Когда она расцветает

Каждая капля крови внутри моего тела устремляется к моему члену. Я чувствую легкое головокружение. Это не имеет ничего общего с гнетущей жарой в этой крошечной комнате, и все, что связано с ней. Ее живот сжимается, и она царапает стену, приближаясь к оргазму.

Когда ее рот шевелится, я ее не слышу, но читаю по губам.

Это мое имя она стонет.

Нечеловеческое рычание разрывает мое горло. Я никогда не хотел женщину так сильно за всю мою богом забытую жизнь.

Она это слышит. Ее глаза распахиваются, и она замечает, что я стою прямо там. Я пытаюсь дышать, но не могу. Как будто последний кислород в комнате исчез.

Вместо того, чтобы остановиться, она откидывает голову назад и кончает прямо передо мной, ее взгляд устремлен на меня.

— Черт, — выдыхаю я.

Она дрожит, прижимаясь к стене, пока я пытаюсь заставить свои пальцы работать как следует. Раньше я никогда не ненавидел рубашки на пуговицах, но сейчас я их ненавижу.

Мои глаза жадные. Они тянутся по ее тяжелой груди, изгибу ее талии, толщине ее бедер… Трахни меня.

— Почему ты здесь? — она спрашивает.

Бросаю рубашку на пол и расстегиваю ремень.

— Я пришел поговорить, — хрипло говорю я. — Ты слишком долго тянула.

Ее пальцы сжимаются на предохранительной планке. — Тебе следует уйти.

Мои штаны отрываются. — Если ты думаешь, что я способен выйти из этой двери прямо сейчас, ты меня неправильно поняла.

Она проводит зубами по нижней губе и опускает ленивый взгляд на мои трусы-боксеры.

— О чем хотел поговорить? — хрипит она.

К черту все это. Я не думаю об этом прямо сейчас. Я захожу в душ, беру из ее рук насадку для душа и нажимаю кнопку, чтобы перенаправить воду. Она стекает на нас, пропитывая мои волосы и оставляя капли на ее густых темных ресницах.

Она смотрит на меня, желание и сомнение играют на ее лице. Я хочу ее так сильно, что с радостью упаду на колени и буду умолять, если это то, что нужно.

Но она не заставляет меня просить. Она втягивает воздух и проводит кончиками пальцев по моим мокрым боксерам, касаясь нижней части моего члена. Я чуть не падаю. Ударив ладонями по стене по бокам ее головы, я наклоняюсь в ее пространство.

— Ты назвала мое имя, — говорю я, прижимаясь носом к ее уху. — Ты вообразила, что это я лижу твою сладкую киску?

Она выпускает медленный, успокаивающий выдох. — Я представляла, как задушу тебя ею.

Ее другая рука обхватывает меня за талию, и она проводит ногтями по изгибу моей задницы. Из-за него в глазах появляются белые пятна.

— Неплохой способ, — говорю я, затаив дыхание, вдавливая свой член в ее живот.

Она отталкивает меня и начинает стягивать мои боксеры. — Тогда мне нужно убедиться, что ты сначала оставишь плохой ящик с синими шарами.

— Ты все еще злишься из-за этого?

— Нисколько. Это дало мне все вдохновение, которое мне было нужно, чтобы полностью насладиться душем.

— Ты хочешь сказать, что делала это с собой всю неделю? — Я хватаю горсть ее волос.

— Да. В следующий раз, когда ты решишь оставить меня в изоляции, подумай об этом.

Каждая молекула воздуха покидает мои легкие. Я больше никогда не оставлю ее одну. В чем смысл? Я не смогу сделать что-то еще, пока этот образ играет в моей голове.

Когда я полностью обнажаюсь, я провожу ладонями по тыльной стороне ее бедер и приподнимаю ее к стене. Она такая чертовски мягкая, это кажется ненастоящим. Я зажимаю один сосок зубами и сосу его, пока она не начинает извиваться на мне, ее дыхание становится быстрее и менее ровным.

— Черт. Дамиано.

Я отстраняюсь и захватываю ее губы.

Она не дает мне углубить поцелуй. — Я хочу твой член, а не рот.

Она задыхается, пытаясь прижаться ко мне.

— Очень плохо, — говорю я, толкаясь внутрь нее. — Ты получишь и то, и другое.

Я пользуюсь ее вздохом, чтобы украсть поцелуй, который, по ее словам, она не подарит. Она достаточно быстро меняет свое мнение по этому поводу. Наши языки переплетаются, и я начинаю входить в нее. Она сжимает меня, словно боится, что я исчезну, и вонзает ногти мне в лопатки. Боже, надеюсь, она оставит следы.

Вода льется на нас дождем, и пар такой густой, что я ее едва вижу. Я сильнее прижимаю ее к стене и одной рукой регулирую температуру. Она стонет, когда температура падает и воздух очищается.

Ее глаза находят мои.

— Я ненавижу тебя, — шепчет она без всякой убежденности.

Удовольствие начинает накапливаться у основания моего позвоночника, когда я снова и снова погружаю свой член в нее.

— Ты связал меня и сказал, что будешь использовать меня, как захочешь, — говорит она.

Я кусаю ее губы. — Ага.

— Ты отшлепал меня.

— Да, я это сделал.

— Накормил меня, как дикое животное.

Улыбка скользит по моим губам. — Мой маленький зверек.

— Оставил меня в покое, пока мне не стало так скучно, что я начала гневно трахать себя фантазиями о тебе.

— Я действительно никогда не выкину это из головы, — бормочу я, меняя угол проникновения.

Ее глаза закатываются.

— Я так тебя ненавижу, — выдыхает она. — Почему ты сделал все это со мной?

— Ты действительно за это меня ненавидишь? — Я провожу рукой между ее бедрами и нахожу ее клитор.

Она издает мучительный звук и моргает, открывая глаза, глядя на меня. — Нет.

Мои движения становятся более неистовыми. Я кусаю место, где соединяются ее шея и плечо. — Тогда почему?

Она сжимает меня так сильно, что я уверен, что вот-вот потеряю сознание. Она чертовски близко, я чувствую это. Я не позволю себе упасть с края, пока она не израсходует всю себя на моем члене.

Ее ноги впиваются мне в бедра сзади, и она вздыхает. — Потому что я все еще хочу тебя, и я ненавижу это. Я так ненавижу это.

У меня такое ощущение, что в груди что-то только что треснула. Но затем я чувствую, как она начинает кончать, и отпускаю контроль. Мое семя выплескивается внутрь нее, и я левитирую.

В этот посторгазмический момент ясности я осознаю очень неудобную вещь.

Я объявил ее своей.

И я никогда не отпущу ее.

ГЛАВА 26

ВАЛЕНТИНА

Я ЗНАЮ, что сделала очень плохой поступок. Я позволила себе запутаться. Дамиано, которого я хочу, это мужчина, которого не существует. Он не тот ловкий бизнесмен, который соблазнил меня своими грязными словами и остроумием.