Когда прошлое молчит

— Вы все правильно сделали, для нее так будет лучше, — твердили врачи. — Вы сможете приезжать в любое время, так часто, как получиться. По крайней мере, здесь ей не будет больно.

Я понимала, что доктор прав. Но внутри, в глубине души, мне было стыдно. Я чувствовала себя так, словно предала ее, отказалась от заботы о ней. Отреклась. Поэтому я вкалывала на работе, собирала деньги, стараясь оплатить все самое лучшее для нее, чтобы хоть как-то облегчить ее последние дни, принести в них радость. Но денег не хватало. Их всегда не хватало.

Пока мне не встретился Евгений Анатольевич…

Пятьдесят семь. Я распахнула глаза, чувствуя жжение. Не хватало воздуха, а из горла вырывались рыдания. Хотелось вытереть слезы, но руки оставались связанными. Я лежала ничком на тонком матрасе, дрожа от холода и до боли закусывала губы, ощущая металлический привкус во рту. Сил не оставалось.

— Мама, мамочка, — шептала я, заглушая рвущийся наружу крик.

Воспоминания кружились в голове, вытесняя жестокую реальность. Мне страшно. Мне больно. Мне стыдно. Пропавшие девушки, мама, счастливая призрачная Света, оскал Евгения, Слава, не готовый принять все это… Все смешалось, оставляя лишь догадки и давящее чувство вины.

Догадки о том, кто я на самом деле.

И перед тем, как темнота снова поглотила меня:

«А что, если я все это заслужила?»

Глава 18. Виктор. Влияние

Приняв душ и надев один из приличных костюмов, оставшихся со дней былой славы, когда отец таскал меня по важным приемам, я выпал из привычно текущего времени. Сидя на подоконнике, я глубоко дышал, всматриваясь в окно. Пытаясь построить схему из того, что мне уже известно, я старался откинуть все эмоции.

Две девушки, мертвые. Сироты. Пропавшая Анна.

В голове всплывали все возможные ситуации из новостей, про рабство, сексуальные принуждения и эскорт. Но все это казалось таким диким, таким нереальным, что верить в это не хотелось. Перед глазами стояло тело Александры, исцарапанное, безжизненное. Хотелось надеяться, что мы не найдем Анну в таком состоянии. Или она вернется прямо сейчас и мой телефон зазвонит, оповещая о ее местонахождении, живой и здоровой.

И телефон действительно зазвонил.

— Виктор, что происходит?

— Отец, здравствуй!

— Почему я натыкаюсь на информационный блог о взрыве в пятиэтажке, а имя моего сына упоминается там дважды, — стальные нотки прозвучали в голосе отца, — но сам он не догадывается набрать меня и сообщить о том, что с ним все в порядке?

— Я как раз хотел, — давно забытое ощущение легкой вины укололо меня.

— Такие новости должны в первую очередь доходить до меня, ты все-таки мой единственный официальный наследник, хоть тебя и не волнует происходящее в семейном бизнесе.

— В следующий раз, как соберусь оказаться в районе непредсказуемого взрыва — обязательно дам тебе знать заранее…

Я ощутил, как меня начинает пробирать злость. Наследник. Не сын. Не даже отпрыск. Наследник. И еще и официальный. Отдал бы уже это звание тому, другому и дело с концом. Словно все остальные мои качества, достижение не волновали его, требуя лишь переживаний о будущем бизнеса. В трубке зашуршало, и откуда-то издалека раздался женский смех.

— Желательно в письменной форме, — ехидно ответил отец. — Виктор, мне не нравится твои насмешки. Когда ты уже одумаешься?

— Не скоро, учитывая то, что мой отец переживает только об одном своем детище, не задумываясь о втором.

— Как хорошо, что ты верно уточнил… — он усмехнулся. — «Втором», ключевое слово, прошу заметить.

— Вот тогда о нем и заботься, а меня не трогай!

Я резко сбросил разговор, не давая отцу сказать что-то еще. Я до хруста сжал ладони, пытаясь сдержать гнев. «Первое» детище отца явно волновало его больше, чем я. Хоть я и привык к такому обращению, но сегодня что-то треснуло в груди и начало кровоточить. Всплыли постоянные отлучки отца, слезы матери и их ссоры. Большой дом, дорогая одежда, слезы матери, блеск которых перебивало сияние украшений ее тонкой шеи.

Породистая лошадь, так говорил папа, когда немного выпивал и начинал бахвалиться перед коллегами на бизнес-встречах. Когда другие мужчины с любовью поддерживали своих жен, мой отец нежно поправлял ожерелье на груди матери, натягивая его и выставляя на показ. Я же, всегда одетый с иголочки, должен был сидеть с прямой спиной и вежливо кивать на улыбки этих матрон, которые окружали меня, стоило мне сделать неверный шаг. Усмешки женщин и грозный взгляд отца, фиксирующего каждое мое неловкое движение.

— Принимай их улыбки, они только этого и ждут, — настойчивый шепот отца обжигал ухо. — Женщине все время чего-то ждут, не ценят того, что у них есть здесь и сейчас.

— Не слушай отца, я вот за все благодарна, — снисходительная улыбка матери.

Звук пощечины и легкий вскрик.

— Не перечить! За это ты тоже благодарна?..

Я потряс головой, отгоняя воспоминания. Я тогда наивно думал, что любовь она такая. Пока не научился читать. Уйдя в воображаемый мир высоких отношений и нежности, я осознал, что-то, что видел в детстве — это не любовь. Это жестокость и зависимость. Если бы я тогда это понимал, может, все бы сложилось иначе. Но с годами, картинка переворачивалась. Менялась, обрастала новыми подробностями, искажалась.

Телефон снова настойчиво зазвонил, а лишь отложил его подальше, поправляя наручные часы. Время встречи с Ярославой Валерьевной неумолимо приближалось.

***

Место, куда так настойчиво зазывала меня новая знакомая, выглядела, примерно, как клиника, в которой она работала. Огромные, панорамные окна ресторана отражали вечернее небо, словно гигантское зеркало. Здание, выстроенное из серого гранита, переливалось в свете фонарей и вывесок. Перед входом, выложенным из полированного мрамора, располагалась небольшая, но изысканно оформленная терраса, закрытая из-за моросящего дождя. Столики, покрытые светлыми скатертями, отполированные столовые приборы, экзотические цветы… Над входом, украшенным изящной бронзовой резьбой, висела массивная люстра, от которой исходило теплое, золотистое свечение. Всё вокруг создавало впечатление роскоши и безупречного вкуса, что мне стало неловко за свой внешний вид и недостаточно блестящие туфли.

Поправив волосы, я решительно двинулся внутрь, но дорогу мне преградил высокий, холеный официант:

— У вас бронь или вас кто-то ожидает?

— Ожидает, Ярослава Валерьевна.

Парень окинул меня хмурым взглядом, заставляя почувствовать себя еще более неловко. Никогда не любил такие пафосные места. Но все мои спутницы, любезно оказывали мне внимание, любили такие заведения. Им не важен был вкус еды, размер блюд, а лишь красивая атмосфера и количество ноликов в ценах на тривиальную пищу. Идя по огромному зала, я заметил Ярославу Валерьевну и на секунду застыл.