Колония "Дельфин"

Посмотрев на соседнюю кровать. Я вспомнила наше знакомство с Саввой. Господи, как мне его не хватает. Теперь, я даже надеяться не могу, что меня кто-то спасёт или выручит. Мой герой, отправился спасать мир за изгородью. Или же наоборот, вернулся, чтобы навредить. Он не опасен. Он добрый, я знаю. Как и большинство ребят здесь. Коварные обстоятельства, заставили нас всех встретиться и познакомиться. Сомневаюсь, что Аля будет душить пушистых кошек, когда выйдет отсюда, а Глеб хоть когда-нибудь решиться на аферу. Но, как не близка была наша свобода, фактом остаётся то, что это место меняет нас. Делает злее. Разве я до этого, могла позволить себе мысли, о расстреле людей? Конечно, нет. Я становлюсь настоящей убийцей, по крайней мере, думаю об этом.

Меня сильно расстраивает то обстоятельство, что в итоге, все люди, с которыми я дружу, покинут колонию, а я останусь до конца. Мне придётся пережить этот срок, оставшись только с Котовыми. Уверена, они устроят мне хорошее шоу перед финалом. Но я буду начеку. Я буду готова дать отпор, но пока совершенно не хочу об этом думать.

Я сильная. Я справлюсь. Даже Савва так считает, и я его не подведу.

На лице заиграла улыбка, когда я представила, что Котовы превращаются в жалких букашек, а я становлюсь огромным тапком и размазываю их по кафельной плитке. Но какими сладостными не были эти мысли, горький комок, засевший в груди, был намного больше.

Может, в чём-то Герман был прав. Я расстроена и переживаю, но это не связанно с вырванными листами из его дневника. Абсолютно не так. Это что-то другое. Даже не печаль по другу, не жалость к себе, из-за того, что Марат меня обидел, не переживание за бабушку Рут… Но что же это? Такое волнительное и схожее с панической атакой чувство. Вроде бы, все самое ужасное на сегодняшний день уже произошло, но на сердце, свернувшись в калачик, ядовитой змеей грелось предчувствие чего-то плохого.

Я объяснила это, своими переживаниями касательно побега. Я серьезно планировала его, если же у Саввы не получиться убедить общественность. Ведь, если колония «Дельфин» находиться под крылом больших людей, не каждый отдел внутренних органов, будет верить на слово бывшему постояльцу. Тем более Савве. Но как любое лицо, призванное защищать людей, оно обязано произвести проверку. И я подожду её. Пока, я не натворю глупостей. Тем более, из всего моего идеально-продуманного плана, я определилась только с датой. Я хочу сделать это на свой День Рождения - это будет отличным подарком, который я только могла вообразить. О свободе, можно было мечтать вечно, но все портит угнетающее чувство, которое никак меня не отпускает.

Чтобы немного отвлечься, я подошла к зеркалу, висевшему на стене, перед входом в кабинет Лили.

Герман определенно был прав. Мое лицо оставляет желать лучшего. И это не из-за нездорового вида кожи, не из-за волос, которые похожи на воронье гнездо, не из-за мешков под глазами, цвету которым позавидовал бы самый искушённый художник, все дело в глазах, они пусты. Они просто потухли. Я больше не вижу в них жизни. Хотя раньше, они блестели азартом, светились от счастья и мечтали о лучезарном будущем. Сейчас все не так. Я выгляжу, мягко сказать: хреново. И как у Али с Волковой, получается выглядеть нормально, независимо от условий?

Ах да, у них же нет столь привередливых «стилистов», которыми обзавелась я. Котовы любят извращаться только над моей внешностью, и экспериментируют только на мне.

Я вздрогнула, потому что дверь лазарета с силой распахнулась. Комнату наполнил холодный поток воздуха и в вечерних сумерках, я не сразу поняла, кто передо мной стоит. Только когда темный силуэт приблизился на пару метром, мне удалось распознать в нем Германа. Что ему от меня нужно?

– Давай присядем, София, - он жестом указал на кровать, но сам оставался стоять на месте. – Нам нужно серьезно поговорить.

Ну что опять, а?

Я послушно села на край кровати, в страхе поджав трясущиеся коленки. Я никогда не ждала, что лицо Германа озариться улыбкой и когда-то начнёт располагать к себе, но сейчас оно было особенно зловещим. Холодным и спокойным, от чего по затылку пробежала волна колючих мурашек.

– У меня для тебя, плохая весть, - сказал он ноткой удовольствия в голосе, достав из кармана странный документ, напоминающий сертификат. – Прощу тебя, отнестись к этому по-взрослому и не впадать в депрессию.

Взяв листок в руки, я скоропостижно, слишком рано, пришла к леденящему душу выводу – это как-то связанно с Саввой. Они не отвезли его домой, и случилось страшное.

Мои губы затряслись, пока я всматривалась в знакомые буквы, через плотную пелену надвигающихся слез. Моя интуиция меня не подводила. Вот, что чувствовало мое нутро.

Это было свидетельство о смерти.

Узнав, кому оно принадлежит, я задохнулась. Нет, этого не может быть. Нет, нет, нет.

– Похороны уже прошли, - равнодушно уточнил Герман. – Это случилось несколько недель назад.

Я судорожно вытерла глаза рукой, чтобы убедиться в правильности прочитанного, но буквы плясали в Адском хороводе, словно насмехаясь надо мной.

– Говорят, погребение было достойным. Собрались все самые близкие.

Его каждое слово, словно огромная кувалда, с неистовой силой ударяла мне по голове. Я начала судорожно глотать воздух, справляясь с нахлынувшим чувством потери. Мои волосы встали дыбом, уши заглушило, а мир вокруг поплыл. Больше всего на свете, я хотела, чтобы это был страшный кошмар, в итоге которого, мне остаётся только проснуться. Но это не кошмар, не сон. И все мое подсознание, говорит мне, что я не захочу больше просыпаться.

– Прости, я должен был оповестить тебя раньше, продолжал монотонно Герман. – Я должен был сказать тебе и отпустить на похороны. Мне очень жаль, дорогая. Это всегда тяжело, терять близких.

Его слова, сыпались на меня тяжелыми булыжниками. Из моей груди вырвались первые стоны, словно забирая у меня последний шанс, чтобы задохнуться от горя.

– Я должен был тебя предупредить, - говорил он, наигранном положив руку на сердце. – Но я замотался и забыл. Ведь, я был занят поиском воришки, который копался у меня в дневнике. Ты должна понять. Надеюсь, ты не злишься на меня, Соня.

Я медленно подняла на него свои глаза, всей душой показывая, как я его ненавижу. Смотря на это ухмыляющиеся порождение Дьявола, я выписывала ему смертельный приговор.

– Если позволишь, я тебя оставлю. У меня остались кое-какие дела, - по скрипучему полу, он удалился, испарившись за дверью.

Я сползла вниз по кровати и рухнула на пол. Сначала из меня вырвался истошный крик, а потом охватило потоком невыносимой боли, которая окутала с головы до пяток. У меня болело все: сердце, душа и каждый волосок на теле. Это не передать. Не передать.