Кольцо с тремя амурами

– Мама! – одернул ее Суворов.

– Так ведь и вахтер ничего не сказал… – растерянно пробормотала Дайнека.

– Если б вы знали, чего мне это стоило! – Анна Петровна вдруг успокоилась и дальше заговорила вполне сдержанно. – В ногах валялась, деньги давала, все, чтобы не сказал, что Мишеньку видел. Старый черт… Слава богу, и его скоро Господь прибрал!

Михаил Андреевич недоверчиво заглянул в лицо матери:

– Ты платила ему?

– Платила! – с вызовом ответила Анна Петровна. – Ты же не сказал мне, что не убивал свою Ленку!

– А должен был? – изумился Суворов.

Старуха разгладила на коленях юбку и деловито заметила:

– Вышло, как вышло. Теперь хоть умереть спокойно могу.

– Но куда же потом подевалось это пальто?

– Кажется, я оставил его в кулуаре. Точно не помню. Я тогда об этом не думал. – Суворов посмотрел на часы. – Обеденный перерыв кончился пятнадцать минут назад… – Он перевел глаза на Дайнеку: – Надеюсь, я вполне удовлетворил ваше любопытство?

– К любопытству это не имеет никакого отношения, – возразила она. – Если потребуется, вам придется дать показания.

– Ничего не имею против.

– Лучше бы вы сделали это тогда! – Дайнека критически оглядела Суворова. – Теперь я пойду.

Вернувшись с работы, Мария Егоровна сообщила:

– Завтра хоронят Сопелкина. Гроб с телом для прощания поставят в вестибюле Дома культуры.

– Но ведь там ремонт, – заметила Людмила Николаевна.

– До вестибюля еще не дошли.

Дайнека спросила:

– Где можно купить цветов?

– Зачем покупать? – удивился Витольд Николаевич.

– Хочу сходить проститься с Геннадием Петровичем.

– В нашем саду их много. Я сам нарежу тебе букет.

– И мне, – напомнила Мария Егоровна.

– И тебе, – успокоил ее Кораблев.

Вечером, когда Дайнека легла спать, мать подъехала к ней на коляске, погладила по голове и тихо спросила:

– Зачем тебе идти? Ты, ведь его почти не знала.

Дайнека обернулась:

– Если бы мы сюда не приехали, он бы остался жив.

Глава 33. Тяжелый штанкет

В одиннадцать Кораблев ждал их у машины с двумя букетами. Мария Егоровна надела черное платье, Дайнека ограничилась шарфом, накинув его на плечи.

Вручив каждой по букету, Витольд Николаевич распахнул ворота, сел в машину и выехал со двора. В заднее стекло Дайнека видела, как Надежда закрыла створки, а потом махала рукой из калитки.

«Все-таки странно», – подумалось ей.

Две недели назад она даже не предполагала о существовании этих людей. А теперь все они входили в ее ближний круг, жили рядом, обедали с ней за одним столом. У них появились общие темы, дела и уже были размолвки. Как иногда быстро меняется жизнь человека. Другие мысли, другие люди, другие дела…

При воспоминании о другой жизни Дайнека позвонила Вешкину.

– Сергей, это я. Есть что-нибудь новое?

– Есть, – сказал он. – Только сейчас в Москве семь утра, и я еще сплю.

– Прости. Эти хреновы пояса…

– При чем здесь пояса?.. – озадачился Вешкин.

– Я имею в виду часовые…

– Дежавю.

– В каком смысле?

– Это ты уже говорила.

– Ну, прости!

– Как только уточню одну информацию, я тебе позвоню.

Она спрятала телефон и только теперь заметила, что автомобиль Кораблева остановился у Дома культуры. Мария Егоровна спросила у мужа:

– Ты с нами?

– Пожалуйста, избавь меня от этих мероприятий!

– Но ведь вы были знакомы…

– Не более чем с любым другим твоим сослуживцем.

– Было бы правильней…

Не дожидаясь, пока она закончит нравоучение, Кораблев покинул машину, и они втроем вошли через главный вход в Дом культуры, все двери которого на время прощания были открыты.

В вестибюле уже собрались люди, рассредоточившись группками по всему его пространству. Вслед за Марией Егоровной Дайнека подошла к гробу и, не глядя в лицо покойника, положила цветы. После чего как можно быстрее удалилась.

В глубине вестибюля, возле двери, ведущей в театральные кассы, она заметила Труфанова. Сегодня он был одет в темный костюм.

– Ух ты… – Дайнека подошла ближе. – Впервые вижу вас в штатском!

Он посмотрел в зеркало, на котором висел черный тюль.

– Я себя тоже.

– Есть новости? – Ее тон подразумевал некоторую общность интересов.

– Пока никаких. Пытаюсь отыскать дело Роева. И кстати, мне обещали найти людей, которые контактировали с Сопелкиным по линии КГБ.

Они говорили, не глядя друг на друга. Со стороны могло показаться, что каждый что-то бормочет себе под нос.

Наконец Дайнека сказала:

– А у меня есть интересная информация.

– Ну, – Василий Дмитриевич посмотрел ей в лицо.

– Вчера я встретилась с приятелем Елены Свиридовой.

– Михаилом Суворовым?

– Вы с ним когда-нибудь говорили?

– Не получилось, – виновато ответил Труфанов. – Он в то время жил в Красноярске. Потом я уехал. Да и что он мог рассказать?

– Вечером, когда пропала Свиридова, он говорил с ней в темном амфитеатре и даже ударил ее по лицу!

Труфанов безмолвно развел руками.

– Да-да, – продолжала Дайнека. – Он узнал, что она встречается с Роевым, и приехал в Железноборск в пятницу вечером.

– Но ведь тогда получается, что ее убить мог Суворов…

– Нет, не мог. После разговора с ней он вернулся в общежитие мединститута. Суворов сказал, что готов дать показания и предоставить свидетелей. В одиннадцать, когда Свиридова вышла с репетиции, он уже подъезжал к Красноярску. И – да! Забыла сказать: это он забрал ее пальто из служебного гардероба.

– Но почему его никто не заметил?

– Только благодаря матери.

– При чем здесь его мать? – удивился Труфанов. – Она в тот вечер пришла в Дом культуры?

– Она там работала! – И после многозначительной паузы Дайнека добавила: – В служебном гардеробе!

– Та гардеробщица?.. Выходит, она сама отдала пальто? Но почему промолчала?

– Боялась, что сына обвинят в убийстве Свиридовой.

– Не исключаю…

– Представьте, она все это время думала, что он убийца.

– В каком аду ей пришлось побывать… – Полковник вздохнул. – Конечно, я поговорю с Суворовым. Но как жаль!