Колыбельная
Шрифт:
– Спасибо, - отвечает Дженнифер Энн и тянется, чтобы похлопать его по руке.
– Еще риса?
– Да, пожалуйста, - Крис улыбается ей, пока она раскладывает блюдо у него на тарелке. И я осознаю, уже не первый раз, что едва узнаю своего брата. Он сидит здесь так, словно делает так всю жизнь, словно он приучен надевать галстуки к ужину, и привык, когда ему подают экзотическую еду на хороших тарелках. Но я знаю, что это не так. У нас было совместное детство, нас воспитывала женщина, чье представление о домашней еде включало обеды фирмы Kraft, печенье Philsbury и комбинацию горошка и морковки из консервной
– Итак, ваша мать и Дон возвращаются в пятницу, верно?
– спрашивает меня Дженнифер Энн.
– Ага, - киваю я. И может это все эти аккуратно приготовленные куриные рулетики или фальшь всего вечера, но что-то разбудило мою темную сторону. Я обернулась к Крису и сказала: - Итак, мы еще это не сделали, ну ты знаешь.
Он моргает мне, его рот набит рисом. Затем проглатывает и говорит:
– Что?
– Пари, - я жду, когда он осознает все, но он этого не делает или притворяется.
– Какое пари?
– спрашивает Дженнифер Энн, храбро позволяя это отступление от ее заготовленного разговора за ужином.
– Никакое, - бормочет Крис. Он старается пнуть меня под столом, но вместо этого попадает по ножке, от чего масленка Дженнифер Энн подпрыгивает.
– Много лет назад, - я говорю Дженнифер Энн, в то время как брат предпринимает новую попытку меня ударить, он едва достает подошву моих туфель.
– Когда моя мать вышла замуж второй раз, Крис и я положили начало традиции спорить на то, как долго это продлится.
– Этот хлеб просто великолепен, - быстро говорит Крис Дженнифер Энн: - Правда.
– Крису было десять, а мне шесть или около того, - продолжала я.
– Это было, когда она была замужем за Гарольдом, профессором? На следующий день после того, как они отправились в свадебное путешествие, каждый из нас сел с кипой бумаги и подсчитал, как долго они будут вместе. А затем мы свернули наши догадки и запечатали их в конверт, который лежал у меня в кладовке до того момента, как моя мать сказала нам, что Гарольд съезжает.
– Реми, - шепчет Крис: - Это не смешно.
– Он просто бесится, - говорю я ей: - Потому что он никогда еще не выигрывал. А я - всегда. Потому что это как блэкджек: нельзя набрать больше. Тот, кто ближе всего к реальной дате, тот - побеждает. И мы должны были точно следовать определенным правилам все эти годы. К примеру, день, когда она говорит нам, что все кончено, не считается официальным днем разрыва. Нам пришлось установить это правило, так как когда они с Мартином расстались, Крис попытался жульничать.
Теперь Крис уставился на меня. Неудачник.
– Ну, я думаю, - Дженнифер Энн повышает голос: - Что это просто ужасно. Просто ужасно.
Она аккуратно кладет вилку и промокает губы салфеткой, закрыв глаза.
– Какой ужасный взгляд на брак.
– Мы просто были детьми, - быстро отвечает
Крис, обнимая ее.– Я просто рассказываю, - я пожимаю плечами: - Это как семейная традиция.
Дженнифер Энн отодвигает стул и берет блюдо с курицей.
– Мне кажется, ваша мать заслуживает лучшего, - огрызается она: - А не вас, так мало верящих в нее.
И затем она идет в кухню, дверь за ней раскачивается.
Крис оказывается на моей стороне стола так быстро, что я не успеваю опустить вилку: он чуть глаз себе не проткнул.
– Какого черта ты творишь?
– он шипит на меня.
– Что за хрень с тобой происходит, Реми?
– Боже, Кристофер, - говорю я: - Какие выражения. Лучше бы она тебя не слышала, а то заставит остаться после уроков и написать доклад о тех австралийский олушах с голубыми лапами.
Он садится на стул, наконец, убравшись от моего лица.
– Слушай, - он выдавливает из себя слова: - Я не могу ничего поделать с тем, что ты жестокая, озлобленная сучка. Но я люблю Дженнифер Энн и не позволю тебе играть с ней в игры. Слышишь меня?
Я просто смотрю на него.
– Слышишь?
– огрызается он.
– Потому что, черт возьми, Реми, иногда тебя правда очень сложно любить. Ты это знаешь? Ты знаешь.
И затем он отодвигает стул, бросает свою салфетку и проходит в кухню.
Я сижу. Если честно, у меня такое чувство, что мне дали пощечину: мое лицо даже покраснело и горит. Я просто дурачилась с ним, а он, Боже, так разволновался. За все эти годы Крис был единственным, кто разделял мой нездоровый, циничный взгляд на любовь. Мы всегда говорили друг другу, что никогда не женимся, никоим образом - пристрелите меня, если я это сделаю. Но сейчас он ко всему повернулся спиной. Ну и дурак.
Мне было слышно их из кухни, ее голос тихий и робкий, его - успокаивающий. Еда на моей тарелке остыла, как и мое черствое, черствое сердце. Вы, должно быть, подумали, что я тоже почувствовала себя хрупкой, будучи такой жестокой, озлобленной сучкой. Но нет. На самом деле я ничего не чувствовала, только то, что круг, который и так был мал, стал еще меньше. Может быть, Криса можно так легко спасти. Но не меня. Меня - никогда.
После долгой дискуссии шепотом в кухне, был заключен хрупкий мир. Я принесла свои извинения Дженнифер Энн, стараясь звучать искренне, и страдала от разговоров за шоколадным суфле, пока, наконец, мне позволили уйти. Крис все еще не говорил со мной и захлопнул дверь за моей спиной, когда я уходила. Меня не должно было удивлять, на самом деле, то, что он так легко влюбился. Именно поэтому он всегда проигрывал наше пари: его предсказания всегда были позже, гораздо позже реальных сроков, последний раз - на целых шесть месяцев.
Я сажусь в машину и уезжаю. Перспектива поехать домой выглядит удручающей, там буду только я, поэтому я пересекаю город, еду в район Лиссы. Я торможу перед ее домом, гашу фары и стою у ящика с почтой. В окно мне видно столовую, где она ужинает с родителями. Я думаю о том, чтобы пойти и позвонить в дверь - мама Лиссы всегда быстро приставит еще один стул к столу и накроет еще одно место для обеда - но я не в настроении родительских разговоров про колледж или будущее. По факту, я чувствовала себя готовой отступить. Итак, я пошла к Хлое.