Говорят, что где-то есть острова:Где растет на берегу трын-трава, Ты пей, как чай ее, Без спешки-скорости, Пройдет отчаянье, Минуют хворости.Вот, какие есть на свете острова!..Говорят, что где-то есть острова, Где не тратят понапрасну слова, Где виноградные На стенах лозаньки, И даже в праздники Не клеют лозунги.Вот, какие есть на свете острова!..Говорят, что где-то есть острова, Где четыре – как закон – дважды два.Кто б ни указывал Иное – гражданам, Четыре – дважды два Для всех и каждого.Вот, какие есть на свете острова!..Говорят, что где-то есть острова, Где неправда не бывает права, Где совесть-надобность, А не солдатчина, Где правда нажита, А не назначена!..Вот, какие я придумал острова!..
ОПЫТ НОСТАЛЬГИИ
…Когда переезжали через Неву, Пушкин спросил:
– Уж не в крепость ли ты меня везешь?
– Нет, – ответил Данзас, –
просто через крепость на Черную речку самая близкая дорога!Записано В. А. Жуковским со слов секунданта Пушкина – Данзаса
…То было в прошлом феврале И то и дело Свеча горела на столе…
Б. Пастернак
…Мурка, не ходи, там сыч, На подушке вышит!
А. Ахматова
Не жалею ничуть, ни о чем, ни о чем не жалею, Ни границы над сердцем моим не вольны, Ни года!Так зачем же я вдруг, при одной только мысли шалею,Что уже никогда, никогда…Боже мой, никогда!..Погоди, успокойся, подумай – А что – никогда?!Широт заполярных метели, Тарханы, Владимир, Ирпень – Как много мы не доглядели, Не поздно ль казниться теперь?!Мы с каждым мгновеньем бессильней, Хоть наша вина не вина, Над блочно-панельной Россией, Как лагерный номер – луна.Обкомы, горкомы, райкомы, В подтеках снегов и дождей.В их окнах, как бельма трахомы (Давно никому не знакомы), Безликие лики вождей.В их залах прокуренных – волки Пинают людей, как собак.А после те самые волки Усядутся в черные «Волги», Закурят вирджинский табак.И дач государственных охра Укроет посадских светил, И будет мордастая ВОХРа Следить, чтоб никто не следил.И в баньке, протопленной жарко, Запляшет косматая чудь….Ужель тебе этого жалко?Ни капли не жалко, ничуть!Я не вспомню, клянусь, я и в первые годы не вспомню, Севастопольский берег, Почти небывалая быль.И таинственный спуск в Херсонесскую каменоломню, И на детской матроске – Эллады певучая пыль.Я не вспомню, клянусь!Ну, а что же я вспомню?Усмешку На гадком чиновном лице, Мою неуклюжую спешку И жалкую ярость в конце.Я в грусть по березкам не верю, Разлуку слезами не мерь.И надо ли эту потерю Приписывать к счету потерь?Как каменный лес, онемело, Стоим мы на том рубеже, Где тело – как будто не тело, Где слово – не только не дело, Но даже не слово уже.Идут мимо нас поколенья, Проходят и машут рукой.Презренье, презренье, презренье, Дано нам, как новое зренье И пропуск в грядущий покой!А кони? Крылатые кони, Что рвутся с гранитных торцов, Разбойничий посвист погони, Игрушечный звон бубенцов?!А святки?А прядь полушалка, Что жарко спадает на грудь?Ужель тебе этого жалко?Не очень…А впрочем – чуть-чуть!Но тает февральская свечка, Но спят на подушке сычи, Но есть еще Черная речка, Но есть еще Черная речка, Но – есть – еще – Черная речка…Об этом не надо!Молчи!
СЛУШАЯ БАХА
М. Растроповичу
На стене прозвенела гитара,Зацвели на обоях цветы.Одиночество Божьего дара – Как прекрасно И горестно ты!Есть ли в мире волшебней Чем это (Всей докуке земной вопреки) – Одиночество звука и цвета, И паденья последней строки?Отправляется небыль в дорогу И становится былью потом.Кто же смеет указывать Богу И заведовать Божьим путем?!Но к словам, ограненным строкою, Но к холсту, превращенному в дым, – Так легко прикоснуться рукою, И соблазн этот так нестерпим!И не знают вельможные каты, Что не всякая близость близка, И что в храм ре-минорной токкаты Недействительны их пропуска!
ВОСПОМИНАНИЕ ОБ ОДЕССЕ
Я жил тогда в Одессе пыльной…
А. Пушкин
…Когда бы не Елена,
Что Троя вам, ахейские мужи?!
О. Мандельштам
Научили пилить на скрипочке, Что ж – пили! Опер Сема кричит:– Спасибочки! – Словно: – Пли!Опер Сема гуляет с дамою, Весел, пьян. Что мы скажем про даму данную? Не фонтан!Синий бантик на рыжем хвостике – Высший шик! Впрочем, я при Давиде Ойстрахе Тоже – пшик.Но под Ойстраха – непростительно Пить портвейн. Так что в мире все относительно, Прав Эйнштейн!Все накручено в нашей участи – Радость, боль. Ля-диез, это ж тоже, в сущности, Си-бемоль!Сколько выдано-перевыдано, Через край! Сколько видано-перевидано, Ад и рай!..Так давайте ж, Любовь Давыдовна, Начинайте, Любовь Давыдовна, Ваше слово, Любовь Давыдовна Раз – цвай – драй!..Над шалманом тоска и запахи, Сгинь, душа! Хорошо, хоть не как на Западе, В полночь – ша! В полночь можно хватить по маленькой, Боже ж мой! Снять штиблеты, напялить валенки И – домой!..
Я иду домой. Я очень устал и хочу спать. Говорят, что когда людям по ночам снится, что они летают – это значит, что они растут. Мне много лет, но едва ли не каждую ночь мне снится, что я летаю.
…Мои стрекозиные крылья Под ветром трепещут едва. И сосен зеленые клинья Шумят подо мной, как трава.А дальше – Таласса, Таласса! – Вселенной
волшебная стать! Я мальчик из третьего класса, Но как я умею летать!Смотрите – Лечу: словно в сказке, Лечу, сквозь предутренний дым, Над лодками в пестрой оснастке, Над городом вечно-седым, Над пылью автобусных станций – И в край приснопамятный тот, [25]Где снова ахейские старцы Ладьи снаряжают в поход.Чужое и глупое горе Велит им на Трою грести. А мне – За Эгейское море, А мне еще дальше расти!Я вырасту смелым, и сильным И мир, как подарок, приму. И девочка С бантиком синим Прижмется к плечу моему.И снова в разрушенной Трое– Елена! – Труба возвестит. И снова…
25
Вариант: И дальше – на грозный восход…
…На углу Садовой какие-то трое остановили Меня. Они сбили с меня шапку, засмеялись и спросили:
– Ты еще не в Израиле, старый хрен?!
– Ну, что вы, что вы?! Я дома. Я – пока – дома. Я еще летаю во сне. Я еще расту!..
ВАЛЬС ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА ИЛИ РАЗМЫШЛЕНИЕ О ТОМ, КАК ПИТЬ НА ТРОИХ
Песня написана до нового повышения цен на алкогольные напитки.
Не квасом земля полита. В каких не пытай краях: Пол-литра – всегда пол-литра, И стоит везде Трояк!Поменьше иль чуть побольше – Копейки, какой рожон?! А вот разделить по-Божьи – Тут очень расчет нужон!Один – размечает тонко. Другой – на глазок берет. А ежели кто без толка, Всегда норовит – Вперед!Оплаченный процент отпит И – Вася, гуляй, беда! Но тот, кто имеет опыт, Тот крайним стоит всегда.Он – зная свою отметку – Не пялит зазря лицо. А выпьет он под конфетку, А чаще – под сукнецо.Но выпьет зато со смаком, Издаст подходящий стон, И даже покажет знаком, Что выпил со смаком он!И – первому – по затылку, Он двинет, шутя, пинка. А после Он сдаст бутылку И примет еще пивка.И где-нибудь, среди досок, Блаженный приляжет он. Поскольку – Культурный досуг Включает здоровый сон.Он спит. А над ним планеты – Немеркнущий звездный тир. Он спит. А его полпреды Варганят войну и мир.По всем уголкам планеты, По миру, что сном объят, Развозят Его газеты, Где славу Ему трубят!И грозную славу эту Признали со всех сторон! Он всех призовет к ответу, Как только проспится Он!Куется Ему награда. Готовит харчи Нарпит. Не тревожьте его! Не надо! Пускай человек поспит!…
ОПЫТ ПРОЩАНЬЯ
Сане Авербуху
Корабль готовится в отплытие. Но плыть на нем – Сойти с ума! Его оснастку, как наитие, Разрушат первые шторма. И равнодушно ветры жаркие, Не оценив его дебют, Когда-нибудь останки жалкие К чужому берегу прибьют!Но вновь гуляют кружки пенные, И храбро пьют: За край земли! И корабельщики степенные В дорогу ладят корабли.…Вот он стоит, Красавец писанный! Готовый вновь нести свой крест. Уже и названный. И признанный. Внесенный в Ллойдовский реестр.И я – с причала – полон нежности, Машу рукою кораблю. Позорным страхом безнадежности Я путь его не оскорблю.Пусть он услышит громы вечные, Пусть он узнает Счастье – быть. И все шепчу я строки вещие:– Плывем… Плывем! Куда ж нам плыть?!..
ОПЫТ ОТЧАЯНИЯ
Мы ждем и ждем гостей нежданных, И в ожиданьи Ни гу-гу! И все сидим на чемоданах,Как на последнем берегу.И что нам малые утраты На этом горьком рубеже, Когда обрублены канатыИ сходни убраны уже?И где-то бродит в дальних странах Чужою ставшая строка. А мы сидим на чемоданахИ ждем проклятого звонка.И нас чужие дни рожденья Кропят соленою росой, У этой Зоны отчужденья, Над этой Взлетной полосой!Прими нас, Господи, незванных,И силой духа укрепи!Но мы сидим на чемоданах,Как пес дворовый на цепи!Как раб, откупленный на волю Уже не может без оков, И все сидим и внемлем вволю,Не слышим тихих Божьих слов.Ну, что же нам теперь осталось? Строка газетного листа? О, время осени, о, старость,Как ты тщеславна и пуста.И нет ни мрака, ни прозренья, И ты не жив и не убит. И только рад, что есть – прозренье,Надежный лекарь всех обид.
БЕЗ НАЗВАНИЯ
…И благодарного народа Он слышит голос: «Мы пришли Сказать: где Сталин, там свобода, Мир и величие земли!»А. Ахматова. «Слава миру» 1950 г.
Ей страшно. И душно. И хочется лечь. Ей с каждой секундой ясней, Что это не совесть, а русская речь Сегодня глумится над Ней!И все-таки надо писать эпилог, Хоть ломит от боли висок, Хоть каждая строчка, и слово, и слог Скрипит на зубах, как песок.…Скрипели слова, как песок на зубах, И вдруг – расплывались в пятно. Белели слова, как предсмертный рубеж Белеет во мгле полотно.…По белому снегу вели на расстрел Над берегом белой реки, И сын Ее вслед уходившим смотрел И ждал – этой самой строки!Торчала строка, как сухое жнивье, Шуршала опавшей листвой. Но Ангел стоял за плечом у Нее И скорбно кивал головой.