Кольцо Афродиты
Шрифт:
– Коржиков не хош?- издеваясь, предложил Тихон.
– Какое-то чучело, перед бабами выебывающеeся...- на последнем слове водолазу не хватило воздуха, и он, хрипя, повалился на диван.
– Тихон, да сделай же ему искуственное дыхание!- заволновался я.Ихтиандру ебучему!
– Я не хомофил,- заявил Тихон и пошел к двери, приговаривая.- По традиции иду на хуй. Старые добрые традиции - файв о' клок ти, крисмас пуддинг и хождение на хуй. Что может быть лучше!
Пиздеж Тихона продолжался долго. Он вспомнил Рождество, Новый Год, Масляницу, Пасху, Троицу, Иванов день...
ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ Приходит ко мне Юзик Сковородкин, сжимает в замызганных руках маленькую тетрадку.
– Стихи!
– объявляет Юзик.
Я сел на стул и приготовился слушать.
Юзик открыл тетрадку и начал читать. Тут у меня перед глазами все помутилось, и очнулся я в совершенно незнакомом месте. Весна, стоят вокруг березы, а из берез тоненькими струeчками хлещeт сок...
(КОНЕЦ ЛИРИЧЕСКОГО ОТСТУПЛЕНИЯ)
Я встал, подошел к раскрытому окну и закурил. Водолаз, вспомнив о деле, помелся давать Сидорычу по пиздюлятору. Во дворе стоял одинокий Лысый и, задрав голову, с тоской наблюдал, как в хмуром осеннем небе тянутся к югу жирные косяки.
ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ Косяки летели клином - впереди вожак, а за ним вся шушера. Улетая, они жалобно кричали. И в их крике я услышал протяжное серегино "пидор", изысканное сидоровоче "пидер" и короткое оксанино "пидр".
(КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)
– Ну, и что?
– ответил им я.- Кстати, долбоеб ты, Лысый.
ВРЕМЕНА ЛЮБВИ
ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ Непонятные времена настали. Люди вокруг всe какие-то злые, друг на друга кидаются, как волки. Прямо смотреть на них неохота, так бы всех и поубивал. Но, по чести сказать, и среди всей этой людской сволочизны иногда неплохие типы попадаются. Юзик, например, Сковородкин. Он только с виду такой отвратительный, а душа у него теплая. Вчера приходит ко мне, а сам весь синий.
– Почему ты синий?- спрашиваю я.
– Злые люди покрасили меня синей краской,- отвечает он и плачет. Я пересекаю комнату широкими шагами и подхожу к окну. За окном клубится туман не туман, а что-то бурое и мокрое на вид.
– Да,- произношу я в задумчивости,- да, скверная история. А давай им отомстим?
– Кому?- спрашивает Юзик.
– Этим злым людям.
– Извини,- говорит Юзик,- я тебе все наврал. Не было никаких злых людей, я сам себя выкрасил синей краской, чтоб неповадно было.
– Ах, вот оно как!- замечаю снисходительно, прогоняю с дивана кота и сажусь.-Тебе, наверное, скучно было.
– Да,- радостно говорит он,- теперь я осознал - мне было скучно!
И снова плачет.
Вот за это я его и люблю - грязного сумасшедшего человека с нестриженными сва-лявшимися волосами.
(КОНЕЦ ЛИРИЧЕСКОГО ОТСТУПЛЕНИЯ)
– Ты, людская сволочизна,- добавил я, чтоб уж окончательно добить Лысого.
Лысый обиженно зашагал прочь, а я выскочил в окно и устремился за ним. Хотелось посмотреть, что он будет делать - топиться пойдет? Лысый топиться не пошел.
Напротив, зашагал в сторону Проспекта.
OПИСАНИЕ ПРИРОДЫ ...Следом за Гошей из-за угла вынырнула
Гигантская Вставная Челюсть, пожирая все на своем пути, урча, как Вшивин, и чавкая, как Паршивин. Гоша не замечал челюсти, шагал по ночному Городу навстречу...(КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)
На Проспекте левитировали кришнаиты. Дирижер - Прабху. Димон не леви-тировал - воровал из кришнаитской кассы деньги.
– Димон,- сказал я, обращаясь непосредственно к кузену,- скот, ты не лучше своего родного брата!
– Почему ж не лучше?- возмутился Димон.- Очень даже лучше.
– Хуже,- говорю.- В тысячу раз хуже. Перед Филимоном меня покинул? Из криш-наитской кассы воруeшь? С девками спать не умеeшь? И Лена твоя, блядь тупая, уже четвертый месяц беременна? А как водку с нами пить - сразу в кусты?
Кришнаит ебаный.
От этих слов кришнаиты перднули на землю.
– Братья кришнаиты!- воскликнул Прабху, с хрустом почесав яйца.Давайте дадим ему пизды!
– Ему - в смысле мне,- объяснил дуракам я.
И тут же задал деру - потому что начали бить.
ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ ...Едва Гоша оставил кришнаитов, все еще потрясающих кулаками, как на тех обрушилась Гигантская Вставная Челюсть. Подлец, однако, Димон, умыкнув криш-наитскую кассу, успел скрыться за углом и присоединился к убегающему Гоше...
(КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)
– Там... эта... челюсть,- округляя глаза, сообщил он.
– Слушай,- сказал я,- это не эта касса все пустеет и пустеет?
– Но.
– И до хуя еще,- говорю,- осталось?
– Ну...
– До хуя, до хуя. Не пизди кузену. Пошли в кафе, скот.
В кафе мы заказали литровый графин водки. Распивая его, я заметил Ирину с двухлетней дочкой и инвалидом Кратким. Молодожены кормили девочку водкой с сахаром, а когда та капризничала, центральный нападающий Краткий равномерно ударял девочку клюшкой по голове.
– Ирин,- заметил я,- твоей девочке срочно нужен врач-олигофренолог.
– Инвалид Краткий,- нахмурилась Ирина.- Разберись с подонком.
– "Цыцька" - чемпион!- поспешно сказал я.
Лицо инвалида просветлело, и он, подсев к нам, щелкнул в воздухе пальцами и закричал:
– Эй, кельнер! Еще, пжалста, водки.
Официант, еще болеe брусевший уроженец Кельна, метнулся к нам со свежим графином.
Тут дверь в кафе распахнулась и, клацая зубами (Шоколадный нетерпеливо ждет
появления Гигантской Вставной Челюсти), вошла сухонькая старушка с немецкими чертами лица. То была - без понтов - мамаша Грюнерхут.
– Мамаша Грюнерхут!- заорал кельнер.- Это вы, без понтов?
– С понтом не я,- огрызнулась мамаша.- Пришля я к тепе, синок, тля тофо, шьтоп ти покюшаль.
Тут добрая мамаша, причитая, развязала узелок и достала оттуда четыре кнедля
коричневого цвета с ароматной мясной подливой, пригоршню кислой капусты и маленькую бутылочку шнапса "Кларер". При виде шнапса кельнер вырвал прямо на инвалида Краткого.
– Мамажа,-weinte er.-Фить это от нифо я утраль ис Кермания.
– Komm zurьck,- сказала мамаша Грюнерхут.- Und zwar sofort.