Когда впервые видишь так близко...

– Согласен, Ваша Милость, план, составленный леди Арантиэль, добротный, имеет твердую основу. Но применять его в нашем Королевстве… трудно.

– Значит, наша позиция заключена в том, чтобы сделать все для облегчения обстоятельств.
– голос Трандуила звучал холодно и жестко.
– Если будет необходимо ввести изменения в свод законов, что ж, это и есть наша главная задача на ближайшие три луны.

– Я просто не могу понять… - собеседник Короля сделал паузу, подбирая слова, - Леди Арантиэль недавно в наших землях, но Вы доверяете ей так, что это навевает непотребные мысли…

– И какие же, Талион?

Ага! Так Трандуил разговаривает с Верховным Доверенным Советником!

– Слухи ходят, Владыка… Не хочу вызвать Вашего гнева, но поговаривают о том, что Ваше доверие к этой таинственной леди имеет очень личный характер… И эта маленькая девочка-нолдорка - Ваша с ней общая дочь.

Я задохнулась от возмущения, зажав ладонями рот и прижавшись к стене, а Трандуил раскатился высокомерным смехом:

– О каком личном характере может идти речь, Талион? Леди Арантиэль - лишь хорошее приобретение для Королевства. Она прекрасно разбирается в денежной политике. Но быть моей полюбовницей? Или, может быть, другом? Это смешно!

Сердце, мое наивное маленькое сердце… было скинуто с самых высоких скал, сверкнув во мгле последней предсмертной агонии, с бешеной скоростью пролетело вниз и разбилось на миллион осколков. Крошечных, кровоточащих осколков.

Я считала Трандуила своим другом. В какой-то момент я поняла, что смогу довериться ему. Получила. Но вот она, самая, что ни на есть, горькая истина - “лишь хорошее приобретение для Королевства”. Это было самым большим предательством за всю мою жизнь. Таких ударов моя душа еще не принимала на себя.

Я не чувствовала боли от его слов. Сожаление? Разочарование? Злоба? Нет. Все мои эмоции оказались попросту выжжены. Пустота… Внутри была пустота. Вокруг была пустота.

Далее слушать не имело даже малейшего смысла. Медленно, едва понимая, что делаю, побрела в другую сторону. Прошла по тихим холодным коридорам к узеньким переходам, вырубленным в породе на подобие мостов над гротом. Останавливаюсь на одном таком мосточке и смотрю вниз, на воду, мягко накатывающую на каменистый берег грота. Обнимаю себя руками. Ногти впиваются в плечи, проступает кровь, но я не чувствую боли, лишь как теплые капли противно ползут по коже и, стекая, гулко шлепаются на холодный камень. Я схожу с ума? Пусть так. Все равно.

– Арантиэль?
– голос раздается за спиной; не отвечаю, - Арантиэль, что ты делаешь?

Ничего. Я не делаю ничего. Просто смотрю вниз на накатывающие волны. Эта спокойная картина чарует. Была ли мысль прыгнуть? Нет, никогда не имела суицидальных наклонностей. Опускаюсь на каменный пол и не чувствую его холода.

Я думала, что мои чувства выжжены? Это оказалось ложью. И я поняла это, когда Трандуил подошел сзади и положил ладони на мои плечи. Горячие, живые ладони. Внутри произошел взрыв отвращения, граничащего с тошнотой.

– Арантиэль?
– голос раздается почти над ухом. Мне это кажется абсолютно неважным.

Я забыла, как говорить. Я забыла, как двигаться. Я потеряла всякое желание жить, но убить себя? Это слишком легко и пошло.

“Эру, если ты слышишь меня, если имеешь власть… Помоги преодолеть это. Справиться с этим кошмаром.”

Но мне никто не ответил.

***

Я не понимал, что происходит. Она просто сидела и не двигалась. Не отвечала, что бы я ни говорил, как бы ни звал ее.

Оставив попытки выяснить, что произошло, поднимаю ее на руки и уношу подальше от опасного места. Арантиэль не пыталась спрыгнуть или что-то подобное, но… мне было неприятно видеть ее у края. Неприятно осознавать, что она не чувствует опасности того, что может просто упасть. Люди, простые смертные люди имели свойство, по собственному желанию, покончить со своей жизнью самостоятельно. Моему народу это не было присуще в корне. И Арантиэль оказалась на грани. Она уже не считала себя смертной, но и не пришла к тому, что хотела бы быть эльфом. Оставалось лишь гадать, что спровоцировало ее срыв.

Я унес ее в свои личные кельи, усадил на кровать, и лишь там обратил внимание - все мои ладони были в крови. Обращаю взгляд на Арантиэль, которая, как оказалось, наблюдает за мной. Ее мягкий изгиб рта был искажен презрительной усмешкой, а взгляд говорил: “Да. Моя кровь на твоих руках, Трандуил. И ты понимаешь, что я имею ввиду.” Затем она отвела глаза, невидяще уставившись в пространство.

Я позвал лекаря. Тот смог отцепить ее пальцы и обработать раны от ногтей на плечах. В остальном он лишь развел руками, утверждая, что бессилен. Я поблагодарил и отпустил его. Что я мог сделать? Проверить, нет ли здесь какого магического воздействия извне. Но его и не было.

Что происходит? Я задавался этим вопросом бесконечное множество раз, наблюдая, как Арантиэль чахнет с каждым днем. Как ее рвет от любой еды. Каждый свободный миг я старался провести с ней. Пытался завлечь ее разговорами. Я много рассказывал ей об Арде, о прекрасных мгновениях мира, о тяжелых войнах. О том, каким долгожданным был Леголас и как он рос. Затем я осмелился на отчаянный шаг, заговорив о Лассэланте, о том, как девочка любознательна, как быстро учится писать и читать, но и это не возымело силы. Арантиэль будто не слышала меня.

Арантиэль лишь раз посмотрела на меня, когда я рассказывал ей о том, что случилось с моей Королевой. О том, как она погибла. Миледи была отчаянной искательницей трудностей, что, в конечном счете, привело к ее гибели. Она отправилась с войском на Гундабад, пытаясь загнать орков в угол и продержать там до полного изнеможения и отчаяния. Я не смог остановить ее тогда. Я не смог оградить ее от опасности. Теперь же, спустя не одну сотню лет, я смотрел на Арантиэль и понимал, что не могу вот так просто потерять и ее - ту женщину, которая так необычайно ворвалась в мою жизнь. Которая заставила поколебаться мою душу. Я не видел этого в себе, не хотел принимать. Но сейчас это казалось столь важным, что вырывалось наружу.

В конце концов, я стал вести себя непотребно. Когда мое терпение давало трещину, я срывался на крик, грозя лично избавить и ее, и себя от этих страданий. Когда моя душа не находила покоя, я брал ее ладони и прижимал к своему лицу. Когда мое сердце рвалось на части, я плакал, уткнувшись лицом в ее колени. Я умолял ее, обещал все на свете, лишь бы она снова заговорила, лишь бы снова я смог увидеть улыбку на ее лице. Но и это было бесполезно.

И я стал испытывать боль. Мучительную. Постоянную.