Коктейль из развесистой клюквы

— Очень даже дано! — воскликнула я, порываясь со стула. — Ты рабочий материал еще не уничтожил? Дай посмотреть!

— А чего там смотреть? Я все лучшие кадры в сюжет взял. — Монтажер недовольно заворчал, но нужную кассету все-таки нашел. — Ладно, любуйся! Я тебе даже выставлю запись куда надо. Вот она, сомнительная татуировочка. Смотри!

Я послушно посмотрела, взволнованно пискнула и резво потянулась пальцем к кнопочке «стоп». Живая картинка на экране превратилась в подобие фотографии.

Бесчувственный Вадик хладнокровно снял нечто, накрытое куском брезента, а потом «наехал» на выглядывающую из-под полотнища руку. То, что при беглом просмотре могло показаться затейливыми черными перстнями, при ближайшем рассмотрении оказалось буквами, наколотыми на фалангах пальцев.

— «Лева», — прочитала я. — Лева! Тот самый убийца!

— Твой знакомый? — удивился Володя.

Я ему не ответила: меня уже не было в кабинете. Торопливо топая и роняя на ковролин коридора крошки булки, машинально взятой мной у гостеприимного монтажера и так же машинально надкушенной, я примчалась в редакторскую. А там бесцеремонно столкнула со своего стола рассевшегося на нем Аслана Буряка, чтобы поскорее добраться до телефона.

— Чего пихаешься? — обиделся Ослик ИО.

— А нечего торчать тут, как пресс-папье! — огрызнулась я. — Взял, понимаешь, моду — кочевать со стола на стол, как чайный сервиз!

Ослик обиженно надулся, Наташа захихикала. Я набрала номер сотового телефона капитана Лазарчука и, кусая губы, прослушала сообщение невозмутимой электронной барышни: «Абонент находится вне зоны действия сети».

— «Вне зоны» он, видите ли, находится! — раздраженно повторила я. — Интересно, где?

Часы показывали половину первого, самый разгар рабочего дня. Оставалось предположить, что Лазарчук либо выехал в дикую местность, что маловероятно, либо спрятался в каком-то подземелье.

— Не иначе, пытает арестантов в застенках и казематах! — в сердцах пробормотала я.

— Что это с нашей Леночкой? — тихонько спросила Любовь Андреевна Володю, прибежавшего в редакторскую следом за мной.

— Она опознала во вчерашнем трамвайном жмурике своего знакомого, убийцу, — объяснил монтажер, с намеком потряхивая флакончик с таблетками валерианки.

— Ох, и не разборчива же ты в связях, подруга! — ляпнул бестактный Вадик.

— Точно-точно! С кем поведешься, от того и наберешься! — заявил Буряк, потирая ушибленный при падении с моего стола окорочок и явно намекая на мои плохие манеры.

Я неприцельно швырнула в него надкушенной булкой.

— Рецидивистка! — вякнул Ослик, уклоняясь.

— Кормилица! — по-своему трактовал ситуацию Вадик, ловко поймавший хлебобулочное изделие.

Я незряче глянула на него и принялась сверлить взглядом телефонный аппарат. Мне хотелось немедленно, сию же минуту, сообщить Лазарчуку, что я, похоже, нашла убийцу Алика Дыркина! Темно-синие буквы на поросшей рыжей шерстью руке жуткого типа, застуканного мной на месте преступления, я запомнила очень хорошо и могла поручиться чем угодно: это те самые буквы и та самая рука! Если, конечно, убийца Дыркина не предоставил свою конечность придурочному диггеру как донорский орган. Что крайне маловероятно…

Я побарабанила пальцами по столу.

— Кажись, она пальчики откатывать готовится. То есть отпечатки пальцев снимать, — пояснил встревоженным моим поведением коллегам невыносимый Вадик. — Урки называют это «играть на пианино».

— Дурак ты, Вадик, и не лечишься, — с досадой сказала я.

— Кстати, насчет лечения: выпей валерианочки, а? — оживился сердобольный Володя.

— Отстаньте, — попросила я. — Со мной все в порядке.

— Да? — не поверила Любовь Андреевна. — Но на тебе лица нет!

— Не-а, лицо-то на ней есть, но зато на лбу изображается здоровенный знак вопроса. Он буквально торчит! Прям, не девушка, а носорог! — съязвил Ослик.

— Сам ты животное! — машинально огрызнулась я.

— Наш Носорог — очаровательный мужчина, утонченный и весьма интеллигентный! — возразила Наташа, явно перепутав тупую африканскую рогатую скотину с соплеменным нам бизнесменом, имя которого в последнее время не сходило с уст телевизионной публики.

Я хлопнула ресницами и замолчала, окончательно окаменев лицом.

— Да нет, посмотрите на нее: Елена сейчас не просто носорог, а его мертвое чучело! — продолжал насмехаться ехидный Ослик.

Я ничем не ответила на обидное замечание, и это было настолько на меня не похоже, что коллеги заволновались всерьез.

— Давайте-ка, действительно, оставим Леночку в покое! — озабоченно проговорила Любовь Андреевна и поспешно встала из-за стола.

Она развела руки, как рыбак, демонстрирующий размеры пойманной им царь-рыбы, и в одну минуту мягко вытолкала из редакторской всю шумную компанию. С тихим стуком притворилась дверь. Я осталась в кабинете в одиночестве, предоставленная своим мыслям.

Собственно, мысль у меня была одна. Зато какая! Супер-пупер-мегамыслища, мысль-кинг-сайз, если не Кинг-Конг! Оставалось только удивляться, что такую огромную, цельную, простую и ясную мысль я заметила лишь тогда, когда наткнулась на нее, как «Титаник» на айсберг, тоже огромный, цельный, простой и ясный…

Столкновение с этой мыслью потрясло меня до основания! Отвибрировав и обнаружив, что еще держусь на плаву — то есть лежу тем местом, где у других бывает грудь, на полированной столешнице, — я позволила себе озвучить историческую мысль и отважно бросила в звенящую тишину редакторской мятежную фразу:

— Носорога обвиняют в убийстве, которого он не совершал!

Если бы это заявление услышал мой заклятый друг-сыщик капитан Лазарчук, он велел бы мне закрыть рот и не болтать ерунды. Раз те, кому положено, задержали Рогова, значит, так надо. Те, кому положено, они знают, что делают. И — добавила бы я от себя — очень не любят, когда в их дела лезут те, кому не положено.

— Лезла, лезу и буду лезть! — с вызовом сказала я воображаемому Лазарчуку.

Обостренное чувство справедливости не позволяло мне остаться в стороне от этой истории. Ведь что у нас получается? У нас получается полное безобразие и произвол со стороны… этих… ну, тех, кому положено!