Когда-нибудь, но не сейчас

– Скорее всего, ею движет любопытство, - предположил блондин.
– Она занимается тем, что ей интересно.

Херберт Ауль немного подумал.

– В таком случае, она и в самом деле построила этот самый квантовый компьютер, - решил он.
– А может быть и ещё что-то. Активизируйте работу по "Сурья-Вамше". Мы должны знать все подробности.

*

Господин Наблус Гангадатта потеребил ухоженную бородку цвета эбенового дерева

– Итак, если я правильно понял ваши объяснения, вы утверждаете, что ваш компьютер не нуждается во вводе данных. Он берёт их из воздуха. Или из вакуума. Или из этого вашего континуума. Как вы это объясняете?

– спросил он с надеждой в голосе.
– Опять квантовый парадокс?

– Я не знаю, - Кзылходжаева поморщилась.
– Не могу говорить точно.

– Может быть, это что-то вроде голограммы? Восстановление целого по фрагменту?
– вмешался Гупта.

– Я думал об этом также, - сказала Ена, разглядывая колбу.
– Но данные вообще не связаны с любым с целым. Они могут быть нерегулярны. Тогда мы сделали испытания и видели: необходимо войти настолько в большое количество данных, что это мог отличать их от других последовательностей. Потом он начинает набирать их откуда неясно.

– Я плохо понимаю, - ответил президент компании.
– Давайте на примерах, так проще. Правильно ли я понял, что если мы будем вводить в компьютер, скажем, собрание сочинений Шекспира, то достаточно будет ввести один сонет, а всё остальное окажется там само?

– Приблизительно, - ответила Ена.
– Мы пробовали. Это работает. Лучше ещё данные относительно издания. Тогда он работает со всем объемом текста.

– Очень интересно, - встрял Гупта.
– А если речь идёт о текстах, которые малодоступны? Скажем, о таких, о которых известно только название?

– Иногда кое-что собирается, - осторожно сказала Кзылходжаева, - иногда нет.

– Это невероятно. Покажите мне это. Сейчас, - потребовал Гангадатта.

Ена пожала плечами, подошла к рабочей станции и нажала несколько клавиш.

– Это испытательная программа. Два окна. В левом это необходимо войти ваши данные. Тогда станция соединяется на квантовый компьютер. И справа будет иметь полностью файл.

Наблус подумал. Потом кликнул курсором по левому окну и набрал несколько строчек. Когда он вводил четвёртую, в правое окошко внезапно высыпался длинный столбик текста.

Ена бесцеремонно заглянула через плечо и увидела первые строчки:

Мой сад весь в зелени, как в сказке,

Не умолкают песни птичьей пляски...

В этот момент Президент компании медленно сполз со стула.

*

– Совещаются, - повела плечиком Рита.
– Все в сборе. Наблус приехал собственной персоной. Гупта, кстати, прилетел из Европы... Старый набоб отлепил задницу от циновки. Невероятно.

– Потише, Рита, - испугался Винарский.
– Тут наверняка эти самые...

– Жучки? Да пусть их. Ругать начальство - признак лояльности. Сотрудник, за чашечкой кофе говорящий о шефе в уважительном тоне, наверняка продаёт корпоративные секреты конкурентам. Это написано в любой нормальной книжке по менеджменту персонала...

– Почему-то мне кажется, - вступил Окорочко, - что наш Первый не читает книжки по менеджменту персонала. Он всё-таки индус. Человек старых традиций. Брахманы там, кшатрии. Или как у них это всё называется?

– Ты слишком долго работал на японцев, Питер. Наблус Гангадатта - надутый боров, но всё-таки он родился в Америке, а не в Индии. Как и ты.

– Я родился на Гаити, но я украинец, - набычился Питер.
– Я пью водку.

– Так или иначе, Гангадатта - не японский сенсей.

– Рита, ты не знаешь, что такое сенсей. Когда я работал в токийском отделении, насмотрелся я на этих мамото-шмамото, попирающих сандалиями Вселенную...

Рита пыталась разделаться со стейком, принесённым с первого этажа в пластиковой коробке. Кусок мяса скрипел под ножом, как несмазанные ворота.

– Они когда-нибудь начнут нас кормить человеческой едой?
– на всякий случай спросила она.

– Нет, - с удовольствием сказал Окорочко.
– Это противоречит корпоративной этике. Скажи спасибо, что ты, как-никак, ешь говядину. Священную корову, между прочим. У них там коровы священные животные. Наверное, ихний Санта-Клаус на них ездит.

Рита с усилием оторвала кусочек мяса от жёсткой пластины, обмакнула в соус.

– Ш-шит, почему у них нет нормального американского кетчупа?

Винарский крутил в руках кусок станиолевой фольги, который нашёл на столе. Ему ужасно хотелось похрустеть ею, но нарываться было бы неумно.

– Мне кажется, - ни к кому не обращаясь, проговорил Питер, - что Ена собирается выкинуть какую-то штуку.

– Если так, - вздохнула Рита, - мы-то что можем?

*

– Да просто детские стишки, - Наблус уже вполне оправился от внезапного обморока и даже не слишком конфузился.
– Я написал их в четыре года. И, конечно, никому не показывал. Но хранил этот листочек. Что-то вроде талисмана, понимаете? Представляете, насколько я был удивлён?

– Я изучала талисманы, - сообщила Ена.

– Да-да... Кажется, вы занимались антропологией?
– вспомнил Наблус.

– Да, раньше. Смешная история. Когда русских удаляли из нашей республики, наша семья заимствовала к себе дом. Там русский магазин научных книг. Отец выбросил книги, потому что хотел иметь место под маленькую лавку. Я была совсем небольшая, но я понимала также на-русски и на-французски. Я унесла ко мне непосредственно книгу. Исследования по культуре полинезийцев. Я была маленькой, но я смогла прочитать её. Фундированность работы показалась мне недостаточной. Я написала критику на французском языке, и представила на один научный журнал. Мне тогда имелись семь лет. Журнал не принял работу, но ко мне приехали люди от фонда развития из Европы. Они дали мне место в программе поддержки. Это изменило мою жизнь, - добавила она после недолгой паузы.