Колобки всегда против
Шрифт:
На газон под оглушительный грохот трибун вышел "звезда". "Звезда" шёл (т.е. бежал) медленно, не торопясь, выразительно оглядываясь по сторонам, таращился и производил в воздухе своими длинными руками какие-то непонятные жесты. Он уже отработал свой фирменный жест. И многие придурки, как водится, его уже копировали (ведь причёска его была достаточно простой, для того чтобы сумели повторить все полуграмотные местные парикмахеры). Звезда встал на поле в такую позу, которая говорила: "Придурки! ( - вы все на всякий случай) Я здесь не по своей воле, не интересуюсь клубом и никому ничего не должен. Можете смотреть на меня, можете меня обожать, можете меня поносить, можете поносить на руках; не ваше дело это, как я пробиваю, сами идите играть либо валите отсюда... нахрен!; (а ещё сколько бы мне ни платили - недоплатили и вас не касается. Можете идти играть вместо меня".
– всё это высказал доходчиво его кверху поднятый большой палец, и подёрнутый дымкой туманный презрительный глаз). Докатившись
Сразу после судейского свистка "звезда" побежал, чем вызвал бурю эмоций в зрительских рядах: они не ожидали такого неожиданного поворота. Прочие спортсмены критически оценили заход прославленного легионера; они, отойдя, в сторонке передыхали и переговаривались (Так как Им платили намного меньше, чем Ему, а он не напрягался, то они приняли твёрдое решение не напрягаться вовсе.) - "...Не самый лучший в мире игрок по игре ногами", - добросовестно комментировал ведущий для несведущих, намекая им, что в этой игре возможны всякие варианты. - ...За свой клуб он забивал регулярно, - а сейчас, по-видимому, у него начался климакс.
– послышалась очень меткая реплика в рядах. Футболисты и зрители обсуждали личную жизнь спортсмена, что он ест и как тренируется. Но сегодня Красатулечка не мог рассчитывать на абсолютную популярность. Особое внимание было приковано не к нему - прославленный и потомственный второй нападающий хозяев играл свой последний 40-ой прощальный матч.
Раздавались среди измотавшихся участников встречи и такие разговоры: - Всё равно провалим сезон. Когда отмечать будем? - Погоди ты отмечать, - уразумел его сознательный коллега.
– Видишь, спонсор дуется? для начала ты бы лучше забил. - Да я давно уже на всё забил, - откровенно объяснился с ним первый игрок, - на спонсоров, на тренеров, и на клубные амбиции - у меня уже есть старая любовница, а у неё сын - депутат.
Попытка убежать в контратаку закончилась очередной потерей мяча. Атакующие шарили ногами на ходу, защитники не понимали, что у них отнимать. Удары возникали, но не доходили до ворот. Со звездой никто и не пытался играть, по принципу, как ему не давали прикурить, так и не давали мяча. Если в прошлом составе ему доставляли мяч в хороших позициях, то здесь добросовестные коллеги махнули - пусть ищет сам. Звезда негодовал, что вратарь всё время на месте, ведь первый свой гол он забил по случайности в пустые ворота. Вначале он даже пытался стараться, потом, как и все, начал валять дурака. Передача на Сысоева не увенчалась успехом, потому что, в этом месте, как на грех, не было самого Сысоева. Игрок Раздолбайко удачно принял мяч, но обычно он принимал совсем другое - в хорошей компании, и вовремя не разобрался с пришедшим к нему моментом. Наши герои, наблюдая, тоже поражались, оказывается, как здорово вредит людям не обузданная вовремя трава.
– Не судьба! Будем обходиться собственными силами!
– На поле с краю вышел мрачный бородатый мужик и начал косить траву.
– "...И это с такими-то игроками, как Балалайкин, Мухамороммедов, Сысоев, Божемой и Дочёртиков!" - возмущался открыто спортивный комментатор.
– "Также подвёл нас сегодня и всемирно прославленный потомственный бомбардир, заслуженный нападающий в четвёртом поколении Афанасий Занозин-Задов."
Гости больше атаковали пока; хозяева провели прессинги и убедились, что оборона противника непоколебима. В административном штабе клуба начали бить тревогу. Не выдержал спонсор, послал на поле для усиления прессинга двоих своих охранников; футболки не налезли на них - они так и бегали в чёрном, как психопаты из похоронного бюро.
У тренера закончились человеческие слова. Кто играл на флангах, тому неравнодушные вовсю кидали дельные советы, как действовать и что делать; это правда, что зрители, гроздями повисшие буквально друг на друге или с комфортом развалившиеся дома во всём хорошем разбираются лучше. Из будок сыпались комментарии, даже ведущие наперебой советовали нашим уйти в глухую оборону, т.е., поставить-таки всех глухих, которые не слышат не свистков судей, ни указаний даже тренера и кого попало, ни оглушающего крика гневных трибун.
Даже Витёк дошёл до того, что перестал конспирироваться, и вопреки обычаю открыто вступил в диалог, то есть завёл интеллектуальный разговор по поводу хода игры с одним из болельщиков через ряд от него. Болельщик, которому смерть как охота было поговорить, подвыпил; сейчас его устраивало то, что он видел перед собою некое подобие лица; и слышал
оттуда голос. Амон решил, что про него все на свете позабыли, но, самую малость, он ошибался...– От тебя хлебом пахнет, - прошептал у него прямо над ухом голодный мужик. Амон выскочил из-под сумки вмиг; от испуга он взвился над трибуной вперёд и вверх и, пересекая воздушное пространство, вылетел на поле. Он приземлился удачно и попал капитану по голове.
Что это был живой Колобок, никто, конечно, не заметил; потому что все люди искали случайно улетевший и бесследно исчезнувший мяч; которому замены тоже не было: как и всё, их аналогично закупали только на деньги спонсоров. Распорядитель уговаривал зрителей отдать мяч.
Прошла ещё минута, и капитан очнулся, увидев, как над ним склоняется анестезиолог. - Ледокаин у нас кончился, - пояснил врач обступившим их кольцом футболистам.
– Капитан, капитан, улыбнитесь!
– врач наклонился и похлопал его по щёчкам.
– Придурок, - треснул он ему напоследок настоящую пощёчину.
– Ещё раз проиграешь - я тя вырублю. - Кто сбил капитана?!!..
– заметался по полю судья, - кому дать красную карточку?! - Провидение его сбило.
– раздались замечания в ответ. - Да хоть бы и так! но кому же дать карточку?.. - Дай мне, - не вытерпел на этот раз один зритель с трибуны.
– ужасно хочется высморкаться.
– Мне дай, - пробасила русская баба.
– Я ночью мужу покажу.
Так уж действительно вышло, что некому было дать эту карточку; судья добросовестно обошёл всех, заглянул каждому в лицо, и решил, что кто-то из зрителей удачно швырнул мяч; посвистел и погрозил пальцем трибунам... Назначили штрафной. Амон так и лежал в траве на земле, ожидая, что будет; и вот кто-то взял его в руки и понёс.
За всей этой ситуацией наблюдали с неудовольствием судьи, организаторы, запасные и болельщики. Некоторые люди наблюдали с удовольствием, но это были мазохисты. Реалисты, атеисты и скептики смотрели игру без особых эмоциональных потерь. Оптимисты и верующие на стадионе отсутствовали.
Огромный баннер зрители всё-таки растянули сообща над головами - небо прослезилось, и над полем брани пошёл дождь. - Если сейчас нормально не пробьют - ухожу на пенсию.
– Вы на пенсии 6 лет, Сан Саныч, - напомнил тренеру ближайший его помощник.
– С пенсии на пенсию ухожу!! От этих уродов ни в каком санатории в себя не придёшь, только в гробу.
– что-то я не пойму, - вдруг обернулся подошедший и собравшийся пробивать игрок.
– Мяч моргает. - Сволочи!!! Негодяи!!
– выбежал вперёд пришедший в негодование их тренер...- Я же запретил вам выходить пьяными на стадион!!
– И он с досады разбил ногу об барьер.
Футболист лелеял надежды и мечтал отличиться, блеснуть, и провести какую-нибудь неповторимую, запоминающуюся эффектную комбинацию, приведущую к голу, которую бы потом бесконечно показывали на повторах, но ему пришлось лупить по колобку.
Он ударил по "мячу" раз, но Амон увернулся. Он ударил другой раз, и Амон снова ушёл от его ноги. - ПРИДУРОК!..
– катался по земле от ярости и выл тренер, - Тебе, за что деньги платят, образина! На что тебе натянули глаза?!
Спортсмен не в шутку раскраснелся и вспотел; он не привык к таким нагрузкам. (Его выпускали только на замену и всегда ненадолго). Он ударил по непокорному в бог знает который раз. Слишком сильно, размахнулся слишком обширно, желая силою удара компенсировать свой позор; и по законам физики с размаху откинулся и грохнулся всем корпусом в траву, откуда он издал протяжное плохо различимое ругательство. Грохот дикого смеха волною прошёлся по всем трибунам от низа до верха, из конца в конец, покатились под скамьи даже свои болельщики, сквозь слёзы смеялись даже те, кто поставил на игру деньги. Фраза: "Мяч ушёл от нападающего" звучала в полном смысле слова. Оператор, который снимал этот момент, рискуя испортить кадр, трясся от смеха. У всех на айфонах сбился фокус. Кто до этого уверенно считал, что снимать здесь нечего, сразу их достали. Карлик из вражеской команды хохотал оглушительно так, что можно было подумать - это хохочет Сатана. Несколько участников задыхались, что уже их пришлось откачивать. Долго не умолкал громоподобный звук и окончился под занавес оглушительным треском: - это тренер команды разбил головою деревянный барьер. .
– Я добавляю к основному времени тайма ещё 3 минуты!
– пытался успокаивать людей судья. - ...Какая разница?! За эту игру по-хорошему лет двадцать надо!! сидеть. На судью сейчас не обратили бы внимание, даже если бы он запел голосом Кипелова; - Ну конечно; вы верите своим бесстыжим глазам, а не всем возможным усилиям, не самоотречению, не самоотверженному старанию наших спортсменов, - убеждённо говорил сам с собою растрёпанный тренер, пока помощник наклеивал ему пластырь на лоб.
– ...Да лети ты хоть в жопу, поганый мяч!
– вскричал вскочивший, и разозлившийся игрок, изо всей силы пиная на секунду замешкавшегося Амона. Этого оскорбления Колобок снести уже не мог. Он высоко подпрыгнул и, зарычав, как это умеют колобки, с силой влепился прямо в красивое лицо спортсмена. Он схватил его за нос зубами и держал крепко, футболист, отпрянув, заорал. - Так и сделаю, - проговорил Амон сквозь зубы.
– Тебе хватит денег на пластическую операцию. А в общем, сделал я, как ты и просил.