Колыбельная

– Это худшее время в моей жизни, - она стонет и щурится.

– Сейчас, сейчас, - говорю ей и беру за руку: - Завтра тебе будет лучше.

– Нет, не будет, - Джесс подходит к двери.
– Завтра у тебя будет жуткое похмелье, и чувствовать ты себя будешь еще хуже.

– Джесс, - говорю я.

– Но на следующий день, - продолжает она, похлопывая Лиссу по плечу: - На следующий день тебе будет гораздо лучше. Вот увидишь.

Итак, вот такой грязной компашкой мы прокладываем путь к фойе, Лисса идет между нами… Уже час ночи, мои волосы потеряли объем, ноги болят. Конец празднования свадьбы всегда чертовски депрессивный, думаю я. И только жених и невеста избавлены от этого, они уезжают на рассвете, в то время как остальные просыпаются только на следующий день.

– Где Хлоя?
– я спрашиваю у Джесс, пока мы боремся со вращающимися дверями. Лисса уже уснула, хотя ее ноги все еще передвигаются.

– Без понятия. Последний раз, когда я ее видела, она стояла у пианино.

Я оглядываюсь на фойе, но там нет Хлои. Когда кого-то тошнило, она всегда оказывалась где-нибудь в другом месте. Словно у нее было шестое чувство или что-то в этом роде.

– Она уже большая девочка, - говорит Джесс: - С ней все будет в порядке.

Мы усаживаем Лиссу на переднее сиденье машины Джесс и слышим шум, перед отелем возникает белый фургон, который, насколько я знаю, принадлежит группе Декстера. Задние дверцы открываются, и наружу выпрыгивает Ринго, уже без галстука на застежке, с водительского сиденья спрыгивает гитарист и следует за ним. Они исчезают внутри, оставляя двигатель заведенным.

– Тебя подвезти?
– спрашивает Джесс.

– Нет. Там меня Крис ждет, - я захлопываю дверь, оставляя Лиссу внутри.
– Спасибо за все.

– Обращайся.

Она достает из кармана ключи и жонглирует ими.

– Все прошло хорошо, тебе так не кажется?

Я пожимаю плечами.

– Все закончилось, - говорю я: - А это самое важное.

Когда она уезжает, сигналя мне, я возвращаюсь в отель, чтобы найти брата.

В то время как я прохожу мимо белого фургона, Ринго и клавишник несут назад оборудование и спорят.

– Тед никогда не помогает, - ворчит клавишник, запихивая большой громкоговоритель в конец фургона, который с грохотом приземляется на пол.
– Исчезновение уже устарело, знаешь ли.

– Давай просто уберемся отсюда, - отвечает Ринго.
– Где Декстер?

– Им нужно пять минут, - говорит ему клавишник.
– Потом они могут идти.

Он тянется к окну со стороны водителя и нажимает на клаксон, который громко орет в течение пяти секунд.

– Ох, хорошо, - саркастически замечает Ринго.
– Это приведет к успеху.

Несколько секунд спустя гитарист - неуловимый Тед - выходит из вращающихся дверей. Он выглядит весьма раздраженным.

– Прекрасно, - кричит он, когда подходит к фургону.
– Действительно отлично.

– Залезай или иди пешком, - процеживает сквозь зубы клавишник.
– Я серьезно.

Тед забирается внутрь, сигнал звучит еще раз, и затем они ждут. Декстера нет. Наконец, после препираний на передних сиденьях, фургон с пыхтением уезжает, сворачивая направо на главную дорогу. Сигнал поворотника, конечно же, не работает.

В отеле команда уборщиц трудится в приемном зале, чистит стаканы и убирает скатерти. Букет моей матери - восемьдесят цветков - стоит никому не нужный на откидном столике, все еще такой же свежий, как и девять часов назад, когда она впервые взяла его в церкви.

– Они тебя бросили, - я слышу, как кто-то это произносит. Я поворачиваюсь. Декстер. Господи, помоги мне. Он сидит на столе напротив ледяной скульптуры - два переплетенных, быстро тающих лебедя - на тарелке перед ним.

– Кто?
– спрашиваю я.

– Крис и Дженнифер Энн, - он отвечает так, словно знал их всю жизнь. Затем он берет вилку, накалывает себе кусочек чего-то там, что он сейчас ест. С того места, где я стою, это смахивает на свадебный торт.

– Что?
– говорю я.
– Они ушли?

– Они устали.
– Он секунду жует, затем проглатывает.
– Дженнифер Энн сказала, что им нужно идти, потому что у нее завтра ранний семинар в конференц-центре. Что-то о достижениях. Она очень умная, эта девушка. Она считает, что у меня есть будущее в секторе корпоративного и частного досуга. Что бы это ни значило.

Я просто смотрю на него.

– В любом случае, - продолжает он: - Я сказал, что все в порядке, потому что когда ты покажешься, мы тебя подвезем.

– Мы, - повторяю я.

– Я и парни.

Это я и предполагала. А я была так близка к тому, чтобы без вреда доехать до дома с Джесс. Великолепно.

– Они тоже уехали, - наконец говорю я.

Он смотрит на меня, вилка застыла на середине пути.

– Они что?

– Они уехали, - медленно повторяю я.
– Сначала они посигналили.

– Ох, я думал, мне показалось, - он качает головой.
– Типично.

Я окидываю взглядом почти пустую комнату, словно решение этой и других моих проблем прячется где-то здесь, например, в цветочном горшке. Безуспешно. Итак, я делаю то, что сейчас неизбежно. Иду к столу, где сидит он, вытаскиваю стул и сажусь.

– Ах, - он мне улыбается.
– Наконец она пришла.

– Не слишком уж радуйся, - я кидаю сумку на стол. Я чувствую, что каждый орган моего тела устал, словно я на пределе.
– Я просто набираюсь сил, чтобы вызвать такси.

– Сначала тебе следует попробовать торт.
– Он подталкивает ко мне тарелку.
– Вот.

– Не хочу я никакого торта.

– Он, правда, вкусный. Совсем не чувствуется муки.

– Я в этом уверена, - говорю я.
– Но не буду.

– Ты явно еще не пробовала, правда?
– Он покачивает вилкой в мою сторону.
– Просто попробуй.

– Нет, - решительно говорю я.

– Давай.

– Нет.

– Ммммм.
– Он аккуратно тыкает вилкой.
– Так вкусно.

– Ты, - наконец говорю я: - Издеваешься надо мной.

Он пожимает плечами, словно уже это слышал, затем притягивает тарелку к себе, накалывает вилкой следующий кусочек. Команда уборщиц перешептываются перед залом, складывая стулья. Одна женщина с длинной косой поднимает букет моей матери и баюкает его.