Когда соблазняет женщина

– Значит, смерть отца – это дело рук Володьки и его киллера!

Но тут же у Мариши в голове шевельнулось смутное недоумение. Больно странное орудие убийства для киллера. Крысиный яд! Обычно киллеры предпочитают пулю или, на худой конец, автокатастрофу. Но крысиная отрава! Нет, это как-то не вяжется с образом наемного убийцы.

– Так ведь у Володьки и не получилось ничего. Кинули его, и все дела. Деньги забрали, а отец его живехонек еще целых два месяца проходил. Потом только ядом этим траванулся.

– То есть Владимир тут ни при чем?

– Киллер его точно ни при чем. А Володька… Не знаю. В принципе, мог.

– Отравить своего отца?

– Ну да. Володьке деньги были очень нужны.

– Зачем?

– Его кредиторы поприжали. Кишки выпустить обещали, если он им деньги не вернет. А отцу Володька признаться боялся. Отец ему строго-настрого запретил к рулетке и к картам прикасаться. Вообще в казино соваться запретил. А Володька не послушался. И проиграл целых сто тысяч гринов. Представляете?

Сто тысяч американских долларов не разорили бы Сергея Юльевича, но для его сына представляли невообразимую сумму. Где бы он их взял? На карманные расходы он получал прилично, но никак не по сто тысяч долларов. Кротова вряд ли одолжила бы сынуле такие деньги, даже располагай она ими. Мадам превыше всего ценила мир в семье и не захотела бы выложить сто тысяч долларов, чтобы покрыть долг игрока. Даже собственного сына.

– Говоришь, кредиторы всерьез вцепились во Владимира?

– Еще бы! Такая сумма!

– А почему же никто в семье этого не знал?

– Так Володька шифровался. Знали бы вы, как он трясся, чтобы отец не прознал про его долги!

– А кто кредиторы?

– Не знаю. Вроде бы одного зовут Финик.

– Забавное какое прозвище, – умилилась Мариша.

Глюка поежилась.

– Не знаю, кому как, а мне этот тип совсем не показался забавным.

– Так ты его видела?

– Пару раз. Когда он долг с Володи приходил со своими ребятами требовать.

– Так ты и ребят его видела?

– Не-а. Они далеко стояли. Их я не разглядела. Просто видела, что там еще двое или трое у машины маячат.

– Так еще и машина была! Что за машина?

– «Мерседес», – охотно принялась объяснять Глюка. – Черный. С лаком. Е класса. Новый.

– А номер?

– Блатной какой-то номер. Три тройки!

– А говоришь, они далеко стояли, – немедленно уличила Глюку во лжи Алена.

– Далеко.

– А номер заметила!

– Это в другой раз было. Мы из кино возвращались, а они нас у входа ждали. Володька еще так напрягся и говорит: «Никак Финик от меня не отцепится! Три дня мне на раздумья оставил. Сволочь. Я у него отсрочку хотя бы на неделю просил. А он говорит, мол, тройка у него, видите ли, любимое число».

По тому, как напрягся обычно беззаботный Володька, Глюка поняла, что на этот раз дело серьезное. Володя не любил забивать себе голову ерундой. Его привычным состоянием было веселое порхание по жизни, собирание нектара и прочих приятных удовольствий. Этакий широкоплечий мордастый мотылек весом под девяносто килограммов и ростом, который приближался к метру девяносто.

А тут его проняло. Карточный долг, в который влип младший Кротов, следовало вернуть любой ценой. И не пошла ли в счет его долга жизнь старшего Кротова?

Глава 12

После личного знакомства с Глюкой подруги своих подозрений с нее отнюдь не сняли. Девица казались им достаточно прожженной, чтобы убить любого, кто встанет на ее пути. И пусть Глафира поклялась, что ноги ее не было в доме Кротовых, когда там произошло первое убийство, это еще ничего не доказывает. Мало ли что она там могла сказать! Раз прежде бывала в доме, значит, прекрасно в нем ориентировалась. Могла проскользнуть незаметно, а потом так же незаметно выскользнуть. Как подруги уже поняли, сторож из бурбуля Апаша был никакой. К тому же у него для сторожевой собаки имелся большой недостаток. Апаш любил покушать. И не просто покушать, а прямо скажем, пожрать – много, вкусно и сытно. Так что любой человек, который имел на момент знакомства с ним в кармане шмат колбасы, или котлетку, или связку сосисок, автоматически становился его лучшим другом.

– Глюка могла проникнуть в дом.

– Этот… Финик тоже мог.

– А ему зачем?

– Как зачем? Он ведь должен был получить назад свои деньги.

– В дом-то зачем для этого было проникать?

– А как бы еще он отправил на тот свет твоего папочку?

– А ты думаешь… Это сделал Финик?

Вообще-то Мариша так совсем не думала. Не тот почерк. Эти ребята стали бы действовать иначе. Подкараулили бы Кротова на темной улице и изобразили бы нападение с ограблением и летальным исходом. А крысиный яд… Нет, крысиный яд был явно не в их стиле.

– Не знаю, – откровенно призналась Мариша. – Надо будет побеседовать с ними.

Знакомство с Фиником и его ребятами подругам пришлось отложить. Они знали всего лишь номер и марку машины. А «Мерседесов» с номером из троек оказалось целых шесть штук.

– Удивительно, что их еще не шестнадцать или не двадцать шесть. МРЭО – учреждения, где выдают регистрационные номера, – успешно торгуют блатными номерами, имея неплохой побочный бизнес. Так что три тройки – это уже давно не редкость. Пусть все видят, что я за перец!

Из этих шести «Мерседесов» четыре принадлежали женщинам. Это ли не свидетельство скорого и окончательного наступления матриархата? Женщины все больше забирают власть в свои цепкие ручки. И будучи по природе своей хозяйственными и рачительными, легко отдавать с таким трудом добытое не собираются.

Оставив этих теток на самый крайний случай, если не повезет, подруги отправились с визитом к мужчинам – хозяевам крутых «мерсов». Один из них оказался маленьким дядечкой лет пятидесяти, невзрачным, невидным и каким-то размытым. На жестокого Финика, который, по описанию Глюки, был здоровяком – кровь с молоком, выше и толще Володьки, этот дядечка никак не тянул.

– А вашей машиной, кроме вас, кто-нибудь пользуется?

– Иногда ее берет жена. Но редко. В этом году, мне кажется, она ни разу не попросила ее у меня.

И у этого задохлика имеется жена! Впрочем, чему удивляться. Есть крутая тачка, будет и жена-красавица.

Вторым хозяином «Мерседеса» оказался мужчина вполне подходящей комплекции. Вид у него был зверский, именно такой, как и описывала Глюка. Коротко стриженные светлые волосы воинственно топорщились на круглой башке. От всей его фигуры исходила мощная волна уверенности в своих силах и непоколебимого упрямства.