Когда причиняют добро. Рассказы

В конце концов, вспомнив о муже, который ушёл с работы, не предупредив никого об этом, и после оккупировал гостиную, Ян была даже благодарна дочери, что та заранее поделилась своими планами. Похоже, мужу Ян даже в голову не приходило, что можно снова устроиться на работу, начать своё собственное дело, уйти в монастырь или покончить жизнь самоубийством. Он никогда не открывал дверь комнаты настежь, но и не запирался, никогда не выражал желания сделать что-то полезное для всех, но и не был настроен против этого. Он как будто был счастлив тем, что весь день курсировал между компьютером и холодильником, который жена заполняла едой. Можно сказать, он постиг науку находить радость в самом себе. Изменилась бы жизнь Ян, если бы он развелись? Похоже, что да. На её шее сейчас сидел бы только один иждивенец вместо двух, налоговые расчёты в конце года стали бы чуть менее выгодными, а во всём остальном её ноша стала бы значительно легче. Выбора не было. В ответственный момент она решила пустить всё на самотёк и жила теперь, оплакивая свою жизнь, считая, что несёт ответственность за своё решение, которому должна следовать.

Утром в один из первых зимних дней, когда Ян снова пришлось отложить мечты об увольнении, она как обычно собиралась на работу. Без лишней суеты. Едва открыв глаза, она нащупала свои очки в изголовье кровати, надела их, пошла умываться, нанесла лёгкий макияж, подогрела рис на оставшемся с вечера бульоне, съела примерно полпорции и, почистив зубы, надела один из своих зимних юбочных костюмов, купленный ещё в прошлом веке. Повязала шарф, который также в прошлом веке ей подарили школьные родители, потом выбрала и надела поверх всего пальто — одно из тех, в которых ещё не стыдно было выйти на улицу. Открывая дверь и покидая квартиру площадью восемьдесят один квадратный метр, в которой оставался спать муж, Ян почувствовала, что последние двадцать пять лет её тело движется по инерции.

Её душа не находила себе места лишь тот краткий миг, пока Ян не села в свою компактную машину, где перевела дыхание, завела мотор и включила радио. Ян с удовольствием слушала программу, в которой ведущие рассказывали истории своих слушателей. По большей части истории на эту программу присылали женщины, которые твёрдо решили либо бороться, либо, наоборот, покорно принять все тяготы и страдания в жизни. Истории изначально были не слишком складные, но явно подверглись профессиональной обработке, добавлявшей им блеска, и теперь увлечённая ими Ян не заметила, как оказалась на школьной парковке. Водительское кресло она покидала в куда более приподнятом настроении, чем была до этого. Она не считала, что её жизнь лучше, чем печальные истории из жизни других. Но ей нравился голос диктора в этой программе — немного отстранённый, спокойный и низкий. Звук его голоса был словно аспирин, регулярно принимаемый по одной таблетке в день, — проникал внутрь её капилляров и очищал кровь во всём теле. «Вам кажется, что это конец? Не отчаивайтесь. Надежда вырастает на прежних руинах. Всё можно начать сначала. Только если вы не растеряете свою смелость — всё возможно».

В то утро на административном собрании объявили, что на зимних каникулах нужен сопровождающий для группы учеников, отправляющихся в заграничную поездку по обмену. Услышав эту новость, Ян так обрадовалась, как не радовалась уже давно. При поддержке фонда S. для каждого звена школы была организована поездка в Японию, заново налаживающую дружеские связи между школьниками, в город Иокогаму в префектуре Канагава. Было решено, что из средней школы, а также старших женской и мужской школ в поездке будут участвовать по десять учеников и один сопровождающий учитель. По плану пятидневной поездки ученики должны были днём учиться вместе с японскими школьниками, а ночевать в их семьях, чтобы на месте познакомиться с бытом японских семей. Ян не особо интересовалась Японией. Обострение корейско-японских отношений, проблема вокруг острова Токто или скандал с поставленными в Корею японскими морепродуктами, которые были загрязнены радиоактивными веществами, никогда не привлекали её внимание настолько, чтобы она попыталась сформировать свою личную позицию. Но с городом Иокогамой всё было иначе. Когда-то она любила человека, которому нравилась песня, где были слова «аруйтэ мо, аруйтэ мо» — «я иду и иду». Это было очень давно. Когда она даже в мыслях не могла представить умопомрачительно медленную жизнь в небольшом городке, где она будет до зевоты править учебные программы. Тогда для неё существовала «Голубая Иокогама». Песня, которая напоминает Ян о страсти, безрассудстве и страданиях, которые когда-то присутствовали в её жизни.

Когда Ян сообщила, что хотела бы поехать в Иокогаму, по лицу замдиректора несложно было догадаться, насколько она удивлена. В этом кабинете Ян воспринималась не более одушевлённой, чем цветной лазерный принтер, ионизатор воздуха или стальной картотечный шкаф. Как и у этих предметов, у неё тоже никогда не было желаний, которые бы она открыто высказывала. Казалось, что с самого первого дня работы в школе S. она поставила себе главной целью не обращать на себя внимание. Через несколько дней ей было велено прийти на собрание, посвящённое школьному обмену, там она узнала, что её включили в список сопровождающих лиц. Это известие приободрило её, поскольку Ян уже забыла, когда последний раз что-то получалось так, как ей хотелось. Вместе с ней в качестве сопровождающих ехали учительница музыки из средней школы и преподаватель английского из старшей школы для мальчиков. Учителем пения была тучная дама, всегда красившая губы ярко-красной помадой, а учитель английского как человек был очень добрый, но про него ходил слух, что он так плохо знает язык, что не может даже поддержать разговор со своим коллегой — носителем английского языка. В кабинете бок о бок сидели учителя и директора трёх школ. Прежде чем Ян успела что-то сообразить, дверь открылась, и в кабинет широкими шагами вошёл мужчина. Повинуясь моменту, она поднялась следом за остальными, чтобы поприветствовать вошедшего. На нём была клетчатая рубашка без галстука и чёрный пиджак спортивного кроя. Это был новый председатель совета директоров фонда S. «Рад приветствовать!» — поздоровался он весёлым, но вежливым тоном. Рефлекторно втянув голову в плечи, Ян почувствовала, что дело обретает странный поворот.

С момента его назначения на пост председателя совета директоров не прошло и нескольких месяцев. Он был внуком основателя частной школы S. и племянником своего предшественника, который возглавлял совет директоров с тех самых пор, как Ян устроилась на эту работу. Предыдущему директору теперь уже перевалило за восемьдесят, но он всегда присутствовал наравне с обычными педагогами на всех церемониях, посвящённых приёму в ученики школы или выпуску из неё. На церемониях окончания школы старик половину времени как будто дремал, но, когда подходила его очередь, он медленно поднимался на трибуну и произносил ничем не примечательную речь, призывая выпускников стать преданными гражданами своей страны и благодарными членами общества. Он говорил вяло и неразборчиво. Каждый раз, когда Ян видела этого старика, дряхлеющего и скукоживающегося год от года, ей стоило большого труда, чтобы не вспомнить Пака. Ян даже начала подозревать, что у них могли быть какие-то родственные связи. У них была некоторая разница в возрасте, но оба были выпускниками одного и того же университета, поэтому Ян могла предполагать, что в студенческие годы они поддерживали преемственную связь старшего и младшего учеников, но никогда не пыталась это выяснить достоверно. Возможно, они до сих пор общаются — ей это было неизвестно. Ян всегда с благодарностью думала о старике. Не потому, что по одному слову Пака он устроил её сюда. Но потому, что после этого он ни разу и вида не подал, что знаком с нею.

Все, кто был знаком с фондом S., ожидали, что после смерти председателя совета директоров его место займёт один из его сыновей. Однако в прошлом году мирный и скучный ход вещей был нарушен. В один летний день, когда ртутный столбик термометра в этом городе дополз до отметки тридцати пяти градусов, в тот самый день, когда Ян прямо посередине дороги увидела дохлую кошку с вывалившимся языком, в местных новостях по радио вышел эксклюзивный репортаж о том, что в школе проходит проверка в связи с коррупцией в фонде S. После этого события сменяли друг друга с быстротой молнии. Имя Ян появилось в списке участников «собрания сознательных педагогов для нормализации деятельности учебного заведения S.», который неизвестно когда и как сформировался. В отношении последнего главы администрации председателя совета директоров началось расследование по обвинению в злоупотреблении положением и незаконном присвоении денежных средств, а хранивший молчание всё это время председатель совета директоров был привлечён к делу в качестве свидетеля. Чёрно-белая фотография, на которой он, поддерживаемый под руки своими помощниками, предстал в городском отделении прокуратуры, была напечатана в местной газете в разделе деловых новостей. Вскоре старик оставил пост председателя совета директоров. Некоторое время его место оставалось пустым, но вот теперь его занял директор Чан. Про него было известно совсем немного. В своё время он вылетел из семейного гнезда, а теперь нанёс сокрушительный удар в спину. В молодости у него были проблемы с наркотиками. Он вложил кучу денег в производство какого-то фильма и прогорел. Тем не менее ходили слухи, что он по-прежнему невероятно богат. Достоверно было известно только то, что у него сложились плохие отношения с сыновьями Пака и с ним самим. В день, когда новый председатель должен был вступить в должность, его предшественник вместе с сотрудниками фонда и некоторыми учителями устроили сидячую забастовку. Белый «хёндэ экус», на котором приехал новый председатель, не смог въехать на территорию школы, и машину пришлось оставить за главными воротами. Вскоре между охранниками той и другой стороны завязалась драка. Учитель физкультуры средней школы разбил булавой нос сотруднику отдела снабжения. И тут то ли кто-то пустил слух, что это всё подсудное дело, то ли прибегнул к иным мерам, но кампания по противостоянию не получила большого продолжения и вскоре закончилась. После вступления нового председателя в должность невидимая линия как будто поделила учительскую на три части: в одной сидела группа, поддерживающая старого председателя; в другой — группа, поддерживающая нового председателя, в третьей остались те, кто не принял ничью сторону.

Ян впервые видела Чана так близко. Он был довольно низким и поджарым, но производил впечатление не карлика, а скорее мальчика. Было сложно определить его возраст. Возможно, потому что на нём были очки в тёмно-каштановой роговой оправе изысканного дизайна, а уложенные на одну сторону волосы закрывали лоб. Чан сказал: «Извините, что всполошил вас своим неожиданным появлением». Все собравшиеся в комнате понимали, что со стороны председателя это были не чистосердечные извинения, а лишь фигуральное выражение, призванное подчеркнуть его скромность. Но пусть даже так, Ян сильно удивилась. Пусть с его стороны это всего лишь дань вежливости, но она уже не могла вспомнить, когда последний раз видела успешного мужчину в расцвете сил, способного на такие жесты. Но главным образом её удивил голос Чана. Председатель говорил баритоном, и в голосе его чувствовалось спокойствие и достоинство. Он кратко пояснил, что связывает его с директором школы в Иокогаме, с которой теперь завязались дружеские отношения. Чан сказал, что они познакомились во время его заграничной стажировки. «Если коротко, то мы с ним как братья». Потом новоиспечённый председатель произнёс наконец предложение, которое раскрывало всю суть, и выражение лиц присутствовавших едва уловимо изменилось. «Моё расписание этого не предполагало, поэтому было очень сложно выкроить время, но всё-таки в этот раз я буду сопровождать группу в Иокогаму».

— Надеюсь на ваше сотрудничество, — произнёс Чан, глядя на учителей, которые должны были отправиться в поездку. Учитель английского снова склонил голову в вежливом поклоне, учительница музыки расплылась в широченной улыбке, позволившей лицезреть её дёсны, а Ян снова разозлилась на себя за то, что отчётливо помнила возраст своей коллеги. Когда-то в присутствии многих людей та задорным тоном объявила: «О, мы, оказывается, с вами одного года». На что Ян простодушно ответила: «Значит, вы, мадам Ким, тоже не так молоды, как кажется». И слишком поздно она осознала, что её слова, возможно, были восприняты как комплимент. Чан посмотрел прямо на учительницу пения и улыбнулся. Ян нахмурилась, но никто этого даже не заметил.

* * *

В день отъезда Ян встала рано утром. Защёлкнула замок чемодана, прошла мимо комнаты, где спал муж, и, не постучавшись к нему, стала обуваться в коридоре. Местом сбора был назначен спортивный стадион школы. Оттуда на заказном автобусе они все вместе должны были поехать в аэропорт Кимпхо, где сядут на самолёт, направляющийся в токийский международной аэропорт Ханэда. К назначенному времени одна из учениц средней школы не объявилась. Учительница музыки позвонила родителям.

— Похоже, мы можем ехать, — сказала она, повесив трубку, и добавила с таким видом, будто это было совершенно неважно, что отец везёт ребёнка сразу в аэропорт.

В этот момент в отдалении послышался визг тормозов и на парковке остановился белый «экус». Стекло задней двери опустилось, и из машины показалась голова Чана. На этот раз вместо очков в роговой оправе на нём были солнцезащитные очки фирмы «Рэй-бэн». Узнав эти очки, Ян до смерти перепугалась. Потому что за этими очками она живо представила лицо Пака. Ян охватил непонятный трепет. Она постаралась собраться с мыслями. Многие люди покупают брендовые очки. А модель «боинг», которая была на Чане, вообще самая популярная во всём мире. Было совершенно непонятно, куда смотрит Чан за тёмно-зелёными стёклами очков. Ян в жёсткой форме сказала учительнице музыки: