Когда сбывается несбывшееся… (сборник)

Голова внука старой татарки высовывается в коридор в тот момент, когда девушка, взмахнув копной русых волос, исчезает в дверях комнаты гостеприимной хозяйки.

И в этот же момент из комнаты татарки слышится звон пинаемой ногой пустой бутылки и крики — «проклятый, проклятый».

Клавдия Ивановна и Катя сидят за столом с дымящимся в чашках чаем.

— Я уж думала, ты заблудилась, — сказала женщина вошедшей с полотенцем в руках Алене.

— У вас так интересно, — подсаживаясь к столу, сказала девушка. — Я все рассматривала. Никогда такой ванной и квартиры не видела.

— Я тоже не перестаю удивляться, — добавила Катя.

В это время звонит телефон. Первый звонок раздается в коридоре, потом — в комнате Клавдии Ивановны.

Пожилая женщина не спеша, поднимается из-за стола и подходит к холодильнику, на котором стоит телефон.

Одновременно с Клавдией Ивановной, пока она медленно движется по своей большой комнате в сторону телефона, в коридоре перемещается гибкая мужская фигура. Видны бегущие, временами совершающие прыжки, ноги в черных кожаных носках.

Клавдия Ивановна, наконец, снимает трубку.

— А… Здравствуйте. Сейчас позову. Катюша…

Катерина резво подскакивает к телефону.

— Все хорошо. Завтра экзамен. Мам, я в общежитие сейчас переезжаю.

— Почему? Что случилось? — сразу заволновалась мать.

— Ну, так решила. И все. Ой, мам, чуть не забыла… Ты все спрашивала, сколько надо платить, если поступлю. Я вот узнала: 50 тысяч…

Мать резко замолчала.

— Долларов? — спросила она испуганно.

— Рублей…

— А, понятно, — облегченно выдохнул женский голос на том конце провода.

Клавдия Ивановна хватается за голову, услышав сумму.

— И еще, мам, запиши адрес почты, куда ты мне вышлешь деньги, если я поступлю. Подожди, я сейчас…

Девушка отбегает от телефона, роется в своей сумочке, находит бумажку, быстро возвращается.

— Записывай… Индекс почты — 125048, «до востребования», на мое имя.

— Ты мне адрес общежития дай, — просит мама.

— Да зачем? Я же звоню тебе каждый день. Ну, хорошо.

Катерина опять отбегает от телефона, опять роется в сумочке, возвращается.

— Записывай… А как папа? Алло, алло…

В этот момент разговор неожиданно обрывается.

Разговор обрывается на полуслове, потому что разрисованная волосатая рука быстро кладет трубку на рычаг старого аппарата черного цвета, висящего в коридоре на стене.

Из дальней комнаты в это время выползает в своем непонятном одеянии старая женщина и тихо движется по коридору навстречу своему внуку, держа в вытянутой руке играющий мелодию мобильный телефон.

Татаромонгол на ходу хватает телефон и быстро идет в комнату.

Старуха какое-то время заторможено стоит на месте с вытянутой рукой, потом разворачивается и идет обратно к себе.

Сквозь открытую балконную дверь виден мачо, разговаривающий по телефону.

В самой комнате очень неуютно, она сильно захламлена вещами. В комнате много картонных коробок, которые обычно используются для упаковки вещей при переезде.

Старая женщина направляется к своей кушетке, но не доходит. Она запинается о валявшуюся пустую бутылку от вина. Падает, задевая бокал, который стоял на полу. Женщина испускает вопль, пытается безуспешно встать. Стекло бокала сильно рассекло ей ногу.

Внук прерывает разговор, входит в комнату, пытается поднять свою бабку.

— Нога, нога! — вопит от боли старая женщина.

Мачо хватает полотенце, которым он недавно вытирал волосы, пытается обернуть ногу старухи, из которой сильно сочится кровь.

С непрекращающимися стонами и воплями, спустя время ему удается перенести татарку на кушетку.

Он брезгливо вытирает кровь на своих руках какой-то кофтой старой женщины и звонит по мобильному телефону.

— Скорая?

Приткнувшись за краешком захламленного стола в комнате старой татарки, сидит врач скорой помощи — мужчина лет пятидесяти, заполняя необходимые казенные бумаги.

— Возраст… потеря крови, есть подозрение на сломанное бедро, — констатирует доктор. — Вы поедете с нами?

— Нет, — жестко ответил внук.

— Ну, тогда хотя бы помогите нашему санитару снести носилки, — сухо отозвался медработник.

На балконе третьего этажа стоит Клавдия Ивановна. Она наблюдает, как ее соседку увозит «Скорая помощь».

На миг глаза старой женщины встречаются с глазами внука татарки, который быстро заходит в дом.

— Бедная Анеля, — только и произнесла Клавдия Ивановна.

В коммунальную квартиру возвращается внук татарки. Осторожно ступая, он останавливается у двери комнаты Клавдии Ивановны, прислушивается. Но оттуда не доносится никаких голосов.

Он доходит до дверей комнаты своей бабки, но не заходит, а топчется какое-то время в коридоре. Затем снова, быстро крадучись, подходит к двери соседки. Снова слушает. Но в ответ — тишина.

Быстро возвращается, сильно хлопает дверью и проходит на балкон, оглядывая прохожих. Затем со злостью несколько раз пинает ногой облезлый пуфик, всем нутром чуя, что длинноволосой блондинки уже и след простыл.

Возвращается в комнату. Сейчас, после всего случившегося, здесь еще больше беспорядка.

Мачо плюхается в кресло, брезгливо сбрасывая с него старую испачканную кровью кофту татарки. Она падает в размазанную на полу лужицу крови вперемешку с осколками стекла.

Он с отвращением смотрит какое-то время на всю эту картину, затем разворачивает кресло в противоположную сторону от неприглядного зрелища и звонит.

— Ринат, извини. Никак не закончим этот разговор, — говорит он с нервозностью в голосе.

— Ну, как бабуля? — резво, почти жизнерадостно поинтересовался тот, кому звонил мачо.

— Увезли в больницу, — ответил Тимур, явственно представляя в этот миг изысканно выстриженную бородку говорившего и его пухлые губы у телефонного аппарата «под старину», которые при этих словах должны были изобразить подобие улыбки.

— Ну, видишь, как все хорошо получается, — отозвался Ринат. — Квартирка совсем опустела. Приходи сегодня, все обсудим. А там, глядишь, и долг тебе прощу.

— Я буду, — тихо, но твердо произнес мачо.