Когда сбывается несбывшееся… (сборник)

— О-о-о! С кем поведешься, от того и наберешься, — округлила глаза Алена.

— А ты соображаешь, — сказала Куронэко. — Можно еще восьмерку на бумаге нарисовать и заклеить. Как временный вариант сгодится. Но я обязательно эту гадость откручу.

— Гляжу: быстро ты попала под влияние этой японо-мамы, — злясь на Катерину, сказала Алена. — Ну, вот скажи, что ты расселась? Тебе еще вещи надо перевозить. И вообще — у нас экзамен завтра в 12 часов.

— Да просто интересно рассказывают. Вот и сижу. — Катя пожала плечами. — И что там перевозить — у меня одна сумка всего…

В это время у Алены зазвонил мобильный телефон.

— Нет, мам, не хочу и не буду… Я же сказала, что приеду только на вокзал проводить, — недовольно отозвалась на звонок девушка. — Там обо всем и поговорим. Мне эта родня и так надоела. И мы им тоже. Где-где… Да в общежитии я, обустраиваюсь. До встречи. На вокзале.

— А ты откуда? — поинтересовалась Катя у Куронэко.

— Из подмосковной Дубны. Почти москвичка. Городок физиков-ядерщиков, не слыхала?

— Катя отрицательно качает головой.

— А я из Глазово. Тоже не слыхала?

— Не-а, — ответила «девушка в черном». — Я выбрала компьютерный дизайн. А ты?

— А у меня — туристический бизнес…

Во время разговора Куронэко и Кати, ростовская абитуриентка слоняется без дела по комнате. Затем садится на тахту, начинает подкрашивать и без того сильно намалеванные ресницы, обливает себя с головы до ног духами в аэрозольной упаковке.

— Ну, ладно. Надо все же ехать за вещами, — засобиралась Катерина.

— Мне тоже надо ехать, — тут же встрепенулась Алена.

Девушка быстро встает с тахты, бросает кошелек и косметичку в яркий бумажный пакетик в виде сумочки и выходит из комнаты. Катя, попрощавшись с Куронэко, выходит следом.

Девушки, не спеша, идут от общежития к остановке трамвая.

— У меня до отъезда матери — времени навалом. — А вот идти некуда, — вдруг признается Алена. Ты не будешь возражать, если я тебе составлю компанию?

— Да, пожалуйста. Мне так даже лучше, — обрадовалась Катерина, вспомнив неприятное соседство.

Через какое-то время девушки оказываются у подъезда старинного особняка начала двадцатого столетия.

Катя настороженно смотрит на балкон третьего этажа, который в данный момент пуст.

Перед дверью девушка собирается с духом, прежде, чем нажать кнопку звонка. Но, дверь, к ее большой радости, открыла Клавдия Ивановна.

— Ой, Катюша… Проходите девочки, проходите.

Девушки заходят в комнату.

Вскоре из ванной в шелковом халате, вытирая полотенцем жгуче-черные волосы, выходит московский татаромонгол и направляется в комнату, где живет старая татарка.

— Ну, и что ты надумала, Катюша? — поинтересовалась хозяйка.

— В общежитии буду жить, — немного виновато ответила девушка.

— Я так и поняла. Вижу, ты уже подружку нашла…

— Да. Это — Алена. Мы с ней на один факультет поступать будем.

Катя начинает собирать вещи.

— Ой, я и забыла, девчонки, — у меня чайник на плите, — спохватывается женщина.

Уходит, быстро возвращается.

— А давайте чайку попьем. Катюша, ты торт вафельный покупала, надо доедать…

Хозяйка открывает холодильник, достает тортик. Затем вынимает из буфета чашки с блюдцами.

— А где у вас руки можно помыть? — поинтересовалась Алена.

— В конце коридора слева, — говорит Клавдия Ивановна, приоткрывая дверь комнаты. — Мое полотенце голубенькое…

Девушка тихо идет по коридору. Лишь на секунду притормаживает возле ванной и проходит мимо нее.

Она направляется к близлежащей комнате, из приоткрытой двери которой слышна восточная мелодия. Затем осторожно заглядывает вовнутрь.

В приоткрытую дверь видна старая татарка, которая лежит с закрытыми глазами на кушетке в каком-то выцветшем то ли халате, то ли сорочке.

В кресле, в профиль виден татаромонгол, который сидит в распахнутом на волосатой и разрисованной груди шелковом халате. Он втирает бальзам в свою мокрую после купанья черную шевелюру, изредка приостанавливая это занятие, чтобы приложиться к бокалу с красным вином, который ставит рядом с креслом на пол. Тут же стоит раскупоренная бутылка.

— Так вот мы какие, — еле слышно проговорила Алена.

Она тихонько отходит от комнаты и решительно направляется в ванную.

Девушка подходит к раковине. Сильно, на всю мощь напора, откручивает кран. И прислушивается. Затем берет чью-то старую металлическую мыльницу и с силой бросает ее на пол. Снова прислушивается.

В отклик на звук металла, громко ударившего об старую керамическую плитку, слышны шаги.

Теперь девушка немного прикручивает воду, наклоняется над раковиной и раскидывает русые волосы так, чтобы они прикрывали лицо.

В дверях ванной возникает татаромонгол. Кто же еще? Его черные глаза, как всегда, неестественно блестят. На губах — ухмылка хищника. Он подходит к девушке, дотрагивается до ее волос, чуть приоткрывая ее лицо.

Девушка, не противясь, замирает в профиль.

— Вот так-то лучше, птичка, — говорит мачо, проводя рукой по ее подбородку и шее.

Затем он притягивает к носу прядь русых волос, вдыхая сильный аромат духов.

— Сегодня ты другая. А зря: тебе не надо краситься. Так что — прейдешь ко мне сегодня ночью? Я рассажу тебе про потайные двери и ходы…

Девушка продолжает молчать, как бы смутившись, все также немного прикрывая лицо волосами.

В этот момент в комнате старухи заиграла мелодия на мобильном телефоне. И следом скрипучий истеричный голос прокричал: «Тимур, Тимур!»

Мачо нервно дернулся из ванной в сторону коридора.

— Не уходи, — приказным тоном сказал он.

Алена, наконец, закрывает без нужды льющуюся воду, берет голубое полотенце и останавливается в дверях ванной.

В этот момент на другом конце коридора открывается дверь комнаты. Пожилая женщина видит девушку и машет ей рукой.

Алена машет ей в ответ и идет, не спеша, по коридору. Проходя мимо телефонного аппарата, замечает висящую над ним старую пожелтевшую бумажку с указателем номера — «267-40-35», быстро записывает его в свой мобильник. Еще раз оборачивается, перед тем, как зайти в комнату Клавдии Ивановны.