Коллежский секретарь. Мучительница и душегубица

– Именно так, князь. Затем говориться, что он желает обратно уехать к себе, в родную свою Голштинию.

– Верно, – кивнул Цицианов. – Я много раз слышал, как говорили люди знавшие Петра Федоровича еще великим князем, что он всегда порывался уехать обратно из России.

– Но сие не говорит о тайном, господа. То всем известно. Петр собирался обратно в Голштинию. И что из того? Сомневаюсь, что сие могло бы кого-нибудь расстроить в Петербурге. Но читаем далее: «Но боится тех, кто противу нас стоит». Чего это им быть против? Неужели отречения императора боялись? Екатерина того бояться не могла. Она после переворота сама заставила его отречься. Значит чего же тогда?

– Того, что отречься он мог не в пользу Екатерины, а пользу кого-то иного! Аж, дух от таковых мыслей захватывает, господа, – произнес Цицианов.

– Но кого они прочили в цари? – спросил Иван Иванович. – Цесаревича Павла Петровича? Он наследник короны и…

– Какого там Павла! Про что толкуешь, Иван Иванович? – прервал Иванцова Цицианов. – Панин Никита Иванович, что нынче коллегию дел иностранных возглавляет, воспитатель царевича Павла и так его в императоры метил. А Катерине отводил место всего лишь регентши.

– Но тогда получается что… – Иванцов замолчал.

– Получается, что на трон наметили Иоанна Антоновича, что в Шлиссельбурге сидел, за крепким караулом! А сие заговор, Степан Елисеевич! – ликовал князь. – Голштинскую ветвь дома Романовых они хотели заменить Брауншвейгской ветвью Романовых⁴⁶!

Соколов сказал страшные слова:

–А ветвь Брауншвейгская больше прав на трон имеет!

– Что? – спросил князь.

– А ты сам подумай, князь. После смерти государя Петра Второго, на трон возвели царицу Анну! Анна своим манифестом наследником трона назначила грудного младенца Ивана Антоновича. Дочь Петра Елизавета его с трона скинула. И наследником назначила Голштинского принца Петра Ульриха! А ежели предположить, что Петру Ульрих, став Петром Третьим, сам трон передал Ивану Антоновичу?

Цицианов молчал. Молчал и Иванцов. Получалось, если подобный манифест существует, что императрица Екатерина Алексеевна, занимающая русский трон, занимать его права не имеет!

– Эх, и загнул ты, Степан Елисеевич! – выдохнул наконец Цицианов. – Не дай бог!

– Но в письме про то ничего нет. Одни догадки у вас, Степан Елисеевич, – сказал Иванцов. – И послание господина тайного секретаря токмо одну уверенность нам дают – Салтыкова Дарья Николаевна политикой занималась и про переустройство империи нашей думала.

– А из сего следует, что нам наше дело пересмотреть стоит, – сказал Соколов.

– Пересмотреть, Степан Елисеевич? – спросил Цицианов. – Не дай бог в такое вмешаться!

– Перво-наперво, господа, запомните, что про сие всем вам молчать надлежит. Не дай бог кто язык распустит. Тогда те кто за сим письмом стоит нам жить не дадут. Они должны думать, что мы по убийству холопов дело копаем. И ты, Иван Иванович, расскажешь сегодня Сабуровой, что у нас есть новые доказательства виновности Салтыковой помимо подсунутой тебе книги.

– Скажу, Степан Елисеевич. Но с чего ты взял, что жизни нашей кто-то угрожать станет?

– Дак ты же не знаешь, что сегодняшней ночью было. А ежели, бы знал, то ни про что бы не спрашивал.

В двери постучались. Соколов отпер замок. На пороге был коллежский регистратор Карпов. Степан поручил ему проверить, где обретатся человек, с которыми он хотел поговорить.

– Прибыл с докладом, господин коллежский секретарь!

– Входи, господин Карпов.

Чиновник вошел и поздоровался с присутствующими Цициановым и Иванцовым.

– Доброго здравия, господа!

– Все выяснил? – спросил Соколов.

– Так точно, ваше благородие!

– Докладывай.

– Велено мне было разыскать крепостного помещицы Салтыковой Савелия Маркова. И я того Савелия нашел!

Цицианов спросил:

– Это тот самый, что книгу с именами чиновников составил?

– Он самый, князь, – ответил Соколов и спросил Карпова. – И где он?

– Эконом госпожи Салтыковой Савелий Марков был найден мертвым у трактира «Царский».

– Что значит мертвым? – спросил Цицианов.

– Дак убили его, ваше сиятельство. Вот его труп и приволокли во второй участок. Там опознали. Убит разбойниками и ограблен. По ночам сильно разбойники на Москве озоруют. Обчистили до нитки и раздели до исподнего. Грабеж обычный. Кажен день таких покойников до 40 штук приволакивают.

– Но точно ли то Савелий Макаров? Может, ошибся кто?

– Нет, ваше благородие. Его три человека из дворни салтыковской опознали. И листы с их словами у меня имеются. Желаете поглядеть? – спросил Карпов.

– Нет. Потом. Оставь на столе и иди….

***

Когда Карпов ушел, Соколов опустился на стул.

– Видали как все получилось, господа? И эконом мертв. Умер вовремя. Мы не сумеем теперь задать ему вопрос, что за книгу он составил, и кто ему сие поручил. Снова тупик, князь?

– Дак его дружков допросить можно! Дружки-то есть у него? С кем он по трактирам водку пил?

– Стоит ли время на это тратить? – возразил Иванцов. – У нас есть ниточка по имени сенатор Сабуров. Вот кто должен знать многое. А через него на иных выйдем. Но Сабуров не холоп Савелий. Его не допросишь. Он сенатор!

– Дак мы станем действовать хитростью. Иван Иванович, ты ему сие письмецо как бы невзначай подкинь.

– Это можно сделать, Степан Елисеевич. Но что сие даст?

– А поглядим чего он делать станет, Ваня, поглядим. И главное скажи ему, что совет его надобен нам. Не токмо тебе единому, но и мне и князю. Цицианову.

– Что за совет?

– Как нам дело салтыковское завершить так, чтобы все были довольны там в Петербурге….

Глава 18

Манифест.

1

В доме Салтыковой на Сретенке: сенатор Сабуров.

Сенатский секретарь Иван Иванцов застал сенатора Ивана Романовича Сабурова в кабинете. Он писал что-то в расчетной книге. Рядом с ним были два писчика из юстиц-коллегии. Они также делали какие-то пометки на листах бумаги.

– Еще 1000 десятин леса запиши у пустоши, что прикупила Салтыкова в 1759 году в мае, – указал Сабуров одному из писцов. – Во второй колонке то пиши. Не в первой.