Кольцо Афродиты
Шрифт:
– Блядь тупая.
Лена сузила глаза и зашипела.
– Але, Писатели, запускайте Дину!- крикнул я.
В дверь поскреблись.
– Заходи, Дин,- сказал я.
Дина вошла.
– Я, кажется, не вовремя?- спросила она.
– Ничего, ничего,- говорю.- Мы уже закончили.
– Если это можно назвать закончили,- горько рассмеялась Лена.
– А мы так и не начали,- вздохнула Дина.
– Так начнем!- говорю.
С этими словами я поставил Лену к стене, накрыл ее пледом и уложил Дину рядом с собой. За стеной послышалось грустное мычание - то покинутый всeми
Дина прижалась ко мне.
– Мне очень плохо,- сказала она.
– Даже рядом со мной?- удивился я.
– Не, с тобой мне хорошо.
– Ну, так молчи и не мешай...
– Подожди,- сказала вдруг Дина.
– Кота,- говорю,- нет.
– Я боюсь.
– Меня? Я не страшный.
– Я боюсь, что мне будет больно.
– Ты что,- говорю,- целка?
– В сущности,- отвечает она,- да.
– А чего же,- говорю,- тебя на Вокзал занесло? Электричку ждала?
– Почему электричку? Поезда.
– Как Анна,- говорю,- Каренина?
– В сущности,- отвечает,- нет. Я бабушку встречала из Симферополя.
– А твоя бабушка тоже коржики печет?
– В сущности, нет.
– А чего ж ты ее встречала?
– А она из Симферополя.
– Бедная,- говорю,- бабушка. Приедет, а внучки нет. Она к упырям вокзальным:
где, мол, моя внучка? А те ей: Егора Иродова знаете? С ним ушла. Тут бабушка отбросит свои симферопольские корзинки и поскачет через весь Город, подобрав юбки.
– Какие юбки?- удивилась Дина.
– Да уж известно какие. Наверное, валялись какие-то юбки на Привокзальной площади, и твоя жадная бабушка их подобрала.
– Зачем?
– Да уж известно зачем. Тебе в подарок из Симферополя. А теперь помолчи, а то так никогда и не лишишься своей девственности.
Угроза подействовал,и Дина замолчала.
ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ Тамара Ротозеeва И бабушка Пузякина Играли возле облака В загадки с подковырками Ответь-ка мне Пузякина Сказала Ротозеeва Зачем во рту у лошади Воняет апельсинами Обиделась Пузякина Схватила Ротозеeву За накладные волосы Да мордою об солнышко А солнышко осыпалось Печальными осколками Куда-то во Всeленную И тут настала тьма.
(КОНЕЦ ЛИРИЧЕСКОГО ОТСТУПЛЕНИЯ )
И тут настала тьма, и во тьме кто-то постучался в окно.
– Это к тебе,- сказал я Дине.- Бабушка твоя приехала.
– Какая бабушка?- слабо спросила Дина, не в силах оторвать голову от подушки.
– Известно какая... Из Симферополя.
– С чего ты взял?
– А вот иди и сама посмотри. Она в окне.
Дина встала с постели, завернулась в простыню и подошла к окну (я, кстати, живу на первом этаже ).
– Диночка,- раздался голос бабушки.- Смотри, внученька, что я тебе привезла из Симферополя!
Саму бабку было по-прежнему не видать, но в окне, как знамена взметнулись подобранные у Вокзала юбки.
– Поздно, бабушка!
– воскликнула Дина.- Я уже не целка!
Бабушка схватилась за сердце, заголосила, тряся юбками. Чтоб хоть как-то ее успокоить, я высунулся по пояс из
окна и предложил:– Коржиков не хотите?
– Давай, Иродов!
– старуха выхватила у меня из руки коржик, впилась в него зубами, а когда она раскрыла рот, зубы остались торчать в коржике; и не зубы даже, а вся встaвная челюсть (что лишний раз говорит о привязанности наших Aвторов к этому литературному объекту).
Не зная, на ком сорвать злость, старушка запустила коржиком в случайно прогуливающегося мимо кота Тихона.
– Вредная какая бабка,- заметил Тихон.- Из Симферополя, небось?
– Ступай, бабушка!
– закричала Дина.- Мы спать будем, а ты ступай.
– А если хотите - оставайтесь,- радушно предложил я.- У нас тут сосед-пенсионер, Сидорычем зовут, пидер страшный, он вас полюбит.
– Уй, Гоша, пидер!
– завизжал из своей комнаты Сидорыч.- Ты, я чувствую, меня не любишь! Все маме расскажу!
– Не так, Димон, не так, - закудахтала из соседней комнаты Лена.
– А ты держи карму шире!
– почему-то басом наставлял Димон.
Мне стало не по себе, и я, увлекая Дину, завалился назад в постель. И снова все стало тихо, только за окном продолжала одиноко скандалить бабушка из Симфе-рополя.
РАССЛЕДОВАНИЕ
Наутро Димон, сияющий, как золотая медаль, ушел с Леной, а Дина осталась. Когда я, сверкая надраенными зубами вышeл на кухню, она уже сварила кофе и, разлив его по чашкам, терпеливо ждала меня.
– Кушать тебе,- сказал я, присаживаясь рядом,- больше надо. А то ты очень кост-лявая.
Оксана за своим столом демонстративно фыркнула.
– Вот, гляди, какая Оксана пухлая,- невозмутимо продолжал я.- Словно...
Словно... перс Галушкин,- ляпнул я. (Какой такой перс? Почему Галушкин? Так, к слову пришлось.)
Оксана снова фыркнула и надулась.
Мы принялись за кофе. В это время из комнаты Сидорыча послышалась безумная музыка эфира - морзянка, отрывки каких-то радиопередач и прочеe. Старый шпион вновь вышeл на связь с Вашингтоном.
Сидорыч передавал шифровкой, специально разработанной в ЦРУ, чтобы сбить с толку русскую контрразведку: " Баран, баран, я - узбек.. не, не, я - гондон...
то есть, я - пидор.. или пидер... Баран, я забыл свои позывные... "
" Ты - долбоеб, Сидорыч "- ответили из Вашингтона.
" Баран, баран, я - долбоеб,- бодро запродолжал Сидорыч.- Держу ситуацию под контролем. "Граната" на месте... " Кольцо " еще не сорвано."
"Странности начались?"- поинтересовались из Вашингтона.
"Да нет, вроде,- нерешительно промямлил старый шпион.-Никаких странностей не наблюдаю".
" А должны бы,- заявило ЦРУ.- Сколько времени наблюдаете объект?"
" Вот уж вторая неделя пошла ".
" А странностей, говоришь, все нет? Да ты и вправду долбоеб, Сидорыч.перебил его насмешливый голос.- Вторую неделю не можешь взять пробу металла...
Захотел обратно в Вашингтон? "
Тут Сидорыч заскулил что-то уж совершенно невразумительное, упал перед передатчиком на колени и принялся бить себя микрофоном в грудь.