Коллежский секретарь. Мучительница и душегубица

–Вы посмели совершить беззаконие? Обыскать мой дом? Забрать моих слуг и пытками добиться от них ложных признаний? Так?

–Нет не так, госпожа Салтыкова! – вмешался Цицианов. – Мы ищем правду, а не добиваемся ложных признаний от вашей дворни! Это вы добивались ложных заключений от судейских и полицейских чиновников Москвы! Но сейчас о ваших делах стало известно в Петербурге и нам приказано все прояснить!

–Это ложь! Вы лжете, Цицианов! И вам это дорого будет стоить! И вам также, господин Соколов! – продолжала кричать Салтыкова. – А вы, князь, как я слышала, назвали имена персон высоких от имени которых действуете. Но своим поступком вы черните эти имена!

–Я выполняю приказ государыни, госпожа Салтыкова!

–Государыня вела вам ворваться в мой дом? Это она велела учинить насилие над дворянкой и нарушить суверенные права? Крепостной подлежит моему суду!

–Я совместно с господином Соколовым веду следствие. И по законам Российской империи дело о государственной измене не подлежит вашему суду, госпожа Салтыкова!

Вмешался Михайловский:

–Вы произнесли «государственная измена»? Я не ослышался, князь?

–Не ослышались, господин надворный советник!

–И в чем обвиняются крепостные слуги госпожи Салтыковой Василий Антонова и Лукьян Михеев?

–Вы не состоите в следственной комиссии, господин надворный советник. И знать сие вам не положено! – ответил Цицианов.

–Я подам жалобу прокурору, господин надворный советник! И Дарья Николаевна подаст жалобу! Посмотрим, что скажет дворянство московской губернии на ваши действия!

–А теперь выдайте нам вышеназванных слуг! Или мы применим силу! – решительно заявил Цицианов.

Салтыкова повернулась к Михайловскому. Тот подошел к помещице и взял её за руку.

–Успокойтесь, Дарья Николаевна! Я немедленно поеду к прокурору Хвощинскому и он разберется в этом деле!

–Действуйте, друг мой! Идите! Я надеюсь на вас!

–Вы позволите мне пройти? – с издевкой спросил Михайловский у Соколова и Цицианова. – Или я также должен быть заарестован вами?

Те уступили ему дорогу. Чиновник ушел. Но Салтыкова не успокоилась.

–И творить беззаконие в доме столбовой дворянки вам указала императрица? Сие так, господин Соколов?

–Мы проводим следствие, госпожа Салтыкова. Совсем недавно вы сами дали нам с князем позволение беседовать с вашей дворней. Разве не так?

–Беседовать, но не проводить аресты и допросы! – вскричала Салтыкова.

–Никаких лжесвидетельств мы с вашей дворни требовать не станем. Но дознание проведем по всей форме…

2

Москва.

«Чёрная палата».

В допросных подвалах.

В допросных подвалах печально знаменитой в Москве «чёрной палаты» стало теплее. По приказу Цицианова разожгли камины и пыточные жаровни. Сделали это не для пыток, но для острастки арестованных и чтобы в подвалах стало хоть немного теплее.

Цицианов сидел на стуле закутавшись в шубу. Рядом Соколов и Иванцов. Только князь, как представитель Сената, имел право распоряжаться в Тайной экспедиции.

–Ну и заварили мы дело, – прошептал Соколов. – Теперь ежели, ничего из них не выудим, то завтра нас ждут крупные неприятности. Зачем ты про государственную измену сказал, князь?

–А как было заткнуть рот тому назойливому надворному советнику? Он законы знает. А дело о государственной измене и злоумышлении на здоровье императора и членов императорской фамилии в ведении Сената коий я здесь представляю. Все будет хорошо, Степан Елисеевич. Хоть до ночи здесь просидим, а правду добудем! Будь в надеже. Эй! – Цицианов приказал подручным палача привести первого. – Лукьяна Михеева сюда!

Привели истопника Салтыковой. Михеев был страшно напуган подвалами и красные блики на стенах казались ему отблесками адского пламени.

– Ты и есть Лукьян Михеев? – начал допрос Соколов. – Крепостной помещицы Дарьи Салтыковой?

– Я, – ответил мужик. – Я и есть Лукьян Михеев. Состою истопником при доме барыни уже почитай, что 15 годов.

– Иван Иванович, ты успеваешь записывать? – Цицианов посмотрел на Иванцова, которому они доверили вести записи допроса.

– Да.

– Ты, Лукьян Михеев, как нам известно, был свидетелем убийства крестьянки Аксиньи Григорьевой. Помнишь ли такую?

– Помню.

– Тогда расскажи нам, истопник Михеев, как произошло убийство Григорьевой?

Михеев молчал. Он не понял, чего от него хотят.

– Ты не молчи как пень, – вмешался Цицианов. – Нам не досуг здесь с тобой разводить политесы. Ты служил истопником? Так?

– Так. И сейчас служу истопником при барыне Дарье Николаевне.

– Ты сказал, что состоишь истопником при доме барыни 15-й год? Так?

– Точно так, ваше благородие. Давно я в истопниках состою.

– В год 1757-й от Рождества Христова ты был при доме барыни Салтыковой истопником?

Михеев ответил:

– Стало быть я.

Цицианов продолжил:

– В год 1757-ой, в доме твоей барыни была убита Аксинья Григорьева, 18 лет от роду. И на теле её имелись многочисленные синяки и кровоподтеки. Волосья на её голове были вырваны. Это нам известно доподлинно. И нам известно, что ты присутствовал при том как Аксинью били. Так?

– Я-то?

– Ты-то! – Цицианов стал терять терпение. – Степан Елисеевич, давай подвесим его на дыбу. Пусть палачи поработают. Сразу соловьем запоет!

– Да ты чего, ваше благородие? За что на дыбу-то? – вскричал истопник. – Я ведь ту девку не убивал! Мое дело сторона.

– А кто убивал? – спросил Соколов.

– Барыня тогда осерчала на девку. Та полы плохо вымыла, и барыня её ударила несколько раз.

– Ударила чем?

– Дак рукой. Чем еще?

– А в руке что было? У барыни было что-нибудь в руках?

– Дак лозина была вроде бы. Сухая лозина. Вот она и стала её лозиной хлестать.

– Степан Елисеевич, да мужик все врет! – вскричал Цицианов. – Барыни своей боится и врет. Какая лозина могла быть возле камина, сам подумай. Подле каминов дрова складывают. И схватила Салтыкова полено! Полено не лозину. Иван Иванович, так и пиши поленом она била Аксинью. Врач показал, что на теле убитой были многочисленные синяки и ссадины. От лозины того быть не могло.

– Да я так и пишу, что было полено. Это всякому понятно, – сказал Иванцов.

Вмешался Соколов:

– Иван Иванович! Не искажай показаний. И ты, князь, полегче. Михеев ничего не сказал про полено!

– Степан Елисеевич, он барыни своей боится как огня вот и все. Ты разве не видишь? Нам показания нужны или завтра нас прижмут. Не позабыл про сие?

– Ладно, оставь как было, Иван Иванович, – согласился Соколов. – Пусть будет полено. А волосы кто на голове у Аксиньи выдрал? Скажи нам, Лукьян.