Когда сбывается несбывшееся… (сборник)
Шрифт:
Спустя какое-то время пара выходит из бара.
Мачо тормозит первый попавшийся автомобиль.
Машина остановилась у «Казино». Из нее вышла все та же парочка, которая быстро скрылась в игорном заведении. Там они проведут немало времени, выйдя на улицу, когда столица уже будет расцвечена завлекательными вечерними огнями.
Поздним вечером, теряясь среди прогуливающихся прохожих, они бродят по центру Москвы. Молодой мужчина обнимает свою подругу за талию. Девушка улыбается. Похоже, она счастлива и довольна.
Ночь. Комната Клавдии Ивановны.
Пожилой
Клавдия Ивановна будто бы идет по длинному коридору коммунальной квартиры в ночной сорочке и, держа в руках свечу.
В самом конце плохо освещенного коридора, там, где живет старая татарка, она видит своего покойного супруга, который пытается ей что-то сказать. По мере приближения к нему, она начинает разбирать слова, которые он произносит: «Клава, не ходи… Не ходи сюда, Клава»…
Ее супруг стоит у заколоченной наглухо массивной двери, которая ведет во вторую, отремонтированную часть здания…
Клавдия Ивановна просыпается. Зажигает свет. Смотрит на настенные часы, которые показывают половину второго. Садится на кровати. Прислушивается. Ей кажется, что она слышит тихую восточную мелодию.
Женщина проворачивает ключ и высовывает голову в коридор. Она видит, или ей кажется, что она видит… полоску света из комнаты, где уже никто не живет и куда громко звонит один-единственный работающий звонок на двери их коммунальной квартиры.
Она выходит и тихо идет на свет и звук мелодии. Доходит до приоткрытой двери и видит… со спины обнаженную Катю, которую обнимают разрисованные руки внука старой татарки. Девушка также крепко обнимает татаромонгола.
Он подхватывает девушку на руки и несет на старый диван, прикрытый каким-то покрывалом, оставшимся, очевидно, от уехавших жильцов.
Картина столь откровенная, сколь и невероятная в глазах пожилой женщины…
Она в испуге начинает пятиться к своей двери. Заходит к себе в комнату. Берет в руки пузырек с лекарством. Затем отставляет его. Достает какую-то таблетку и глотает ее без воды. Затем снова открывает дверь в коридор. Но там нет уже ни музыки, ни пробивающейся полоски света…
Женщина проворачивает ключ, выключает свет и ложится спать.
Но вскоре просыпается все от того же навязчивого сновидения, в котором ее покойный супруг стоит у заколоченной двери в конце длинного коридора коммунальной квартиры и просит ее туда не ходить.
Вновь включает свет, подходит к двери и прислушивается. Странный сон и странное видение не дают ей покоя.
Она вновь открывает свою дверь и выглядывает в коридор. И вновь явственно видит широкую полоску света… Только не из той комнаты, откуда уехали соседи. Свет виден в самом конце коридора, у двери, которая ведет в другую часть здания и которая всегда наглухо закрыта на большой амбарный замок.
Тихо, крадучись, женщина идет по коридору. Нет, это совсем не сон, то, что она открывается ее взору…
В зале, весьма шикарно обставленной, она видит спящую на широкой красивой тахте Катю, которая полуобнажена и повернута к ней спиной. Рядом с ней
возлежит внук старой татарки.Он слышит какое-то движение в коридоре и направляется к двери. И… видит соседку. Ухмыляется, черные зрачки его глаз влажно блестят.
— Ты? Ты… — отпрянув от неожиданности в темноту коридора только и смогла вымолвить женщина.
— Спать надо, старая… А ты все ползаешь, — раздраженно проговорил он.
— Бесстыжий… Ты что, не знаешь, она — еще несовершеннолетняя? — проговорила Клавдия Ивановна, немного приходя в себя. — Как ты сюда попал? Впрочем, это сейчас неважно. Ты…ты понимаешь, что ей семнадцать лет…
— Много ты знаешь про нынешних семнадцатилетних, — ухмыльнулся мачо. — У нас все добровольно, я ее ни к чему не принуждал…
— Не смей мне тыкать, мерзавец…
— Пошла, пошла отсюда, — сказал внук старой татарки, прикрывая двери в другую, скрытую доселе от посторонних глаз, часть здания.
Клавдия Ивановна медленно возвращается в свою комнату. Смотрит на часы, которые показывают половину четвертого.
— Да как же это… — рассуждает она вслух. — Такая девочка. И этот… обкуренный… Что между ними общего? Как все нелепо… И у меня под самым носом. А я ей чем могу помочь?
Женщина мечется по комнате. Хватается за записную книжку. Начинает набирать номер.
Ночной телефонный звонок раздается в квартире далекого провинциального городка. Заспанная мама Кати хватает телефонную трубку.
— Алло, алло…
— Это… Это квартира родителей Кати? — слышится встревоженный женский голос с московским говорком.
— Да…Кто это? — упавшим голосом спросила родительница.
— Это Клавдия Ивановна… Из Москвы…
— Боже, сейчас ночь. Что случилось? Что-то с Катей?
Клавдия Ивановна замолчала, очевидно, мучительно подбирая слова.
— Вам надо приехать. Катя…Она… Она… заболела, — только и смогла сказать москвичка.
— Да она ведь мне днем звонила, вроде все хорошо было… Что с ней?
— А, я совсем забыла, что вы ей сами позвонить можете, чуть с облегчением сказала пожилая женщина. — Да-да, обязательно с ней созвонитесь. Я здесь все же — человек посторонний…
Клавдия Ивановна потеряно кладет телефонную трубку на рычаг старого аппарата. Садится на кровать.
— Вот людей разбудила и растревожила среди ночи, — рассуждает она вслух. — Но ведь надо девочке этой как-то помочь. Она даже и не представляет, в какую передрягу попала. А этот… мерзавец… Ну, он у меня попляшет. Я на него быстро управу найду. Тем более, Анеля в больнице, а он здесь находится незаконно и такое себе позволяет.
Встает с кровати, выключает общий свет, ложится, вздыхая.
— Скорее бы утро. Видно, мне уже не уснуть.
И в это же самое время в комнате одного из московских студенческих общежитий раздается звонок. Катерина не сразу просыпается от негромкой мелодии, в темноте пытаясь нащупать мобильник, лежащий рядом на тумбочке.
— Алло…
— Катенька…Что случилось? Что с тобой? Мне только что звонила Клавдия Ивановна, и сказала, что ты заболела. Я думаю, она не стала бы звонить среди ночи по пустякам, — затараторила мама, обрадованная тем, что услышала голос дочери.