Коктейль из развесистой клюквы

— Да нет, просто Вовка думает, что поедание сладкого в больших количествах компрометирует его как мужчину, — сказала я.

— То есть? — Вадик вытаращил глаза, отвел в сторону руку с полной чашкой и с беспокойством посмотрел на банку с сахаром.

— То есть он боится повредить своему имиджу крутого парня и частного детектива, — хихикнув, объяснила я. — Считается, что сладкое обожает кто?

— Кто? — эхом повторил Вадик.

— Женщины и дети! — Я широким жестом объединила Любовь Андреевну, Наташу и Вадика. — А настоящий мачо на сласти плюет, он жрет жареных койотов и пьет текилу с солью! Вовка хочет казаться мачо.

— Ну и дурак! — резюмировал Вадик, которому имидж настоящего мачо был до лампочки.

Он шумно отхлебнул из своей чашки и попытался обмахнуть раскрасневшееся лицо огрызком бублика. Я тоже принялась за чай, но сделала только один глоток и закашлялась: как раз заныл телефон. Я посмотрела на номер вызывающего меня абонента — звонила Ирка. У нее мобильник с очаровательно простым номером, один раз увидишь — никогда не забудешь: 123–456.

— Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять… — пробормотала я, прикладывая трубку к уху.

— Привет! — оживленно проговорила «зайчиха». — Я тут думаю насчет вечера… Как решим, мы к вам или вы к нам?

— Ты хочешь устроить вечеринку? — удивилась я. — А повод?

Из трубки послышалось громкое шипение, каковое могло бы издать слаженное трио быстро спускаемой автомобильной камеры, раздраженной чем-то змеи и брошенного на раскаленную сковородку сала.

— Ты с-с-с ума с-сошла?! — прошкворчала Ирка. — С-сегодня же моя премьера!

Я по-прежнему ничего не понимала. Хлебнула крепкого чая — не помогло.

— Какая премьера?

— Идиотка! — рявкнула подруга. — Мой дебют в программе «Фабрика героев»! В сегодняшнем вечернем выпуске покажут мое вчерашнее шоу с маньяком. Я хочу увидеть это в кругу родных и близких, потому и спрашиваю: мы к вам или вы к нам?

— Лучше мы к вам, — оживилась я. — У вас же плазменная панель! Я хочу не просто увидеть твое шоу в кругу родных и близких, но и рассмотреть действие на большом экране, во всех пикантных подробностях!

— О’кей, в подробностях так в подробностях, — деловито согласилась Ирка. — Тогда я заеду за тобой ближе к концу рабочего дня, часов в пять. Заберем Масяньку, потом Коляна — и к нам. Сейчас скажу Моржику, пусть режет мясо и маринует шашлык.

— О, и шашлык будет? — обрадовалась я.

— Так ведь праздник какой! — с достоинством сказала Ирка.

Она положила трубку, я тоже.

— Где будет шашлык? — с надеждой спросил Вадик, невоспитанно прислушивавшийся к нашему разговору.

— Где-нибудь, — уклончиво ответила я, поднимаясь из-за стола.

Упоминание о мясе, которое приготовит Моржик, почему-то вдруг напомнило мне — пардон! — о любителе экстрима, зарезанном трамваем. Пойду-ка я в аппаратную, погляжу, что за сюжет смонтировал в мое отсутствие Володя…

— Ты куда? — моментально среагировал на мое движение оператор, очевидно, подозревая, что я коварно убегаю в одиночку есть тот самый шашлык.

— В аппаратную. Попрошу Володю показать мне наш с тобой сюжет о ЧП с трамваем.

— Хочешь полюбоваться? — спросил Володя и перебросил мне кассету с прилепленным белым ярлычком.

В полете бумажка трепетала, как голубиное крылышко. Это выглядело так трогательно, что смысл циничной надписи на ярлычке дошел до меня не сразу, а когда дошел — слегка шокировал.

— «Экстрим» предупреждает: диггерство опасно для вашего здоровья», — прочитала я. — Вова! Это что такое?

— Это суть твоего репортажа. — Видеоинженер энергично пожал плечами, воспользовавшись случаем совершить небольшую производственную гимнастику. — Как сказал бы наш режиссер Слава — квинтэссенция. А что тебе не нравится? В сюжете Сева, предводитель местных экстремалов, действительно, клеймит позором самодеятельных диггеров и прочих неорганизованных искателей приключений в городской черте. Кассету я приготовил как раз для этой рыжей бестии — Севки. Ему сразу будет ясно, что к чему.

Я не нашлась, что возразить. Молча воткнула кассету в видик, шлепнулась на вращающийся стул перед телевизором и приготовилась смотреть. Володя искоса посмотрел на меня и примирительно спросил:

— Булочку хочешь? Вкусную.

— Спасибо, я только что чай пила с бубликом, — отказалась я.

Репортаж, спасибо монтажеру, оказался не таким пугающим, как я опасалась. Натуралистические подробности, в изобилии снятые кровожадным Вадиком, в готовый сюжет не попали. Но, вероятно, тонкую натуру монтажера рабочий материал все-таки впечатлил.

— А кто он был, Лев этот? — спросил Володя, не то поежившись, не то продолжая свою физкультурную разминку.

— Какой лев? — не поняла я.

— Который под трамвай попал.

— Лев попал под трамвай? — удивилась я. — Когда?

Володя озадаченно моргнул и полез в журнал учета работ:

— Ну, вчера. Он вообще-то нормальный был или какой-нибудь придурок беглый?

Я открыла рот и задумчиво скосила глаза в угол. Беглый придурок-лев? Это как? Из цирка, что ли, он сбежал? Или из заезжего зверинца?

Не в меру богатое воображение с готовностью изобразило перед моим мысленным взором взлохмаченного льва с расфокусированным взором умалишенного и слюнявой пастью законченного идиота. Бонифаций-недоумок бесцельно брел по улице, мутными глазами отыскивая в толпе прохожих потенциальную жертву. Картинка получилась страшненькая, я вздрогнула.

— По-моему, надо быть полным придурком, чтобы вылезти из люка на трамвайные рельсы, — сказал Володя.

Я пнула ногой разыгравшееся воображение. В голове моей забрезжила догадка, пока еще довольно смутная.

— Ты хочешь сказать, что Львом звали парня, который вчера попал под трамвай? — задумчиво хмурясь, спросила я Вову.

— Конечно, — убежденно кивнул монтажер. И вдруг добавил: — Если только он не педик.

— Педик-то тут при чем?! — не выдержала я.

Володя внимательно посмотрел на меня, все-таки протянул мне булочку и жалостливо вздохнул:

— Ох, плохо у тебя с соображалкой… Сама подумай, чье имя мужик может вытатуировать на руке? Либо свое собственное, либо зазнобы своей. Согласись, что Лева — довольно редкое имя для дамы, стало быть, покойник был или эгоистом, или педиком. Третьего не дано.