Когда причиняют добро. Рассказы

Кажется, у Чана был собственный вкус к японскому алкоголю: он по-детски радовался довольному виду своих спутников после того, как те делали первый глоток заказанного им напитка. Ян сказала, что не может много пить.

— Точнее, я не знаю, сколько я могу выпить, прежде чем захмелею: много или мало. Уже очень давно мне не предоставлялось шанса проверить это на практике.

— Не значит ли это, что, сколько бы вы ни выпили, вы всё равно не пьянеете? — переспросил учитель английского.

Без особого энтузиазма Ян подумала, что тот, вероятно, подтрунивает над ней. Людям часто неведомо, какого труда и душевной смелости требуется другому, чтобы как есть рассказать какой-то факт о себе. Ян, не проронив ни слова, демонстративно выпила одним залпом всё, что было в рюмке перед ней. В это же время сидевший на противоположном углу Чан объяснял учительнице музыки разницу между сакэ намадзакэ и хондзёсю.

— Один сладкий, другой — насыщенный. Если бы мне надо было выбирать, я бы предпочёл…

Но поскольку ровно в этот момент учитель английского снова заговорил, его громкий голос заглушил Чана, и Ян так и не узнала, какому напитку Чан отдал бы предпочтение. Чан практически не смотрел в сторону Ян. Но у неё сложилось ощущение, что делает он это намеренно. Его можно было понять.

— Вы же знаете, как раньше была популярна песня «Голубая Иокогама», — неожиданно спросил учитель английского.

— А есть такая песня? — переспросила учительница музыки. — Это японская песня? Энка?

— О, вы её не слышали? «Блулайт Иокогама, аруйтэ мо, аруйтэ мо…» — пел учитель английского просто ужасно.

Первой о колесе обозрения сказала учительница музыки:

— Хотела прокатиться на нём, но не получилось.

В тот же миг Чан сверился со своими наручными часами.

— Пойдёмте сейчас!

Они вышли на улицу. Чан показал пальцем куда-то вдаль. Там виднелось колесо обозрения, сверкающее зелёными огнями. Они взяли одно такси на всех. Учитель английского тут же уселся на переднее кресло, а Ян и учительница музыки сели сзади по обе стороны от Чана. Каждый раз, когда машину потряхивало на дороге, Ян и Чан слегка касались друг друга бёдрами. От точки соприкосновения кругами расползался жар. Чем ближе они подъезжали, тем внушительнее выглядело колесо обозрения. Казалось, что этот круглый исполин, мерцающий и переливающийся всеми цветами, словно огромный фейерверк, запущенный в небо, и есть истинный правитель города. Они вышли из такси, и Ян снизу посмотрела на несколько десятков кабинок, опасно болтающихся в воздухе. Она понаблюдала, как неторопливо двигаются квадратные кабинки, и перевела взгляд на электронные часы, расположенные в самом центре круга. 9:43. И в тот же миг последняя цифра изменилась на «4». 9:44.

Ян не стала кататься на колесе обозрения, сославшись на то, что у неё расстроился желудок. Она была уверена, что остальные все вместе сели в кабинку, но неожиданно к ней подошёл Чан и встал рядом.

— Я испугался, — тихим голосом признался он. — Страшнее всего, когда уже почти дошёл до пика. Кажется, ещё чуть-чуть — и выпрыгнешь через окно. Не знаю, сможете ли вы понять меня?

Ян кивнула. Больше они не проронили ни слова. Просто смотрели, как медленно движется колесо обозрения, изо дня в день повторяющее круг за кругом. Цвет неоновой подсветки сменился на красный. Сотни лампочек, украшавших периметр колеса, ярко сверкали, мигали, вспыхивали. Захватывающее зрелище. Чан снял очки в роговой оправе и надел солнцезащитные «Рэй-бэн». Из-за какой-то оптической иллюзии казалось, что достигшие самой высшей точки кабинки на некоторое время замирают на месте. Но преодолев пик, они продолжали всё так же медленно спускаться, как будто и не было никакой тайной остановки.

Оторвавшись от земли, кабинка снова возвращалась вниз на своё место через пятнадцать минут. Учительница музыки, вернувшаяся на землю спустя пятнадцать минут, пожаловалась, что сидеть в кабинке оказалось куда скучнее, чем она предполагала.

— Зато какой прекрасный вид на ночной город, правда? — спросил учитель английского.

— Возможно, я смогла бы его оценить, если бы сидела там с любимым человеком, — ответила учительница музыки.

Услышав это, учитель английского в шутку показал ей язык. Все вместе они перебрались в паб недалеко от места, где им предстояла последняя ночёвка в Японии. В пабе царил полумрак и было шумно. Какая-то безымянная певица исполняла японские песни в джазовой аранжировке. Она ужасно фальшивила. Все напились. И Ян тоже напилась. Впервые за двадцать пять лет.

* * *

Они расстались в зале прилёта в аэропорту Кимпхо. Чан вежливо и почтенно попрощался и ушёл вместе со встречавшим его водителем. Ян села в заказной автобус, чтобы сопровождать учеников. Она должна была удостовериться, что дети благополучно доехали до школы, и на этом возложенные на неё обязанности заканчивались. Её машина так и стояла на школьной парковке, где Ян оставила её пять дней назад. И ей было некуда ехать оттуда, кроме как домой. Когда она проехала примерно половину пути, начался дождь. Припарковавшись у дома, Ян заглушила двигатель и опустила спинку сиденья. Она закрыла глаза. Спать ей не хотелось. Капли дождя ритмично стучали по стёклам машины. Вот так, совершенно неподвижно, словно окаменев, Ян провела в машине несколько минут.

После их расставания она ещё один раз виделась с Паком. Это случилось, когда прошло уже достаточно времени, чтобы Ян обзавелась жильём в пригороде небольшого городка провинции Кёнгидо напротив школы S., вышла замуж за парня, жившего неподалёку, и уже начала неплохо управляться с домашним хозяйством и семейными делами. Пролетело несколько лет, за которые ей в голову ни разу не пришла мысль: «Я хочу стать счастливой». Ей было не до того. Её жизнь свелась к выживанию, как у молодой скотины, которую хозяин завёл подальше от дома и незаметно оставил. Этот базовый инстинкт предвосхищает осознанные желания. Пак позвонил, когда она была на шестом месяце беременности. Ян села к нему в машину где-то далеко от дома и от школы S. Он сам лично сидел за рулём чёрного седана. Был уже вечер, но он не снимал свои огромные солнцезащитные очки. Самая распространённая модель марки «Рэй-бэн».

— Стоит ли оно того? — спросил Пак, не объясняя сути вопроса.

— Да, — кратко ответила Ян.

— Рад слышать это, — повторил Пак пару раз.

Два года назад Пак с совсем небольшим отрывом выиграл региональные выборы. Ян никак не могла решить, следует ли его поздравить, или по прошествии такого времени поздравления уже неактуальны. Она молча сидела, сложив руки на животе. Пак сказал, что у него очень много дел, потому что он получил должность какого-то секретаря в парламенте, и что у него нашли опухоль в почке и взяли клетки на биопсию. Хорошо, что она всё-таки не поспешила поздравлять его с должностью. Но и выражать свои сожаления или пытаться как-то иначе ободрить его казалось неуместным. Ян почти ничего не съела в обед, и теперь у неё урчало в животе. Некоторое время спустя Ян сделала резкий вдох и сказала, что ей пора идти. Они не стала объяснять, куда и зачем.

— Да, доброго вам пути, — вдруг перешёл на «вы» Пак.

— Спасибо. Поезжайте.

Выйдя из машины, она поняла, что она не услышала извинений и не извинилась сама.

— Патовая ситуация, — пробормотала Ян уже сама себе.

С тех пор они не обменялись ни строчкой.

Что же касается Чана, то Ян прикидывала в уме разные возможности. Здесь им нельзя встречаться. Небольшой город весь заполнен выпускниками школы и родителями учеников. А Сеул стал для неё слишком большим за то время, что она провела в разрыве со столицей. Прогулки по центральным улицам Сеула приводили её в замешательство, и всё заканчивалось головной болью, что её очень расстраивало. Нет! Пожалуй, им даже не надо встречаться лично. Он могут болтать ночами. Они могут связаться другим способом: в их распоряжении СМС-ки, электронная почта, блог, мессенджер «Какаоток» или другой современным способ, о котором Ян пока ещё не знает. В любом случае теперь её очередь признаваться в том, чего она боится.

Прошли зимние каникулы, но никаких вестей от Чана не было.

На выпускной церемонии она видела Чана издалека. На нём был тёмно-зелёный галстук с изысканным узором. Чистым баритоном он чётко и ясно зачитывал напутственную речь. В сравнении с предыдущим директором послание его было хорошо слышно, но сам смысл текста почти не изменился. Закончив речь, Чан слегка поправил очки за дужку. Похоже, это была одна из его привычек. Раздались жидкие аплодисменты. У Ян заныло в груди. Между выпускной церемонией и церемонией начала нового учебного года учительница музыки и учитель английского старшей школы куда-то исчезли без предупреждения, что привело к небольшому переполоху. Ничего не объяснив своим семьям или начальству, эти двое просто сбежали. В школе и за её пределами ходили слухи, что они влюбились друг в друга и сбежали, чтобы быть вместе; и тут же со смехом добавлялось, что из них вышла идеальная пара. Разные слухи громоздились, словно сугробы серого, ещё не растаявшего снега по углам школьного стадиона, но ни один из них не смог надолго привлечь к себе внимание, и все они вскоре забывались. Недобрые слухи, призванные позубоскалить, были совсем непривлекательной темой для разговора.