Когда время становится круглым

– Уходить надо!
– взволновался Турист и заоглядывался по сторонам. Затем добавил с досадой в голосе: - Ведь планировал же сегодня выдвинуться!

– Катастрофически теряю квалификацию. Так кто погибнет?
– продолжает суетиться Сплетница.

– Сказано же - все!
– нервничает Спецназ.
– Кто-то в момент взрыва, а кто-то...

– Вот и я знала, что не все и сразу!
– радостно перебила его Обжора.
– И я подберу всё, что от всех останется!

Сплетница, сердито куснув Обжору, обернулась к Спецназу.

– По порядку, пожалуйста. Уже жалуются, что в предоставляемой мною информации нет системности, логики и ещё чёрт знает чего. Даже во лжи обвиняют. Хотя я всегда из первых рук, максимум - из третьих.

– Хочешь из первых - иди к Предателю. Недавно он от Ржавой Выставки...
– Спецназ оборачивается к виднеющейся на вершине пригорка Эрвэпэдэ и видит приближающегося Предателя.
– Кстати, лёгок на помине.

– Знаешь же, что отказался от интервью, - проворчала Сплетница.

Спецназ пожал плечами.

– Попробуй ещё раз. А потом уж придётся, видимо, самому мне...

Сплетница кинулась к Предателю.

– Ну-ну-ну!

Предатель бросил на неё злобный взгляд.

– Больше ничего не скажу. И это будет самое большое моё предательство. Что называется, всех и сразу.

Предатель опускается на травку и устраивается поудобней. Спецназ, Обжора и Турист подбегают к Сплетнице и Предателю и обступают Предателя со всех сторон.

– Уверен, что не скажешь?
– угрожающе прорычал Спецназ.

Обжора решает давить на жалость.

– Я и не едала ещё досыта!

– Масса же маршрутов нереализованных!
– вскрикивает Турист, и в голосе его слышится отчаяние.

Подошла и Лежебока.

– Но зачем же, камрад?
– спросила она словно бы даже и с удивлением и дружески улыбнулась Предателю.

Предатель улыбнулся в ответ и не без грусти в голосе поведал:

– Устал от мелких подлостей. Это как рутинная домашняя работа. Крутишься, крутишься, а спроси про результат... А если всех и сразу - это как подвиг, который на века.

Сплетница с раздражением хватает Предателя зубами за бок.

– Какие века?!
– кричит она сварливым голосом.
– Если никого и нигде, то века отменяются!

– Чтоб умерла не насытившись...
– Обжора подавлена.
– Нет, так не бывает.

– А твой брат?
– обернулась к ней Сплетница.
– Он тоже вечно ныл, ныл, ныл, а потом под машину попал.

– Он не так, как я, хотел. Всегда - не так. А я - всегда. И если никто не угощает, то я, пожалуй, пойду.

Обжора отбежала в сторону и завертела головой, раздумывая, куда направиться.

Спецназ подступил к Предателю вплотную и толкнул его.

– Доложи, что именно ты видел?

– Я всё сказал.

– Ты видел взрывчатку или террористов?

– Я видел всё и всех!
– с вызовом вскинул голову Предатель.

– Ты не можешь так с нами, - зарычала Лежебока, и шерсть на её загривке заметно приподнялась.
– С нами и с людьми, около которых мы кормимся!

– Около которых кормимся?
– вскочил на ноги Предатель.
– Вы о тех, которые прогнали нас со станции и обрекли на вымирание? Да идите вы!

Предатель срывается с места, стремительно проносится по мосту и сворачивает влево. Вдоль реки, по восточному склону высящегося справа холма, он бежит к лесу.

– Догнать!
– приказывает Спецназ и первым бросается в погоню. Сплетница, Турист, а также Обжора и Лежебока следуют его примеру.

СПИСКИ ТЕХ, КТО ДОЛЖЕН УМЕРЕТЬ

Фашист, типичная дворняга, во внешности которого было что-то и от восточно-европейской овчарки, и даже, кто-то ему говорил, от лабрадора, ну, может, не вполне чистокровного, считал себя образцовым псом и этим очень гордился. Взять, хотя бы, нервную систему. Железная. Стальные, без всякого преувеличения, нервы. Он, столько всего переживший, а это и трагическая судьба единоутробных братьев, и ранняя смерть родителей, оставался оптимистом, верящим в свою звезду.

Ну, о вере в звезду - это так, красивое выражение, не свойственное, в общем-то, Фашисту. Он сам как-то подсчитал, что процентов на восемьдесят он циник, причём - стопроцентный. И только на сколько-то из оставшихся двадцати, не на все даже, - романтик. И романтик не в смысле "ахов" и "охов", а по части веры, опять же, в свою счастливую звезду и высокое предназначение.

Про звезду и предназначение, правда, не очень понятно было. Но об этом надо будет как-нибудь на досуге, желательно - на сытый желудок, поразмышлять поосновательней и формулировочки отшлифовать.

Когда Фашист пробегал лесную поляну с большим пнём посередине, навстречу ему выскочил заметно вспотевший Предатель.

– Стой! Что случилось?
– спросил Предателя Фашист.

Предатель остановился и попробовал перевести дыхание.

– Они узнали.

– И?..

– Порвут, похоже, - выдохнул Предатель и тревожно оглянулся. Он близок к панике. Даже всегдашнее выражение отвращения на его морде заметно подразмылось.

Фашист самодовольно улыбнулся.

– Не порвут. Давай - вон туда.

Фашист и Предатель выбежали на середину поляны и остановились около пня.

– Обозлились чего-то, - с деланным недоумением на морде и словно бы оправдываясь произнёс спустя секунду Предатель, немного успокоившись.

– Спина к спине, - приказал Фашист.
– Главное - страх не показать.

И вот уже выбежавшие на поляну Спецназ, Турист, Сплетница, Обжора и Лежебока окружают Фашиста и Предателя, прижавшихся хвостами к основанию пня.

– Фашист, этот подлец...
– начал Спецназ.

Однако Фашист выслушивать его не намерен.

– Правильно, они все должны умереть.

– Кто - все? Списки уже составлены?
– задёргалась Сплетница.

Фашист усмехнулся, окинул собак высокомерным взором, затем запрыгнул на пень.

– Составлены. Списки давно уже составлены, - с пафосом заявил он.
– Я неоднократно говорил и повторяю: все эти таксы, бультерьеры, мастины и чаю-нечаю должны умереть. Выжить имеет право сильнейший, тот, кого природа приемлет.

– То есть, у кого аппетит?
– уточнила Обжора.