разве такое будущее его ждет? Тогда можно будет подумать и о планах Потопова. А что? Чем черт не шутит! Стать во главе нового государства!..

Как только закончился парад, Латкин направился по главному Троицкому проспекту к Немецкой слободе— в самую оживленную, деловую часть портового города.

Улицы пестрели флагами. Штыки чужеземцев не пугали Латкина. При виде их он чувствовал себя увереннее, зная, что за ними он в совершеннейшей безопасности.

В Немецкой слободе размещались консульства и канцелярия правительственного комиссара Чайковского. Самого комиссара не было: по случаю прибытия нового главнокомандующего он отправился на прием. В канцелярии Латкину сообщили приятную новость: его просьба удовлетворена. В скором времени на Вычегду будет направлен особый отряд.

Решив отметить это событие, он вспомнил своего покровителя, князя Гарина. Позвонив в комендатуру контрразведки, Латкин разыскал князя, и попросил принять его. Договорились встретиться в ресторане «Арктика». Гарин предупредил, что в ресторане надо заранее занять столик — ближе к эстраде.

2

Кудрявый разбитной извозчик Митька Гернет — обрусевший голландец — мигом домчал Латкина на своей пролетке «на дутиках», с мягкими рессорами.

В ресторане Латкина встретил веселый гул. Зал был полон, но Латкин все же разыскал свободный столик возле эстрады.

Выступал цыганский хор. Молодая цыганка, увешанная монистами, задорно вскрикивала высоким гортанным голосом, трясла плечами и била в бубен.

Наконец в дверях появился Гарин.

— Добрый день, Степан Осипович! — приветствовал он Латкина. — Цыганами увлекаетесь? Настоящие цыгане — в столице! Здесь балаган… — Выпив залпом бокал вина, Гарин устало сказал — Тяжело работать. Допросы, допросы! Приходится вытягивать каждое слово. Отвратительный народ! Хамье!.. Были на параде?

— Внушительно, — сказал Латкин с увлечением, — танки, аэропланы!..